Раз обещали — пусть отдадут. Если Козуля своего Дучу не сдал… А он точно не сдал: он еврея пуще КГБ боится. Если Козуля не сдал, то с Дучи нужно и получить! Тем более, все козыри в руках. Взрывчатка — вот мой туз козырный! Дуча хотел не меньше сотни кэгэ, а получил всего-навсего сорок. Если взяли Козулю, то не сорок, а десять. А ему надо! Ох, на-а-до. Вот я ему и продам то, что в гараже схоронено… За паспорт, за доллары. За сладкую житуху. Иван представил себе, как он будет открывать ногой дверь в какое-нибудь казино. В дорогом костюме, при селедке, с бабками… А там… Ха! Любая телка — твоя, ноги раздвигает раньше, чем успел подумать. Пальцем шевельнул — халдей с водкой бежит. Шевелись, дула!
Холодная капля упала за шиворот и вернула Колесника к реальности. В холодный и мокрый осенний лес. К необходимости спасаться, принимать решения. Он встал, запихнул бутылку с остатками водки во внутренний карман и двинулся в сторону шоссе. Под руки его поддерживали ЖАДНОСТЬ и ГЛУПОСТЬ. Как ни странно, но именно эти две дамы очень сильно ему помогут.
* * *
Выяснилось, что у прапорщика Колесника есть любовница. Живет на соседней улице.
— Что ж вы раньше-то не сказали, товарищ майор? — зло спросил Реутов. — Я ведь вас просил вспомнить все связи вашего подчиненного! Все!
— Да… забыл как-то, — Мискин виновато пожал плечами. — Да и нет ее сейчас. В отпуску… в Греции отдыхает.
— Хоть в Австралии. Колесник скрылся, мы пытаемся закрыть все адреса, где он может прятаться… А вы молчите. — Реутов сделал паузу. — Речь идет о вашем подчиненном.
— Что вы мне, капитан, все одно и то же твердите: ваш подчиненный, ваш подчиненный, — возмутился майор. Он хотел продолжить, но Реутов не дал.
— Потому, — жестко сказал он, — что именно с вашего склада похищены тридцать килограммов взрывчатки. Потому что именно ваш дежурный предупредил Колесника о нашем к нему интересе. Потому что во вверенной вам воинской части царит бардак, пьянство, воровство. Именно в вашем хозяйстве дыры в заборе, оборванная проволока периметра, пьяный часовой. Мало? И это все при беглом осмотре… мало?
Майор подавленно молчал. Он понимал, что особист прав, но… Я что, особенный какой-то? У всех бардак! Все воруют. А какой контингент набирают военкоматы, вы знаете? А то, что офицеры и прапорщики уже три месяца без зарплаты, вы знаете? Деньги, значит, не платить можно, а, капитан? Сами-то хороши! Это вы сейчас ФСБ, а раньше как назывались? КГБ СССР — Комитет государственной безопасности Союза Советских Социалистических… Что ж вы этот самый Союз просрали? Вас на то и поставили, чтобы вы безопасность государства блюли. Вы его и просрали… а мне складом в нос тычете!
Много чего мог бы сказать майор Мискин, но не сказал ничего. Все равно никто его слушать не будет. Теперь всякая вина виновата. Нашли, блин, крайнего… Мискину стало жалко себя.
Реутов взял трубку телефона — необходимо было срочно передать информацию о любовнице Колесника и выставить еще одну засаду. На майора он не смотрел.
* * *
Уснуть Леха не мог. Наталья уже давно тихонько сопела, отвернувшись лицом к стене, а он все ворочался. После звонка Дуче от радости не осталось и следа. А ведь он испытывал такое острое чувство счастья, какое может, наверное, испытывать только ребенок, когда ему наконец-то дарят долгожданную игрушку. Именно таким ребенком Птица себя и чувствовал. С лица не сходила глуповатая улыбка, в голове слегка шумело от шампанского и неожиданного подарка судьбы.
А потом звонок Дуче. «Не подходи!» — почти выкрикнула тогда Наталья. Он снял трубку… «Спаси и сохрани», — шепнула ему в спину старуха в Агалатово. Еще днем он сказал Семену, что теперь они в расчете. Сказал жестко. Все, сказал, Сема, мы в расчете! Будь здоров.
Птица тихонько встал и голый вышел в кухню. Закурил, сел на подоконник. Дождь потоком стекал по стеклу, барабанил по жестяному козырьку балкона. Сигарета вспыхивала при затяжках, высвечивала сухие губы и шрам на левой щеке.
…Дождь барабанил по крыше цеха. Шакалы стягивали круг. Их с Генкой прихватили на механическом участке, попытались загнать в угол. Семеро против двоих. Заточки, стальные прутья, глаза, остекленевшие от анаши. Численный перевес не имел никакого значения — разведчик-диверсант взвода специального назначения морской пехоты и боксер-КМС против наглой, но неподготовленной уголовной шелупени? Исход был предопределен. Кольцо стягивалось, шакалы надвигались молча… ну, кто первый? Первым оказался Плохиш, грабитель и убийца из Тулы. Он завизжал и бросился вперед. Через десять секунд схватка закончилась. Все семеро валялись на грязном, забрызганном кровью полу. Птице, правда, тоже зацепили щеку… Но это еще не победа. Шакалы и есть шакалы. Они будут искать возможность свести счеты исподтишка, напасть со спины, из-за угла. История обязательно будет иметь продолжение. Это понимали все. Ждали.
Но продолжения не последовало. Конфликт погасил Дуче. Сам по себе он серьезного веса в лагерной иерархии не имел. Но играл в нарды со смотрящим зоны. От него-то и получил кличку Дуче. Ни Птица, ни Финт тогда даже и не догадывались, что разборку с шакалами сам же Дуче и организовал. Это был любимый ход Фридмана: поставить человека в трудное положение, а затем помочь.
Хитрый и дальновидный Семен уже просек, что лагерные законы прочно прописались на воле. Он начал сколачивать команду для будущих дел. Начал собирать молодых, жестоких, подготовленных и чем-либо обязанных ему, Дуче. И Птица, и Финт ему подходили. Да и срок у обоих кончался чуть позже, чем у Семена. На два месяца у Генки-Финта, на три — у Птицы.
…Он прикурил новую сигарету от окурка. Эти воспоминания не вытравишь никогда. Раньше он думал, что нет ничего страшнее, чем бег по тоннелям «Лотос-Х» с раненым товарищем на плечах. Или ночной бой на берегу Малах-Гош. В зоне узнал и понял многое другое. Наелся до отвала. И дал себе зарок: никогда в жизни он не сядет на нары. Никогда.
…С Дуче они встретились на воле. Предложение Семена Птица отклонил сходу. За туманными словами о непыльной работе и хороших бабках угадывалась хищная ухмылка Братухи Криминала. Его оскал был похож на кастет.
— Спасибо за заботу, Семен, — ответил Леха. — Но это не по мне.
— Ну-ну… — усмехнулся Дуче, — думаешь, сможешь прожить на зарплату? Арбайт махт фрай?
— Посмотрим… как-нибудь проживу. Они сидели в открытом кафе на набережной. Нева блестела, легкий ветерок шевелил листву, ласкал лицо. Мимо катили сверкающие навороченные тачки. Пять лет назад, когда Птицу закрыли, иномарки были еще редкостью. Клево! Живу я клево, — неслось из динамиков. Леха отхлебнул густого, черного пива из высокого бокала. Он был на воле всего неделю. Этого нельзя понять, это можно только испытать на себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Холодная капля упала за шиворот и вернула Колесника к реальности. В холодный и мокрый осенний лес. К необходимости спасаться, принимать решения. Он встал, запихнул бутылку с остатками водки во внутренний карман и двинулся в сторону шоссе. Под руки его поддерживали ЖАДНОСТЬ и ГЛУПОСТЬ. Как ни странно, но именно эти две дамы очень сильно ему помогут.
* * *
Выяснилось, что у прапорщика Колесника есть любовница. Живет на соседней улице.
— Что ж вы раньше-то не сказали, товарищ майор? — зло спросил Реутов. — Я ведь вас просил вспомнить все связи вашего подчиненного! Все!
— Да… забыл как-то, — Мискин виновато пожал плечами. — Да и нет ее сейчас. В отпуску… в Греции отдыхает.
— Хоть в Австралии. Колесник скрылся, мы пытаемся закрыть все адреса, где он может прятаться… А вы молчите. — Реутов сделал паузу. — Речь идет о вашем подчиненном.
— Что вы мне, капитан, все одно и то же твердите: ваш подчиненный, ваш подчиненный, — возмутился майор. Он хотел продолжить, но Реутов не дал.
— Потому, — жестко сказал он, — что именно с вашего склада похищены тридцать килограммов взрывчатки. Потому что именно ваш дежурный предупредил Колесника о нашем к нему интересе. Потому что во вверенной вам воинской части царит бардак, пьянство, воровство. Именно в вашем хозяйстве дыры в заборе, оборванная проволока периметра, пьяный часовой. Мало? И это все при беглом осмотре… мало?
Майор подавленно молчал. Он понимал, что особист прав, но… Я что, особенный какой-то? У всех бардак! Все воруют. А какой контингент набирают военкоматы, вы знаете? А то, что офицеры и прапорщики уже три месяца без зарплаты, вы знаете? Деньги, значит, не платить можно, а, капитан? Сами-то хороши! Это вы сейчас ФСБ, а раньше как назывались? КГБ СССР — Комитет государственной безопасности Союза Советских Социалистических… Что ж вы этот самый Союз просрали? Вас на то и поставили, чтобы вы безопасность государства блюли. Вы его и просрали… а мне складом в нос тычете!
Много чего мог бы сказать майор Мискин, но не сказал ничего. Все равно никто его слушать не будет. Теперь всякая вина виновата. Нашли, блин, крайнего… Мискину стало жалко себя.
Реутов взял трубку телефона — необходимо было срочно передать информацию о любовнице Колесника и выставить еще одну засаду. На майора он не смотрел.
* * *
Уснуть Леха не мог. Наталья уже давно тихонько сопела, отвернувшись лицом к стене, а он все ворочался. После звонка Дуче от радости не осталось и следа. А ведь он испытывал такое острое чувство счастья, какое может, наверное, испытывать только ребенок, когда ему наконец-то дарят долгожданную игрушку. Именно таким ребенком Птица себя и чувствовал. С лица не сходила глуповатая улыбка, в голове слегка шумело от шампанского и неожиданного подарка судьбы.
А потом звонок Дуче. «Не подходи!» — почти выкрикнула тогда Наталья. Он снял трубку… «Спаси и сохрани», — шепнула ему в спину старуха в Агалатово. Еще днем он сказал Семену, что теперь они в расчете. Сказал жестко. Все, сказал, Сема, мы в расчете! Будь здоров.
Птица тихонько встал и голый вышел в кухню. Закурил, сел на подоконник. Дождь потоком стекал по стеклу, барабанил по жестяному козырьку балкона. Сигарета вспыхивала при затяжках, высвечивала сухие губы и шрам на левой щеке.
…Дождь барабанил по крыше цеха. Шакалы стягивали круг. Их с Генкой прихватили на механическом участке, попытались загнать в угол. Семеро против двоих. Заточки, стальные прутья, глаза, остекленевшие от анаши. Численный перевес не имел никакого значения — разведчик-диверсант взвода специального назначения морской пехоты и боксер-КМС против наглой, но неподготовленной уголовной шелупени? Исход был предопределен. Кольцо стягивалось, шакалы надвигались молча… ну, кто первый? Первым оказался Плохиш, грабитель и убийца из Тулы. Он завизжал и бросился вперед. Через десять секунд схватка закончилась. Все семеро валялись на грязном, забрызганном кровью полу. Птице, правда, тоже зацепили щеку… Но это еще не победа. Шакалы и есть шакалы. Они будут искать возможность свести счеты исподтишка, напасть со спины, из-за угла. История обязательно будет иметь продолжение. Это понимали все. Ждали.
Но продолжения не последовало. Конфликт погасил Дуче. Сам по себе он серьезного веса в лагерной иерархии не имел. Но играл в нарды со смотрящим зоны. От него-то и получил кличку Дуче. Ни Птица, ни Финт тогда даже и не догадывались, что разборку с шакалами сам же Дуче и организовал. Это был любимый ход Фридмана: поставить человека в трудное положение, а затем помочь.
Хитрый и дальновидный Семен уже просек, что лагерные законы прочно прописались на воле. Он начал сколачивать команду для будущих дел. Начал собирать молодых, жестоких, подготовленных и чем-либо обязанных ему, Дуче. И Птица, и Финт ему подходили. Да и срок у обоих кончался чуть позже, чем у Семена. На два месяца у Генки-Финта, на три — у Птицы.
…Он прикурил новую сигарету от окурка. Эти воспоминания не вытравишь никогда. Раньше он думал, что нет ничего страшнее, чем бег по тоннелям «Лотос-Х» с раненым товарищем на плечах. Или ночной бой на берегу Малах-Гош. В зоне узнал и понял многое другое. Наелся до отвала. И дал себе зарок: никогда в жизни он не сядет на нары. Никогда.
…С Дуче они встретились на воле. Предложение Семена Птица отклонил сходу. За туманными словами о непыльной работе и хороших бабках угадывалась хищная ухмылка Братухи Криминала. Его оскал был похож на кастет.
— Спасибо за заботу, Семен, — ответил Леха. — Но это не по мне.
— Ну-ну… — усмехнулся Дуче, — думаешь, сможешь прожить на зарплату? Арбайт махт фрай?
— Посмотрим… как-нибудь проживу. Они сидели в открытом кафе на набережной. Нева блестела, легкий ветерок шевелил листву, ласкал лицо. Мимо катили сверкающие навороченные тачки. Пять лет назад, когда Птицу закрыли, иномарки были еще редкостью. Клево! Живу я клево, — неслось из динамиков. Леха отхлебнул густого, черного пива из высокого бокала. Он был на воле всего неделю. Этого нельзя понять, это можно только испытать на себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107