Все сказали: «Очень приятно». Потом Брюнет придвинул Горбачу бутылку пива.
— Да я же за рулем, Виктор… какое пиво?
— Нам больше достанется. Как жизнь, Алексей?
— Все хоккей… а у тебя?
Брюнет повертел высокий пивной бокал, оставляющий мокрый след на столешнице, и ответил:
— Тоже все хоккей. Хотя еще вчера было совсем хулево. Прессовали меня менты. Харламыч в газетках статьи про меня тискал… не читал?
— Как же. Читал. Крепко тебе подгадил Игорек. А сейчас что — разобрались?
— Почти. Почти, Леша, разобрались. Вот ребята, — Брюнет кивнул в сторону партнеров, — помогли, вычислили убийцу.
Горбач посмотрел на Петрухина с Купцовым, спросил:
— И кто же этот шустрый дядя? Брюнет отхлебнул пива, подмигнул Горбачу и ответил:
— Да ты его знаешь.
— Да? А кто?
— Саня Матвеев, — равнодушно, буднично сказал Брюнет. Горбач молчал две или три секунды. В кабинете было очень тихо.
— А кто такой Саня Матвеев? — спросил Горбач.
Брюнет посмотрел на Петрухина, на Купцова, на Горбача.
— Да вспомни, Леша. Крутой такой мэн. Ты же ему звонил как-то.
— Что-то я не врубаюсь… Что за Саша Матвеев? Он откуда?
Брюнет встал, прошелся по кабинету, остановился за спиной у Горбача. Тишина в кабинете стала напряженной, нехорошей.
— Леша, — негромко произнес Брюнет, и Горбач обернулся к нему, неловко выгибаясь. — Леша, ты меня знаешь?
— Виктор, я не понимаю…
— Точно! Не понимаешь! Но ничего, сейчас тебе объяснят, — произнес Голубков и, обращаясь к Купцову, добавил:
— Леонид Николаич, прошу вас.
Купцов улыбнулся, взял со стола папку с копиями «дела» и вытащил последнюю распечатку GSM.
— Алексей Григорич, — сказал он, — я допускаю, что вы не в курсе относительно роли Александра Матвеева в убийстве Нокаута.
— Да я не знаю никакого Матвеева!
— Я допускаю, — повторил Купцов, — что вы не в курсе. Именно поэтому мы не передали пока вот эту бумажку, — он тряхнул в воздухе листом распечатки, — в прокуратуру… Но отрицать, чтобы звонили Александру Матвееву, бессмысленно.
— Я не знаю никакого Александра Матвеева и никогда в жизни ему не звонил, — уверенно произнес Горбач.
— Хорошо, — сказал Купцов. — Телефон номер 933-… -… принадлежит вам?
— Мне. Показать телефон?
— Не надо. Верю. Вы один им пользуетесь?
— Да, один. У жены есть свой… да в чем дело?
— Четырнадцатого апреля вы никому свой телефон не передавали?
— Виктор, — сказал, повернувшись к Брюнету, Горбач, — я не понимаю…
— Отвечай на вопросы Леонида Николаевича, — ответил Брюнет.
— Четырнадцатого апреля, — повторил Купцов, — вы никому свой телефон не отдавали?
— Я уже сказал: нет, не отдавал. Ни четырнадцатого, ни тринадцатого, ни пятнадцатого… Ни хера себе приколы!
— Хорошо. Никому не отдавали. Тогда объясните, пожалуйста, почему вы отказываетесь от звонка на телефон номер… -… -…? Этот звонок сделан с вашей трубы четырнадцатого апреля в двадцать один час пятьдесят семь минут. Продолжительность разговора составила шестьдесят восемь секунд.
Купцов положил на стол перед Горбачом распечатку. Три номера, принадлежащие Анжеликиным «миллионерам», были вычеркнуты. Номер горбачевской трубы обведен в рамку. Покосившись на Брюнета, Горбач взял в руки распечатку, внимательно изучил ее.
— А что это за телефон? — спросил он у Купцова.
— Этот телефон установлен по адресу Четвертая линия, дом…, квартира тридцать один. На четырнадцатое апреля там проживал Александр Матвеев. Возможно, он вам известен под другой фамилией?
— Да не знаю я никакого Александра Матвеева!
— Взгляните на этот рисунок, — сказал Купцов и положил на стол ксерокопию композиционного портрета Трубникова, подправленного рукой Льва Борисовича. — Не знаете?
— Нет, не знаю, — произнес Горбач, мельком взглянув на изображение. В голосе его прозвучала некоторая нотка неуверенности.
— Не знаете, но все же позвонили? — спросил Петрухин.
— Да не звонил я никому!
— Слушай, Леша, — начал было Брюнет, глядя на Горбача с прищуром, но Петрухин перебил:
— Подожди, Виктор… Алексей, вот это, — Петрухин постучал пальцем по распечатке, — документ. Он неопровержимо свидетельствует, что звонок четырнадцатого числа был. Зачем отрицать очевидное? Глупо.
— А что было четырнадцатого? — спросил Горбач.
— Не знаю. Мы ждем, что вы нам расскажете.
— Черт! — сказал Горбач. — Почти месяц прошел… я же не помню, что было четырнадцатого.
— Была пятница, — подсказал Купцов. — Вечер. Почти десять вечера. Вы позвонили Матвееву, которого вы не знаете… по просьбе Игоря Строгова звонили?
— Да не звонил я!
Брюнет покачал головой, сказал зло:
— Слушай, Леша. Мы ведь можем и по-другому начать разговаривать. Купцов миролюбиво заметил:
— Он вспомнит. Он сейчас напряжется и вспомнит. Давайте, Алексей Григорич, вместе вспоминать. Это в ваших же интересах.
— Четырнадцатое апреля, — произнес Горбач, — пятница… что же было четырнадцатого? Может, в ежедневник заглянуть?
— Загляните.
Горбач поднялся, дошел до двери и взял свой «дипломат». Вытащил ежедневник — толстую книжку в обложке из натуральной кожи. Потом вернулся к столу, положил ежедневник на стол. Со стола на него строго смотрел «Трубников».
— Четырнадцатое апреля… четырнадцатое… ни хера не помню, — бормотал Горбач, листая страницы. — Ага, вот. Нашел.
Петрухин и Купцов с двух сторон склонились к раскрытой книжке. На странице было несколько записей и карикатурное изображение свиньи. Записи на странице соответствовали записям любого делового человека: «9:30 — мэрия. Копия устава!»; «12:00 — Митюков. Контр. На пост…»; «Алка. Мясо не покупать».
— Расшифруйте, пожалуйста, ваши записи. Лучше всего начнем с нижней: «Алка. Мясо не покупать», — сказал Купцов. — Что означает «Алка. Мясо не покупать»?
— Вспомнил, — сказал Горбач. — Вспомнил. Мы же вечером на даче у Алки оттягивались. Днем она мне позвонила и сказала, чтобы я мясо для шашлыков не брал. У нее будет какое-то особенное.
— Значит, вечером вы были на даче у Алки?
— Да, у Алки. На даче.
— А кто такая Алка? Где дача?
— Алка? — переспросил Горбач. — Да Алка… это так.
— А все же?
— Алка — секс-машина. Ничего серьезного. Дача в районе Сестрорецка. Ну, собрались там оттянуться немного. Бухнуть, шашлыков поесть и прочее. Вы же понимаете…
— А кто еще был? Строгов был? Нокаут был?
— Нокаут? Нокаут — нет… на хер он нужен? А Игорь был.
— Именно там, на даче у Алки, Игорь попросил вас позвонить Саше? — спросил Купцов. — Так дело было?
— Не просил он меня никому звонить, — раздраженно ответил Горбач.
— Вы хорошо помните? Много выпили в тот вечер?
— Выпили… — произнес Горбач и вдруг замер. Он замер и удивленно посмотрел на Купцова. — Стойте! Стойте, он же у меня телефон брал!
— Строгов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Да я же за рулем, Виктор… какое пиво?
— Нам больше достанется. Как жизнь, Алексей?
— Все хоккей… а у тебя?
Брюнет повертел высокий пивной бокал, оставляющий мокрый след на столешнице, и ответил:
— Тоже все хоккей. Хотя еще вчера было совсем хулево. Прессовали меня менты. Харламыч в газетках статьи про меня тискал… не читал?
— Как же. Читал. Крепко тебе подгадил Игорек. А сейчас что — разобрались?
— Почти. Почти, Леша, разобрались. Вот ребята, — Брюнет кивнул в сторону партнеров, — помогли, вычислили убийцу.
Горбач посмотрел на Петрухина с Купцовым, спросил:
— И кто же этот шустрый дядя? Брюнет отхлебнул пива, подмигнул Горбачу и ответил:
— Да ты его знаешь.
— Да? А кто?
— Саня Матвеев, — равнодушно, буднично сказал Брюнет. Горбач молчал две или три секунды. В кабинете было очень тихо.
— А кто такой Саня Матвеев? — спросил Горбач.
Брюнет посмотрел на Петрухина, на Купцова, на Горбача.
— Да вспомни, Леша. Крутой такой мэн. Ты же ему звонил как-то.
— Что-то я не врубаюсь… Что за Саша Матвеев? Он откуда?
Брюнет встал, прошелся по кабинету, остановился за спиной у Горбача. Тишина в кабинете стала напряженной, нехорошей.
— Леша, — негромко произнес Брюнет, и Горбач обернулся к нему, неловко выгибаясь. — Леша, ты меня знаешь?
— Виктор, я не понимаю…
— Точно! Не понимаешь! Но ничего, сейчас тебе объяснят, — произнес Голубков и, обращаясь к Купцову, добавил:
— Леонид Николаич, прошу вас.
Купцов улыбнулся, взял со стола папку с копиями «дела» и вытащил последнюю распечатку GSM.
— Алексей Григорич, — сказал он, — я допускаю, что вы не в курсе относительно роли Александра Матвеева в убийстве Нокаута.
— Да я не знаю никакого Матвеева!
— Я допускаю, — повторил Купцов, — что вы не в курсе. Именно поэтому мы не передали пока вот эту бумажку, — он тряхнул в воздухе листом распечатки, — в прокуратуру… Но отрицать, чтобы звонили Александру Матвееву, бессмысленно.
— Я не знаю никакого Александра Матвеева и никогда в жизни ему не звонил, — уверенно произнес Горбач.
— Хорошо, — сказал Купцов. — Телефон номер 933-… -… принадлежит вам?
— Мне. Показать телефон?
— Не надо. Верю. Вы один им пользуетесь?
— Да, один. У жены есть свой… да в чем дело?
— Четырнадцатого апреля вы никому свой телефон не передавали?
— Виктор, — сказал, повернувшись к Брюнету, Горбач, — я не понимаю…
— Отвечай на вопросы Леонида Николаевича, — ответил Брюнет.
— Четырнадцатого апреля, — повторил Купцов, — вы никому свой телефон не отдавали?
— Я уже сказал: нет, не отдавал. Ни четырнадцатого, ни тринадцатого, ни пятнадцатого… Ни хера себе приколы!
— Хорошо. Никому не отдавали. Тогда объясните, пожалуйста, почему вы отказываетесь от звонка на телефон номер… -… -…? Этот звонок сделан с вашей трубы четырнадцатого апреля в двадцать один час пятьдесят семь минут. Продолжительность разговора составила шестьдесят восемь секунд.
Купцов положил на стол перед Горбачом распечатку. Три номера, принадлежащие Анжеликиным «миллионерам», были вычеркнуты. Номер горбачевской трубы обведен в рамку. Покосившись на Брюнета, Горбач взял в руки распечатку, внимательно изучил ее.
— А что это за телефон? — спросил он у Купцова.
— Этот телефон установлен по адресу Четвертая линия, дом…, квартира тридцать один. На четырнадцатое апреля там проживал Александр Матвеев. Возможно, он вам известен под другой фамилией?
— Да не знаю я никакого Александра Матвеева!
— Взгляните на этот рисунок, — сказал Купцов и положил на стол ксерокопию композиционного портрета Трубникова, подправленного рукой Льва Борисовича. — Не знаете?
— Нет, не знаю, — произнес Горбач, мельком взглянув на изображение. В голосе его прозвучала некоторая нотка неуверенности.
— Не знаете, но все же позвонили? — спросил Петрухин.
— Да не звонил я никому!
— Слушай, Леша, — начал было Брюнет, глядя на Горбача с прищуром, но Петрухин перебил:
— Подожди, Виктор… Алексей, вот это, — Петрухин постучал пальцем по распечатке, — документ. Он неопровержимо свидетельствует, что звонок четырнадцатого числа был. Зачем отрицать очевидное? Глупо.
— А что было четырнадцатого? — спросил Горбач.
— Не знаю. Мы ждем, что вы нам расскажете.
— Черт! — сказал Горбач. — Почти месяц прошел… я же не помню, что было четырнадцатого.
— Была пятница, — подсказал Купцов. — Вечер. Почти десять вечера. Вы позвонили Матвееву, которого вы не знаете… по просьбе Игоря Строгова звонили?
— Да не звонил я!
Брюнет покачал головой, сказал зло:
— Слушай, Леша. Мы ведь можем и по-другому начать разговаривать. Купцов миролюбиво заметил:
— Он вспомнит. Он сейчас напряжется и вспомнит. Давайте, Алексей Григорич, вместе вспоминать. Это в ваших же интересах.
— Четырнадцатое апреля, — произнес Горбач, — пятница… что же было четырнадцатого? Может, в ежедневник заглянуть?
— Загляните.
Горбач поднялся, дошел до двери и взял свой «дипломат». Вытащил ежедневник — толстую книжку в обложке из натуральной кожи. Потом вернулся к столу, положил ежедневник на стол. Со стола на него строго смотрел «Трубников».
— Четырнадцатое апреля… четырнадцатое… ни хера не помню, — бормотал Горбач, листая страницы. — Ага, вот. Нашел.
Петрухин и Купцов с двух сторон склонились к раскрытой книжке. На странице было несколько записей и карикатурное изображение свиньи. Записи на странице соответствовали записям любого делового человека: «9:30 — мэрия. Копия устава!»; «12:00 — Митюков. Контр. На пост…»; «Алка. Мясо не покупать».
— Расшифруйте, пожалуйста, ваши записи. Лучше всего начнем с нижней: «Алка. Мясо не покупать», — сказал Купцов. — Что означает «Алка. Мясо не покупать»?
— Вспомнил, — сказал Горбач. — Вспомнил. Мы же вечером на даче у Алки оттягивались. Днем она мне позвонила и сказала, чтобы я мясо для шашлыков не брал. У нее будет какое-то особенное.
— Значит, вечером вы были на даче у Алки?
— Да, у Алки. На даче.
— А кто такая Алка? Где дача?
— Алка? — переспросил Горбач. — Да Алка… это так.
— А все же?
— Алка — секс-машина. Ничего серьезного. Дача в районе Сестрорецка. Ну, собрались там оттянуться немного. Бухнуть, шашлыков поесть и прочее. Вы же понимаете…
— А кто еще был? Строгов был? Нокаут был?
— Нокаут? Нокаут — нет… на хер он нужен? А Игорь был.
— Именно там, на даче у Алки, Игорь попросил вас позвонить Саше? — спросил Купцов. — Так дело было?
— Не просил он меня никому звонить, — раздраженно ответил Горбач.
— Вы хорошо помните? Много выпили в тот вечер?
— Выпили… — произнес Горбач и вдруг замер. Он замер и удивленно посмотрел на Купцова. — Стойте! Стойте, он же у меня телефон брал!
— Строгов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48