— Это пройдет с возрастом. Я раньше тоже любил шум, но теперь, в старости…
— Побойтесь Бога, — перебил Корнье шефа, — вам ведь только пятьдесят.
Корнье посмотрел на могучие плечи и крепкие загорелые руки шефа. Он-то знал, сколько часов в день этот человек тратит на теннис и гимнастику.
— Опять ваш молодой максимализм. Для вас мне только пятьдесят, а для меня — уже пятьдесят. Вам, Альберт, тридцать восемь?
— Да.
— Время надежд, — шеф пригубил бокал сока. Он никогда не пил спиртного и не курил. И что самое ужасное, запрещал другим курить в своем присутствии.
— Что вы вздыхаете, Альберт, наверное, думаете, зачем этот старый дурак увязался меня провожать, теперь даже не выкуришь трубки? Ладно, ладно. Курите, я разрешаю.
Корнье набил трубку, сделал первую самую сладкую затяжку. Он мучительно думал, что нужно от него Анквисту, человеку не склонному ни к сантиментам, ни к проявлению демократизма.
— Вас, конечно, удивило, Альберт, что я поехал провожать вас?
— Честно, шеф?
— Безусловно.
— Очень удивило.
— Мне надо с вами поговорить, а знаете, в конторе это не всегда надежно.
— Я слушаю вас.
— Наша профессия, Альберт, — вечна. Меняются политические течения и системы, начинаются и заканчиваются войны, а наше дело остается. Все пушечные короли и президенты, генералы и гангстеры являются нашими клиентами. Со временем сталь заменят какой-нибудь необыкновенной пластмассой, а вместо бензина придумают смесь из разных сортов минеральных вод. Да, представьте себе, это будет. Но Гоген, Рубенс, Рублев — останутся. Это ценности вечные. Их не касается мода. Вспомните, как неплохо мы заработали на абстракционистах. Но это было вчера.
— Вы хотите сказать, что этот, как его, Ли-ма-рев, мода?
— Нет. Он ценность непроходящая. И мы не выбросим его на аукцион, не в этом и даже не в следующем году. Мы организуем его выставку, а этот русский, господин Юрий, будет рассказывать о нем нашим дуракам с деньгами. Через три года, когда цена станет рекордно большой, мы его реализуем. Понимаете, как важна для фирмы ваша поездка?
Корнье кивнул.
— Теперь второе, в Москву ездил Поль, он встречался с вашей невестой.
— Как, без меня?
— Да, не удивляйтесь, что я пошел на это, мне не безразлично знать, кто будет служить в моей фирме. Это хорошо, что вы женитесь именно на русской. Во-первых, подобный шаг подчеркивает нашу расположенность к стране, во-вторых, у нас будет человек, который сможет постоянно ездить в Россию. Вам и вашей невесте я отдам эту страну на откуп. Теперь еще об одном. Бизнес бизнесом, а дело делом. Мы должны перехватить у англичан заказ на поставку станков. Как к вам относится господин Баринов?
— Как к солидному, деловому партнеру.
— Это хорошо. Полю удалось скомпрометировать англичан. Там, где надо, он сказал, что их фирма — филиал секретной службы.
— Русские не дураки.
— Но они не любят чужую разведку, а пока разберутся, посредниками при сделке станем мы. Помните, если понадобится, достаньте где хотите, но суньте англичанам на стенд что-нибудь компрометирующее.
— Что именно?
— Подумайте.
Голос диктора объявил рейс на Москву. Корнье встал.
— Кстати, шеф, канал доставки прежний?
— Да. «Дипломат».
— Он начинает просить слишком много.
— Скотина. Строит из себя форпост западной цивилизации, а грабит нас словно гангстер. У вас есть русские деньги?
— Юрий передаст их мне.
— Постарайтесь рассчитаться ими. И походите по антикварным лавкам, купите, что сможете. Сейчас пригодится все.
Сидя в самолете, Корнье думал о разговоре с шефом. Нет, он не пойдет к «Дипломату». У него на примете есть другой сотрудник посольства, который за полцены перевезет русского художника. А шефу он скажет, что деньги заплачены сполна.
Корнье задремал и проснулся перед самой Москвой. Таможенные формальности он прошел быстро. В Шереметьеве хорошо знали бельгийского коммерсанта, часто приезжающего в СССР. Он никогда не нарушал таможенных правил, всегда был мил и приветлив.
— Прилетели на осеннюю выставку? — поинтересовался инспектор таможни.
— Да! В Сокольники, мои дорогие Сокольники.
— Вы так любите этот парк?
— Он приносит мне счастье.
Таможенник улыбнулся и проштамповал декларацию. Корнье встречал московский представитель их фирмы, молодой инженер Гансон. Он был деловит и серьезен. Ничего о подпольной работе своей фирмы не знал и занимался только промышленным посредничеством.
— Здравствуйте, господин Корнье.
— Привет, Гансон. Как наши дела?
— Пока неплохо.
— Вы говорили с господином Бариновым?
— Конечно, завтра в три он посетит наш стенд.
— Отлично, где машина?
— На стоянке. Вот ключи.
— До завтра, Гансон, — Корнье помахал рукой и пошел к выходу.
Калугин смотрел, как бодро и деловито шагает к выходу этот элегантный иностранец, и, усмехнувшись, пошел к автомату.
— Приехал, — сказал он Вадиму.
— Ну, как ваше впечатление? — спросил Орлов.
— Во всем дорогом, прямо жених.
— Он и есть жених. Его повели?
— Да. Спите спокойно.
Калугин положил трубку и пошел к машине. «Что ж, — подумал он, — оба главных персонажа на сцене».
Настроение у Корнье было чудесным. Утром он позвонит Наташе, и они пойдут завтракать вместе, потом Баринов, потом Долгушин, а вечер он проведет у Наташи.
Шоссе было пустым, мотор работал ровно, оснований для тревоги не предвиделось. Беспокоило Корнье одно. Финт шефа с англичанами. Конечно, скомпрометировать их можно. В посольстве есть люди, у которых всегда найдутся всякие печатные бумажки на русском. Сунуть незаметно парочку в проспекты фирмы, и все. Непросто работать в посреднической фирме. Нужно наживать деньги, не производя ничего. А конкуренция в их профессиональном мире беспощадная. Но ничего. Если этим делом занимался Жан, то можно считать, что все в порядке. Жан Деснос раньше работал в фирме, занимающейся промышленным шпионажем. Шеф держал его специально для расправы с конкурентами.
Корнье притормозил «ситроен» у «Интуриста». Он специально останавливался в этой гостинице, чтобы быть поближе к Наташе. Швейцар распахнул дверь, и Альберт вошел в знакомый вестибюль. Дежурила Мила, приятная дама, красивая и любезная, прекрасно говорившая по-французски.
— Господин Корнье, здравствуйте. На выставку?
— Да, моя прелесть, но это лишь повод для того, чтобы привезти вам маленький сувенир.
Альберт открыл «кейс», достал сверточек, перетянутый лентой.
— Вы же знаете…
— Знаю, мадам, все знаю. Но это частная инициатива, а не государственный акт. Потом я делаю презент своей доброй знакомой, а это не запрещено.
— Спасибо. Вот ваш ключ.
— Я только заполню опросный лист.
— Да, конечно, и паспорт мне оставьте до утра.
— А если меня захотят арестовать?
— А вы ложитесь спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67