— Так он это сделал? — спросил Роксборо.
Паскью отошел от окна и, усевшись за стол, принялся, листать справочник «Золотые страницы».
Роксборо с удивлением смотрел на него:
— Что ты там ищешь?
— Уже нашел.
С помощью прижатой к странице линейки Паскью надорвал бумагу, затем приложил ее под прямым углом и оторвал полстранички с объявлениями. После чего ответил:
— Да, он это сделал.
— Может быть, на следующей неделе мы вернемся к этому разговору, — проговорил Роксборо. — Я хочу почитать его собственные показания и свидетельства очевидцев; посмотреть, что удалось раздобыть следствию. — Тут он сделал паузу и с таким видом, словно Паскью отказывался от платы за небольшую профессиональную услугу, спросил: — А ты хорошо подумал?
— Он твой, Джордж. Наслаждайся им. Вместо уик-энда.
— Ты уходишь?
— Да, минут через десять. — Паскью достал из ящика кусок кар-триджной бумаги и теперь собирался скоросшивателем прикрепить листок с объявлениями посередине, чтобы был лучше виден. Казалось, он полностью поглощен работой.
— Но почему? — Роксборо считал, что здесь лучше быть точным. — Он действительно ее убил?
— Он будет придерживаться своих показаний, а его мать — своих. Ты справишься с этим делом, успех гарантирован.
— Вовсе нет, но я все равно этим займусь. — Снова пауза. — И все-таки скажи мне, почему?
Паскью приложил скоросшиватель к бумаге, надавил на ручку с пружиной, осмотрел подшитый лист.
— Ну, здесь можно выдвинуть несколько версий, Джордж. Минута слепой ярости, потребность что-то изменить, или просто моча ударила в голову. В сущности, все это — одно и то же.
— А ты сам как считаешь, почему он это сделал?
Паскью разгладил оторванный желтый лист.
— Я думаю, мать посоветовала.
* * *
Уходя, Джордж Роксборо прихватил папку с делом Стюарта. Паскью развернул кресло к стене и теперь сидел, держа в одной руке газету, в другой — письмо.
В разделе новостей сообщалось, что на прибрежных камнях обнаружено тело мужчины; как выяснилось после опознания, убитый — Николас Говард, жил по такому-то адресу, был женат, имел сына четырех лет.
В местной газете материал занимал всю первую полосу, под заголовком крупным шрифтом. Паскью приобрел газету, когда увидел сообщение в общенациональном журнале, где этому происшествию посвящалась лишь крошечная заметка. На фотографии в центре полосы Ник был с усами. И Паскью показалось это нелепым — как будто Ник фотографировался специально для этой заметки, чтобы произвести впечатление.
Он перечитал письмо. В нем упоминалось имя Лори. Автор обращался к прошлому. Он вкратце излагал историю, которую Паскью уже знал и считал навсегда преданной забвению. Его просили приехать в «Паллингз», отель на океанском побережье, в шести часах езды отсюда, и ждать телефонного звонка.
В газете сообщалось, что тело Ника принесло приливом в узкую расселину между камнями, вдающуюся в сушу. Труп сильно изуродован ударами о камни, а также морской водой — он пролежал там несколько дней, но все равно на руке, выше локтя, и на одной из икр отчетливо виднелись колотые раны, а на шее остался странный след, словно от крученого ожерелья, темный, как пятно на подгнившем плоде.
Паскью знал, что придется поехать туда. Все сильные впечатления, все побуждающие мотивы он черпал из прошлого. Повседневная жизнь не особенно интересовала его, а вот прошлое имело над ним огромную власть. Редко случалось, чтобы увиденный сон поставил его в тупик. Он знал, что это за люди, припоминал события. Каждый сон был полон смысла — своего рода небольшая пьеса, рассказывающая о предательстве, понесенной утрате, беспредельном страхе, смерти. Появлявшиеся образы уносили его в прошлое, и он кричал, словно пловец, влекомый отливом, но крика слышно не было. Места знакомые. Лица тоже — полные отчаяния глаза и рты, раскрытые в беззвучном вопле.
Лори. Она совсем близко, но даже не подозревает, что он наблюдает за ней. Косметика на лице размыта слезами; она входит в спальню, приподняв юбку, как передник, чтобы положить туда таблетки.
В памяти всплыла большая комната в мансарде.
Один из них сказал:
— Возможно, именно сейчас умирает любимый мной человек. — Они играют в «самое страшное».
Паскью положил газетную вырезку и письмо во внутренний карман, как будто важнее всего сейчас было спрятать их подальше.
Кто мог убить Ника Говарда? И зачем?
Солнце светило неярко, не поднимаясь над уровнем крыш. Стены из мутного стекла приобрели желтовато-оранжевый оттенок. Паскью открыл багажник автомобиля, порылся в ящичке с инструментами и достал тюбик клея. Развернув картриджную бумагу, он выдавил на нее и размазал все содержимое тюбика. Потом направился к «вольво», держа самодельное объявление кончиками большого и указательного пальцев обеих рук, и тщательно, без единой морщинки, прилепил ее к лобовому стеклу со стороны водителя.
Мимо, с шумом и гарью, лениво двигался поток автомобилей. К тому времени, когда Паскью пристроился в этот поток, картриджная бумага намертво прилипла к стеклу «вольво» — словно приваренная металлическая плстинка. На объявлении из золотого справочника красовался улыбающийся механик, сообщающий свой телефон, а надпись гласила: «Мастерская Блекстоун. Чиним выхлопные системы, меняем аккумуляторы, покрышки, лобовые стекла».
* * *
Конечно, это был риск — идти к заливу, где обнаружили тело Ника, но Зено не смог побороть искушение. Полиция закончила свою работу еще три дня назад; он рассудил, что если и попадется кому-то на глаза, то, скорее всего, охотникам за разного рода дьявольскими сенсациями.
Но там вообще не было ни души. Быть может, из-за погоды.
Прохладный ветер, посвистывая вдоль мыса, гнал волны к берегу. Зено карабкался по камням к воде и наконец заметил V-образную расселину между двумя валунами цвета чернослива. Один — гладкий, продолговатый, выгнутый, словно кошачья спина, другой — похожий на огромного тюленя в забрезжившем рассвете, плывущего наперекор волнам. Зено скорее почувствовал, чем увидел, что именно там, застряв между камнями, лежит тело Ника — лицом кверху, с раскинутыми руками, ожидая, пока его обнаружат.
Он обошел похожий на кошку валун, размышляя, где допустил сбой. Это ошибка? Или случайность? Ника принесло обратно, словно клубок злобных сплетен, Знай Зено одну подробность, которую полиция решила не предавать огласке, он был бы ближе к разгадке. Здесь имели место и ошибка, и слепой случай, и невезение.
Голубой, сколоченный внакрой катер той ночью спустился на воду с Зено и Ником на борту. Тело Ника, накрытое брезентом, покоилось в дальнем углу рубки. Зено сделал изрядный крюк, все время идя вдоль берега залива. Чуть позже он вошел в крен, суденышко замедлило ход, вздрагивая, шквалы ветра швыряли волны в деревянную обшивку — словно кто-то без устали хлопал гигантскими дверями вдоль борта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104