Разумеется, он все отрицал. И вообще вел себя нагло. А потерпевший Р. дважды получал угрозы по телефону… В том, что произошло на самом деле, я разобрался позже. И стало мне не по себе. Р. действительно занял у своего шефа, каковым и был К, деньги. На эти деньги открыл собственную фирму и стал конкурировать с бывшим шефом. Отдавать долг не хотелось, и, по совету знакомых руоповцев, он подставил своего кредитора. Спасти человека от тюрьмы мне удалось, однако фирма его, парализованная работой УБЭП, понесла очень серьезные убытки, обанкротилась и была скуплена тем же самым Р.
Таких случаев было полно. И с каждым месяцем становилось все больше. Несовершенство законодательства, а — в большей степени — «несовершенство» самих слуг закона все чаще становилось орудием для устранения конкурентов или кредиторов. Об этом знали все — от рядового следака до министра. И — что? А НИ-ЧЕ-ГО.
Разочарование нарастало. Накапливалась усталость. Ни процесс, ни результат не доставляли никакого удовлетворения. К середине девяносто восьмого я уже понял, что количество перешло в качество — моя работа в МВД подходит к завершению. Итогом шестнадцати лет службы стал огромный следственный опыт, гастрит и «Свидетельство о расторжении брака». Но я все еще продолжал служить. Мне трудно было уйти. Требовался какой-то толчок. Этот толчок произошел осенью.
Мы занимались тогда делом Ефрема. Следствие, собственно говоря, было закончено. Ефрем и его подельники в «Крестах» знакомились с уголовным делом в соответствии с 201-й. Дело было многотомным, обвиняемых — человек десять. Нас уже поджимали сроки, рук не хватало… Само по себе знакомство обвиняемого с делом — процесс рутинный и выглядит так: следак с несколькими томами дела приезжает в СИЗО, идет в кабинет, куда приводят сидельца. Сиделец читает дело, следак как привязанный сидит рядом. Глупо и утомительно. И так день за днем.
И тогда мы придумали ноу-хау. Зачем, спрашивается, просиживать в «Крестах» целый день следаку, если можно переложить это на чьи-то плечи? И такие плечи нашлись — мощные плечи бойцов СОБРа. Выделили нам бравого прапорщика, мужика под два метра ростом. В дверь только боком входит… Собровцы — они вообще-то ребята без затей. За глаза их в ментуре называют гоблинами. Может, и не совсем справедливо, но… Без них, в общем-то, тоже иногда худо. Ежели нужно войти в какую-то квартиру — склад, гараж или офис, где вас не особенно ждут, собровцы — сущий клад. С ломами, кувалдами и АПС наперевес они взламывают любые двери и быстро гасят любое сопротивление. При этом не особо разбираются, кто преступник, а кто заложник… Как говорил мой шеф, Виктор Самопалов, ставить какие-то сложные задачи им бесполезно. Из установки: «Войти. Обеспечить нейтрализацию бандитов и безопасность заложников», — ребята воспринимают только одно: «Войти!» А дальше трещат двери, засовы, замки, челюсти, ребра и черепа. СОБР работает! Кто не спрятался, я не виноват.
Справедливости ради надо сказать, что работа у ребят бывает иногда опасная и это накладывает отпечаток на их образ мысли… Ну так вот — дали нам бравого прапорщика Пилипчука, и стал он каждый день ездить в «Кресты» с томами дел. Это, строго говоря, явное нарушение УПК, потому что закон предусматривает участие в ознакомлении обвиняемого с делом именно следователя, а не Пилипчука. Но мы же в России живем. Стал Коля Пилипчук ездить в «Кресты» и стоически сидеть там целыми днями, пока Ефрем и его команда листают дела. А у Ефрема-то дела серьезные! Он же весь К-й район держал. Поговаривали даже, что Ефрем собирается занять пост главы администрации района. Да он и сам любил говорить: «У меня все мусорня в кармане».
Вечером прапорщик возвращается к нам, сдает тома и «график 201-й» — документ, расписывающий, кто из обвиняемых с чем ознакомился… Итак продолжается неделю без всяких эксцессов. Все довольны. Наступила пятница. Между прочим — тринадцатое. Октябрь. В конце рабочего дня приходит наш прапорщик геройский и приносит сумку с томами уголовных дел. Но почему-то их не сдает, как обычно, а просто бросает сумку в угол: пусть, дескать, до понедельника полежит. Все равно, мол, в понедельник опять их в «Кресты» везти. И при этом суетится несколько… Вроде ничего необычного и нет. Конец недели, конец рабочего дня. Торопится человек к любимой женщине. Но меня вдруг как током дернуло. Что-то, думаю, не то!
— А давай-ка, — говорю, — брат Коля, посмотрим на дела…
Коля держится спокойно…
— А что, — говорит, — на них смотреть?
Но меня уже «пробило». Мент — он ведь как мыслит? Вот простой пример: идет человек по улице, несет чемодан, торопится. Обычный гражданин, увидев такое, подумает: эге, на поезд, видно, спешит, опоздать боится… А мент? А мент подумает: эге, а не украл ли он чемоданец-то? Надо бы проверить.
— Давай, — говорю, — Холя, посмотрим.
Когда открыли сумку, смотрю — все вроде на месте… Раз, два, три… Восемь томов. Но вот одна папка… одна папка вроде как новая. А они уже все потертые. РАБОЧИЕ. А эта — чуть-чуть отличается. Беру я ее в руки — не наша папка. Я этого еще не знаю, но каким-то шестым чувством чувствую: не наша.
Вынимаю — положенной надписи «Уголовное дело №…» на обложке нет. Раскрываю… и вижу внутри чистые листы бумаги. Я уже понимаю, что именно произошло, но не хочу в это верить. Потому что за шестнадцать лет следственной пахоты я никогда не сталкивался с таким. Потому что такого не бывает. Не должно быть. Не может быть… Но оно есть.
Скандал был большой. Прапорщика задержали, закрыли на трое суток по «сотке». Он железно стоял на своем: ничего не знаю. И хотя всем было понятно, что товарищ Пилипчук продал том уголовного дела, доказать это было невозможно. Против него возбудили дело по «халатности»… Чем это закончилось — я не знаю. Не интересовался. После этого случая я уволился.
***
— А ты, — спросил Петрухин, — почему со следствия-то ушел?
Купцов выпил бокал пива до дна, закурил петрухинскую сигарету. Долго сидел молча, Шел дождь за окном, порывы ветра гнули ветви деревьев с робкой зеленью. Блестела в свете фонаря мокрая крыша «антилопы Гну» — старенькой «шестерки», получившей сегодня ночью неожиданный отгул.
Бывший майор милиции Леонид Купцов затушил сигарету и сказал:
— Устал я, Дима. Устал… Понимаешь?
— Кажется — понимаю.
Глава пятая. Начало
Ремесло сыщика довольно консервативно. Так же, как и во времена Шерлока Холмса, в основе ее лежит сбор информации. Главный источник информации — человек. Главный, но не единственный. Кроме него информацию несут документы, предметы, следы… Так было всегда. В двенадцатом веке китайский литератор Шинаинган написал уголовный роман «История на берегу реки». В романе есть эпизод раскрытия убийства по отпечаткам пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Таких случаев было полно. И с каждым месяцем становилось все больше. Несовершенство законодательства, а — в большей степени — «несовершенство» самих слуг закона все чаще становилось орудием для устранения конкурентов или кредиторов. Об этом знали все — от рядового следака до министра. И — что? А НИ-ЧЕ-ГО.
Разочарование нарастало. Накапливалась усталость. Ни процесс, ни результат не доставляли никакого удовлетворения. К середине девяносто восьмого я уже понял, что количество перешло в качество — моя работа в МВД подходит к завершению. Итогом шестнадцати лет службы стал огромный следственный опыт, гастрит и «Свидетельство о расторжении брака». Но я все еще продолжал служить. Мне трудно было уйти. Требовался какой-то толчок. Этот толчок произошел осенью.
Мы занимались тогда делом Ефрема. Следствие, собственно говоря, было закончено. Ефрем и его подельники в «Крестах» знакомились с уголовным делом в соответствии с 201-й. Дело было многотомным, обвиняемых — человек десять. Нас уже поджимали сроки, рук не хватало… Само по себе знакомство обвиняемого с делом — процесс рутинный и выглядит так: следак с несколькими томами дела приезжает в СИЗО, идет в кабинет, куда приводят сидельца. Сиделец читает дело, следак как привязанный сидит рядом. Глупо и утомительно. И так день за днем.
И тогда мы придумали ноу-хау. Зачем, спрашивается, просиживать в «Крестах» целый день следаку, если можно переложить это на чьи-то плечи? И такие плечи нашлись — мощные плечи бойцов СОБРа. Выделили нам бравого прапорщика, мужика под два метра ростом. В дверь только боком входит… Собровцы — они вообще-то ребята без затей. За глаза их в ментуре называют гоблинами. Может, и не совсем справедливо, но… Без них, в общем-то, тоже иногда худо. Ежели нужно войти в какую-то квартиру — склад, гараж или офис, где вас не особенно ждут, собровцы — сущий клад. С ломами, кувалдами и АПС наперевес они взламывают любые двери и быстро гасят любое сопротивление. При этом не особо разбираются, кто преступник, а кто заложник… Как говорил мой шеф, Виктор Самопалов, ставить какие-то сложные задачи им бесполезно. Из установки: «Войти. Обеспечить нейтрализацию бандитов и безопасность заложников», — ребята воспринимают только одно: «Войти!» А дальше трещат двери, засовы, замки, челюсти, ребра и черепа. СОБР работает! Кто не спрятался, я не виноват.
Справедливости ради надо сказать, что работа у ребят бывает иногда опасная и это накладывает отпечаток на их образ мысли… Ну так вот — дали нам бравого прапорщика Пилипчука, и стал он каждый день ездить в «Кресты» с томами дел. Это, строго говоря, явное нарушение УПК, потому что закон предусматривает участие в ознакомлении обвиняемого с делом именно следователя, а не Пилипчука. Но мы же в России живем. Стал Коля Пилипчук ездить в «Кресты» и стоически сидеть там целыми днями, пока Ефрем и его команда листают дела. А у Ефрема-то дела серьезные! Он же весь К-й район держал. Поговаривали даже, что Ефрем собирается занять пост главы администрации района. Да он и сам любил говорить: «У меня все мусорня в кармане».
Вечером прапорщик возвращается к нам, сдает тома и «график 201-й» — документ, расписывающий, кто из обвиняемых с чем ознакомился… Итак продолжается неделю без всяких эксцессов. Все довольны. Наступила пятница. Между прочим — тринадцатое. Октябрь. В конце рабочего дня приходит наш прапорщик геройский и приносит сумку с томами уголовных дел. Но почему-то их не сдает, как обычно, а просто бросает сумку в угол: пусть, дескать, до понедельника полежит. Все равно, мол, в понедельник опять их в «Кресты» везти. И при этом суетится несколько… Вроде ничего необычного и нет. Конец недели, конец рабочего дня. Торопится человек к любимой женщине. Но меня вдруг как током дернуло. Что-то, думаю, не то!
— А давай-ка, — говорю, — брат Коля, посмотрим на дела…
Коля держится спокойно…
— А что, — говорит, — на них смотреть?
Но меня уже «пробило». Мент — он ведь как мыслит? Вот простой пример: идет человек по улице, несет чемодан, торопится. Обычный гражданин, увидев такое, подумает: эге, на поезд, видно, спешит, опоздать боится… А мент? А мент подумает: эге, а не украл ли он чемоданец-то? Надо бы проверить.
— Давай, — говорю, — Холя, посмотрим.
Когда открыли сумку, смотрю — все вроде на месте… Раз, два, три… Восемь томов. Но вот одна папка… одна папка вроде как новая. А они уже все потертые. РАБОЧИЕ. А эта — чуть-чуть отличается. Беру я ее в руки — не наша папка. Я этого еще не знаю, но каким-то шестым чувством чувствую: не наша.
Вынимаю — положенной надписи «Уголовное дело №…» на обложке нет. Раскрываю… и вижу внутри чистые листы бумаги. Я уже понимаю, что именно произошло, но не хочу в это верить. Потому что за шестнадцать лет следственной пахоты я никогда не сталкивался с таким. Потому что такого не бывает. Не должно быть. Не может быть… Но оно есть.
Скандал был большой. Прапорщика задержали, закрыли на трое суток по «сотке». Он железно стоял на своем: ничего не знаю. И хотя всем было понятно, что товарищ Пилипчук продал том уголовного дела, доказать это было невозможно. Против него возбудили дело по «халатности»… Чем это закончилось — я не знаю. Не интересовался. После этого случая я уволился.
***
— А ты, — спросил Петрухин, — почему со следствия-то ушел?
Купцов выпил бокал пива до дна, закурил петрухинскую сигарету. Долго сидел молча, Шел дождь за окном, порывы ветра гнули ветви деревьев с робкой зеленью. Блестела в свете фонаря мокрая крыша «антилопы Гну» — старенькой «шестерки», получившей сегодня ночью неожиданный отгул.
Бывший майор милиции Леонид Купцов затушил сигарету и сказал:
— Устал я, Дима. Устал… Понимаешь?
— Кажется — понимаю.
Глава пятая. Начало
Ремесло сыщика довольно консервативно. Так же, как и во времена Шерлока Холмса, в основе ее лежит сбор информации. Главный источник информации — человек. Главный, но не единственный. Кроме него информацию несут документы, предметы, следы… Так было всегда. В двенадцатом веке китайский литератор Шинаинган написал уголовный роман «История на берегу реки». В романе есть эпизод раскрытия убийства по отпечаткам пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48