— Нормально, — похвалил Фрол. — А еще? Зина отстреляла восемь патронов и разбила шесть бутылок. Фрол присвистнул:
— Научные женщины, оказывается, пошли вострые, не подставляйся. Придется мне тоже напрячься, а то вроде я совсем лопух…
Пока Фрол заменял разбитые бутылки в своем тренажере
Зина повернулась к Вике, положив пистолет на тумбу. Ей очень не терпелось что-то сказать, но сначала она приказала ребятами
— Не слушать, не запоминать, спать стоя!
Лишь после того, как Валерка с Ваней приобрели вид статуй Зина произнесла, исподлобья глядя на Вику:
— Знаешь, Танюша, я никак не могу понять, зачем ты все время царапаешься? В принципе, мне ведь с тобой делить нечего. Уже нечего, понимаешь? И потом, ты ведь забыла, наверно, я-не Ленка.
— Ты ее копия — один к одному. Если б родинки на шее не было, не различить.
— Мать говорила: «Черт пометил!» Хоть какое-то отличие. Но я — это я. А Ленка — это Ленка. Это она, Хрюшка Чебакова, Димулина жена. У меня свой Баринов есть, живой-здоровый, тоже кобель изрядный, к тому же пьянь порядочная.
— Не в этом дело, Зиночка. Я еще не настолько свихнулась, чтоб ревновать тебя к покойнику. Хотя и сомневаюсь немного, что они с Ленкой погибли. Да и не любила я его никогда…
— Врешь. Я ведь содержание твоей головенки знаю лучше, чем ты сама. Ты про свою микросхемку не забыла? Она работает…
В это время вернулся Фрол, который решил доказать, что и ему подвластно сбить на третьей скорости хотя бы шесть бутылок из восьми. Постарался он на славу, но перекрыть Зинкин «рекорд» не сумел. Только догнал. Потом он опять пошел менять бутылки, а Таня-Вика с Зиной продолжили свой диалог, как выражаются борцы, «в прерванном положении».
— Не знаю я, что там эта микросхемка докладывает или закладывает, но я о ней помню. Слава Богу, дурой еще не стала. И помню, что Чудо-юдо мне к ней добавку поставил. Ну а о том, что вы меня можете в любую минуту превратить в такого же робота, как эти мальчики, и вовсе ежесекундно думаю.
— Так зачем же нарываешься? Неужели так уж охота, чтоб тебя в управляемую куклу превратили? Моя бы власть, я б давно это сделала. Но Чудо-юдо сказал: «Не надо!», и я слушаюсь. Хотя я для него сейчас — правая рука. Я его невестка, мать его внуков, не то что ты — спецсубъект.
— Дима тоже был спецсубъектом. Хотя и доводился ему сыном. А я, между прочим, по некоторым документам числюсь женой господина Дмитрия Баринова — Анхеля Родригеса.
— Радуйся. Но не царапайся, как кошка, и не пакости. В случае чрезвычайной необходимости я могу с тобой что угодно сотворить. Помни!
— Ну, теперь надо четвертую скорость поставить, — сказал Фрол, вновь вернувшись на исходную.
— Русаков! Проснись! — скомандовала Зина. — Поразить восемь бутылок.
— Есть! — ответил активизировавшийся Валерка. Ни один из патронов не был потрачен даром. Груда осколков на полу выросла быстро.
— А слабо на пятой так же? — вошел в азарт Фрол:
— Дай ему «стечкина», он и все десять расшибет, — сказала Таня-Вика, — это же робот, не видишь, что ли? Терминатор номер три.
Десять пуль — десять бутылок, появлявшихся в прорези диска только на одну секунду, разлетелись в куски.
— По-видимому, в моих услугах тут больше нет надобности, — сказала Вика. — Этих мальчиков учить нечему. Могу догадаться, что они начнут в рукопашном бою творить…
— Ошибаетесь, Вика! — почти нежным голосом произнесла Зинаида. — У вас здесь будет еще масса работы…
ВЗВОЛНОВАННЫЙ ПАПА
Иванцов просматривал вырезки из областных и районных газет. Среди материалов пока еще не попадались такие, где кто-нибудь напрямую заявил: «Долой Москву, да здравствует независимая Береговия!» Все выглядело намного безобиднее, но эффект давало тот, который требовался.
Подборку для прокурора сделал помощник Главы администрации области по работе с прессой, часть материалов добавил Центр общественных связей облуправления ФСБ. Статьи и заметки были отксерокопированы и разложены на несколько групп по темам.
Первая, самая пухлая пачка вырезок именовалась «История». Тут содержалось несколько перепевов и сокращенных изложений доклада профессора Бреславского, которые доносили До простого и малограмотного обывателя «неискаженную правду» об отношениях Береговской земли с Москвой.
«Губернские вести», как и задумано, публиковали опровержения, но в основном московских историков. Из чего обыватель делал вполне естественный вывод о том, что Москва и сейчас не собирается приносить извинения береговичам за притеснения времен Калиты или Ивана Грозного. Кроме того, эти самые московские историки, как правило, были не Бог весть кто, в лучшем случае — кандидатами наук, а в худшем — обыкновенными школьными учителями или своими братьями-журналюгами. Поскольку им эти статьи особого дохода не приносили, то писали они их через пень-колоду и порой лепили в них ошибку за ошибкой и в датах, и в фактах, и в именах, чем вызывали великий восторг и злорадство въедливых областных краеведов, которые с усердием разоблачали столичное невежество в отношении Береговии, а заодно еще раз подтверждали, насколько завралась официальная историография.
Еще одна заметная часть исторической подборки, не забираясь во времена давние и стародавние, растолковывала народу, как решали всякие вопросы в Москве не так уж давно, а то и вовсе, можно сказать, вчера. Кто поминал коллективизацию и приводил список изъятых телков, поросят и курей, хотя изымала их вовсе не Москва, а какой-то местный самодур, кто рассказывал о том, как его дядьку ни за что посадили и отправили Беломор-канал строить. Были и новости посвежее, насчет не правильной электрификации, когда сломали внутриколхозные электростанции и подключили всех к энергосистеме, отчего из-за поломок ЛЭП то одна, то другая деревня без света сидит. Конечно, без неперспективных деревень не обошлось и без разрушения храмов. Два раза вспомнили про то, что, не спросясь береговских жителей, осваивали космос и атомные станции сооружали. Один щелкопер даже предложил вчинить иск федеральной казне за ту часть средств, которые были израсходованы на помощь коммунистическим и рабочим партиям, а также странам «третьего мира».
Помимо исторических несправедливостей, была пачка потоньше, в которой содержались «Материалы правового характера». Кавардак, царивший во всех вопросах, связанных с экономикой, стандартно, но упорно объяснялся тем, что Госдума, сидящая в Москве, никак не придумает нормальное законодательство, а налоги все уходят в Москву и ничего в области не оставляется.
Прошлись и по утечке мозгов. Вспомнили тех, кто был уроженцем Береговии, но прославил вне ее пределов. Таковых набралось немало. И ученые были, и писатели, и композиторы, и военные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146