— Тебе почтовый адрес или фактический?
— Фактический, — я нашарил карандаш, намереваясь записывать. — Диктуй.
— Тут и диктовать особенно нечего, — заметил Родин. — Здание «ТАСС» знаешь? Третий этаж, две комнаты в конце коридора, рядом с запасным выходом.
Номера не помню, но там табличка самодельная висит. Увидишь.
— Я к ним в гости не собираюсь, — отозвался я. — Просто собираю кое-какую информацию. А теперь скажи мне домашний телефон Искандерова.
— Смотрю, ты за них взялся, — хихикнул Слава — Гнобить будешь? Ну, давай записывай телефон… — И Родин продиктовал мне семь цифр. — у него там автоответчик, как у тебя был. Сроду не поймешь, правда его нет дома или он прикидывается… Смотри только не стукни никому, откуда адрес и телефон добыл.
— Само собой, — согласился я. — Спасибо, благодетель. Ну, пока.
— Что значит «пока»? — оскорбленным голосом воскликнул Родин. — А новость?
Главную новость узнать не хочешь? Или, может, опять по твоему радио все раньше меня сказали? А?
Делать было нечего, от Родина не отвертишься.
— Выкладывай свою главную, — проговорил я устало. — Радио я сегодня не слушал, конкурентов у тебя нет.
Слава радостно откашлялся и объявил медленно и торжественно:
. — На-па-де-ние! Есть раненые.
— Чего-чего? — не понял я. — Какое еще нападение?
— Самое прямое, Яшка! — довольно сообщил Родин. — Вооруженное. Вчера была обстреляна книжная точка у Савеловского. Не та, что внизу в переходе, а та, что наверху… Представляешь, что теперь начнется?
Я очень хорошо представлял.
— Подробности, Слава, только не тяни. По моему голосу Родин живо догадался, что мне не до шуток, и выдал подробности. Нападающий был один, в маске и камуфляже. После выстрелов прыгнул в иномарку — и был таков. Один лоточник ранен в руку, другой контужен — стеллаж на него упал. Особых примет нападавшего никто не заметил. Заметили только, что мощный, как шкаф. А автомат — такой небольшой, современный такой. Нет, не «Калашников» десантный и вроде бы не «узи», какой-то другой…
— Ясно, — сказал я, стараясь не выдать Родину своих чувств. — Ценная информация. Теперь я в , курсе, благодарю. Ладно, пока.
— Яшка! — обиженно взвыл Слава. — А комментарий?!! Комментарии специалиста? Для газеты, Яшка, имей совесть!
— Слава, друг мой, — медленно и с нажимом проговорил я. — Комментировать для газеты я не буду. Выслушай и забудь. Ты не маленький и знаешь, что наезд на савеловцев без последствий не останется. И все знают. Значит, это не начало большого передела, а просто самодеятельность какого-то идиота. Воевать сейчас никто не хочет, да и не готов к войне никто, уж тем более останкинцы. И, кстати, Тарас тоже не готов. Если меня позовут на арбитраж, я постараюсь им это доказать.
— А тебя позовут? — жадно спросил Родин. Он уже однажды изъявлял готовность поехать со мной на такое толковище в качестве мальчика-ассистента.
Мне тогда с трудом удалось втолковать ему, что арбитру шестерок не полагается.
— Надеюсь, — сказал я. — Раньше всегда звали… Ну, теперь я могу повесить трубку?
— Яш, погоди, будь человеком, — заныл Родин. — Я ведь умру от любопытства… Так кто, по-твоему, этот идиот, что стрелял? Ты ведь догадываешься, по голосу чувствую… Хоть приблизительно, хоть намекни…
— Ничего я не догадываюсь, — отрезал я. — Москва большая, дураков в Москве много. У каждого десятого дурака есть автомат. Не знаю, Родин, понятия не имею, отстань. В общем, спасибо и до свидания.
Я поскорее бросил трубку, чтобы не слышать родинского нытья. И еще потому, чтобы больше не врать своему приятелю. «Мало мне своих неприятностей, — подумал я с тоской. — Мало мне убийц на „Скорой“, мало мне „Тетриса“ и генерал-полковника. Теперь будьте любезны отправляться мирить гауляйтеров, полдня коту под хвост… Глаза бы мои не видели этих рож!»
Трубка опять легла на рычаг неплотно, но я нарочно минут десять ее не поправлял. Беда еще в том, что я действительно догадывался, кто был тот идиот с маленьким автоматом. Я очень хорошо запомнил фразы графа Паоло Токарева: «Это будет АКЦИЯ… Вы меня еще попомните!» Вчера я им не придал значения, а напрасно. Ведь именно граф говорил мне про пиратские его издания на савеловском лотке. И именно у графа такой шкаф-телохранитель с автоматом «ингрем» под мышкой. Боже ты мой, да он не просто идиот. Он идиот в кубе, в десятой степени.
Еще один неуловимый мститель на мою голову. И, самое смешное, мне ведь и его придется спасать. Они ведь на кусочки разорвут графское отродье вместе с телохранителем его, если узнают… О, мама миа, будет ли у меня покой в этой жизни? Или только в следующей, когда я стану цветком лотоса?
С этими горестными мыслями я освободился наконец-то от своего элегантного костюма. Повесил пиджак на спинку стула и машинально запустил руку во внутренний карман. Вчера вечером я переложил туда из спецовки свой счастливый кошелек с неразменной пятеркой и визитной карточкой генерал-полковника Сухарева.
Кошелек исчез. То ли я обронил его во время бегства от «Скорой», то ли его у меня вытянули раньше. Например, в сортире Госкомпечати, когда я валялся без сознания на розовом кафельном полу.
Глава пятая
БАЛАШИХИНСКАЯ КОНВЕНЦИЯ
Терпеть не могу гулких бетонных ангаров. В них твой голос, усиленный высокими стенами, сам обретает привкус бетона. Лет семьдесят назад 8 таком же гулком сарае на окраине Чикаго знаметый рефери Лесли Стоквуд пытался мирным путем разрулить проблемы Аль Капоне, Джона Диллинджера и Голландца Шульца.
Теперь таким же малоприятным делом вынужден заниматься Яков Семенович Штерн в подмосковной Балашихе на территории одного из книжных складов фирмы «КДК».
Собачья работенка, доложу вам. Хочешь не хочешь, а гавкнешь. И как только новый спикер Думы справляется? Хотя у него, по крайней мере, микрофон. А у меня только глотка и толстый-толстый слой бетона вокруг.
— Кто начнет, господа? — заорал я, стараясь перекрыть шум.
Ни гонга, ни колокольчика арбитру не предоставлялось. Со злостью я подумал, что в следующий раз обязательно прихвачу с собой деревянный молоток и в порядке установления тишины грохну по капоту ближайшего «БМВ». Тут-то меня все сразу услышат, как миленькие.
— Я начну, я! — спохватившись, крикнул в ответ маленький кругленький господинчик в супердорогом прикиде от Версаче, который — несмотря на цену и видимые усилия портных — смотрелся на господинчике, как на корове седло. Это был Лев Евгеньевич Тарасов, президент АОЗТ «Эстелла-М». Он же — Тарас, савеловский гауляйтер. Так вышло, что именно Тарас сегодня пребывал в роли обиженной стороны, и его визгливый голос звучал не хуже отсутствующего колокольчика. Шум начал стихать. Злопамятность Тараса была всем известна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Фактический, — я нашарил карандаш, намереваясь записывать. — Диктуй.
— Тут и диктовать особенно нечего, — заметил Родин. — Здание «ТАСС» знаешь? Третий этаж, две комнаты в конце коридора, рядом с запасным выходом.
Номера не помню, но там табличка самодельная висит. Увидишь.
— Я к ним в гости не собираюсь, — отозвался я. — Просто собираю кое-какую информацию. А теперь скажи мне домашний телефон Искандерова.
— Смотрю, ты за них взялся, — хихикнул Слава — Гнобить будешь? Ну, давай записывай телефон… — И Родин продиктовал мне семь цифр. — у него там автоответчик, как у тебя был. Сроду не поймешь, правда его нет дома или он прикидывается… Смотри только не стукни никому, откуда адрес и телефон добыл.
— Само собой, — согласился я. — Спасибо, благодетель. Ну, пока.
— Что значит «пока»? — оскорбленным голосом воскликнул Родин. — А новость?
Главную новость узнать не хочешь? Или, может, опять по твоему радио все раньше меня сказали? А?
Делать было нечего, от Родина не отвертишься.
— Выкладывай свою главную, — проговорил я устало. — Радио я сегодня не слушал, конкурентов у тебя нет.
Слава радостно откашлялся и объявил медленно и торжественно:
. — На-па-де-ние! Есть раненые.
— Чего-чего? — не понял я. — Какое еще нападение?
— Самое прямое, Яшка! — довольно сообщил Родин. — Вооруженное. Вчера была обстреляна книжная точка у Савеловского. Не та, что внизу в переходе, а та, что наверху… Представляешь, что теперь начнется?
Я очень хорошо представлял.
— Подробности, Слава, только не тяни. По моему голосу Родин живо догадался, что мне не до шуток, и выдал подробности. Нападающий был один, в маске и камуфляже. После выстрелов прыгнул в иномарку — и был таков. Один лоточник ранен в руку, другой контужен — стеллаж на него упал. Особых примет нападавшего никто не заметил. Заметили только, что мощный, как шкаф. А автомат — такой небольшой, современный такой. Нет, не «Калашников» десантный и вроде бы не «узи», какой-то другой…
— Ясно, — сказал я, стараясь не выдать Родину своих чувств. — Ценная информация. Теперь я в , курсе, благодарю. Ладно, пока.
— Яшка! — обиженно взвыл Слава. — А комментарий?!! Комментарии специалиста? Для газеты, Яшка, имей совесть!
— Слава, друг мой, — медленно и с нажимом проговорил я. — Комментировать для газеты я не буду. Выслушай и забудь. Ты не маленький и знаешь, что наезд на савеловцев без последствий не останется. И все знают. Значит, это не начало большого передела, а просто самодеятельность какого-то идиота. Воевать сейчас никто не хочет, да и не готов к войне никто, уж тем более останкинцы. И, кстати, Тарас тоже не готов. Если меня позовут на арбитраж, я постараюсь им это доказать.
— А тебя позовут? — жадно спросил Родин. Он уже однажды изъявлял готовность поехать со мной на такое толковище в качестве мальчика-ассистента.
Мне тогда с трудом удалось втолковать ему, что арбитру шестерок не полагается.
— Надеюсь, — сказал я. — Раньше всегда звали… Ну, теперь я могу повесить трубку?
— Яш, погоди, будь человеком, — заныл Родин. — Я ведь умру от любопытства… Так кто, по-твоему, этот идиот, что стрелял? Ты ведь догадываешься, по голосу чувствую… Хоть приблизительно, хоть намекни…
— Ничего я не догадываюсь, — отрезал я. — Москва большая, дураков в Москве много. У каждого десятого дурака есть автомат. Не знаю, Родин, понятия не имею, отстань. В общем, спасибо и до свидания.
Я поскорее бросил трубку, чтобы не слышать родинского нытья. И еще потому, чтобы больше не врать своему приятелю. «Мало мне своих неприятностей, — подумал я с тоской. — Мало мне убийц на „Скорой“, мало мне „Тетриса“ и генерал-полковника. Теперь будьте любезны отправляться мирить гауляйтеров, полдня коту под хвост… Глаза бы мои не видели этих рож!»
Трубка опять легла на рычаг неплотно, но я нарочно минут десять ее не поправлял. Беда еще в том, что я действительно догадывался, кто был тот идиот с маленьким автоматом. Я очень хорошо запомнил фразы графа Паоло Токарева: «Это будет АКЦИЯ… Вы меня еще попомните!» Вчера я им не придал значения, а напрасно. Ведь именно граф говорил мне про пиратские его издания на савеловском лотке. И именно у графа такой шкаф-телохранитель с автоматом «ингрем» под мышкой. Боже ты мой, да он не просто идиот. Он идиот в кубе, в десятой степени.
Еще один неуловимый мститель на мою голову. И, самое смешное, мне ведь и его придется спасать. Они ведь на кусочки разорвут графское отродье вместе с телохранителем его, если узнают… О, мама миа, будет ли у меня покой в этой жизни? Или только в следующей, когда я стану цветком лотоса?
С этими горестными мыслями я освободился наконец-то от своего элегантного костюма. Повесил пиджак на спинку стула и машинально запустил руку во внутренний карман. Вчера вечером я переложил туда из спецовки свой счастливый кошелек с неразменной пятеркой и визитной карточкой генерал-полковника Сухарева.
Кошелек исчез. То ли я обронил его во время бегства от «Скорой», то ли его у меня вытянули раньше. Например, в сортире Госкомпечати, когда я валялся без сознания на розовом кафельном полу.
Глава пятая
БАЛАШИХИНСКАЯ КОНВЕНЦИЯ
Терпеть не могу гулких бетонных ангаров. В них твой голос, усиленный высокими стенами, сам обретает привкус бетона. Лет семьдесят назад 8 таком же гулком сарае на окраине Чикаго знаметый рефери Лесли Стоквуд пытался мирным путем разрулить проблемы Аль Капоне, Джона Диллинджера и Голландца Шульца.
Теперь таким же малоприятным делом вынужден заниматься Яков Семенович Штерн в подмосковной Балашихе на территории одного из книжных складов фирмы «КДК».
Собачья работенка, доложу вам. Хочешь не хочешь, а гавкнешь. И как только новый спикер Думы справляется? Хотя у него, по крайней мере, микрофон. А у меня только глотка и толстый-толстый слой бетона вокруг.
— Кто начнет, господа? — заорал я, стараясь перекрыть шум.
Ни гонга, ни колокольчика арбитру не предоставлялось. Со злостью я подумал, что в следующий раз обязательно прихвачу с собой деревянный молоток и в порядке установления тишины грохну по капоту ближайшего «БМВ». Тут-то меня все сразу услышат, как миленькие.
— Я начну, я! — спохватившись, крикнул в ответ маленький кругленький господинчик в супердорогом прикиде от Версаче, который — несмотря на цену и видимые усилия портных — смотрелся на господинчике, как на корове седло. Это был Лев Евгеньевич Тарасов, президент АОЗТ «Эстелла-М». Он же — Тарас, савеловский гауляйтер. Так вышло, что именно Тарас сегодня пребывал в роли обиженной стороны, и его визгливый голос звучал не хуже отсутствующего колокольчика. Шум начал стихать. Злопамятность Тараса была всем известна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116