Не будут ли прогрессивные силы подвергаться еще большим преследованиям?
Я ежедневно читаю газеты. Я обращаю особое внимание на то, чтобы научиться отражать нападки на Советский Союз и марксизм, которые так часто имеют место в радиопередачах из Англии и Западной Германии. Я уже сейчас рассматриваю это как практику для будущей защиты своей собственной новой позиции.
От жизни я имел мало. Не заметил, как прошли 30 лет. После Первой мировой войны женился. Я старался достичь приличного положения, целиком посвятив себя своей профессии, мало обращая внимания на семью. Я хотел устроить свою жизнь в будущем. Но начало хорошей жизни оказалось и ее концом. Подумать только — я не был дома с 1939 года!
19 мая 1948 года. В связи с последними новостями о советско-американских отношениях, мне вспоминается знаменитая история, когда Рузвельт послал телеграмму Гитлеру. Гитлер ответил в неслыханном тоне — Рузвельта назвал паралитиком, его жену — проституткой, а Черчилля — пьяницей. Этот ответ передавали по радио.
Я помню, что даже слушать было стыдно. Ужасно — и это глава государства. Напрашивается параллель между поведением Гитлера тогда и поведением американцев теперь. Есть над чем подумать.
28 мая 1948 года. Сегодня я решился на это письмо.
Господину генерал-лейтенанту Кобулову,
Москва.
Глубокоуважаемый господин генерал!
Ваше великодушие, проявленное по отношению ко мне, придает мне мужества обратиться к Вам с просьбой. Поэтому я позволю себе сослаться на Ваш визит 31 марта и на беседу с господином подполковником Георгадзе 26 мая.
1. Согласно сделанному мне заявлению и в связи с напряженной международной обстановкой, препятствием к моей репатриации является пропаганда против меня в западной прессе («Паулюс и его армия»), а также выступление американского обвинителя в Нюрнберге, генерала Тейлора.
По заявлению Тейлора относительно меня я могу сказать следующее:
Я не участвовал в борьбе ни против англичан, ни против американцев. Они высадились в Европе лишь летом 1944 года, то есть через полтора года после того, как я попал в плен.
Моя последняя должность перед началом войны — начальник штаба 16-го а.к. В походе против Польши я занимал должность начальника 10-й армии. В походе против Франции — начальник штаба 6-й армии. В ОКВ я никогда не работал. В ОКХ был оберквартирмейстером Генерального штаба с 3.09.40 г. до 20.01.42 г. Мои тогдашние начальники в ОКХ, фельдмаршал фон Браухич и генерал-полковник Гальдер, согласно заявлению того же американского обвинителя Тейлора, не привлечены к ответственности, так как для этого не было оснований. Таким образом, и в моем случае не должно быть никаких для этого оснований.
Во время войны я занимал единственную должность с командными функциями — пост командующего 6-й армией в России, с 20.01.42 г. до 31.01.43 г. Судить об этой моей деятельности может только советское правительство. Я не помню, чтобы я, будучи на посту командующего 6-й армией, издал какой-либо приказ, противоречащий международным правилам ведения войны.
На теперешнем процессе против ОКВ в Нюрнберге речь идет об ограниченном числе лиц, стоящих перед американским военным судом, которые — по сообщениям прессы — обвиняются в конкретных нарушениях международных правил ведения войны. А большинство бывших командующих немецкими армиями — освобождены из плена.
Следовательно, с юридической точки зрения мне не приходится бояться объяснения перед судом западных держав и относящееся ко мне заявление американского обвинителя генерала Тейлора я могу оценивать лишь как политический акт.
Кампания в западной прессе против меня проводилась в течение почти всего последнего года, и она продолжалась, несмотря на противоположные заявления пастора Шредера на Западе (он был раньше в Национальном комитете) и моего сына, а также вопреки соответствующим заявлениям в прессе восточной зоны. Причины газетной кампании тако го рода видны насквозь и ко мне лично не относятся.
Так как невозможно сказать, когда прекратятся, наконец, эти провокации и разрядится политическая атмосфера, во мне, естественно, возникает тревожный вопрос: когда вообще появится для меня надежда на репатриацию? Поэтому, уважаемый господин генерал, я был бы Вам очень благодарен, если Вы как-нибудь при случае разъяснили бы мне этот вопрос.
2. В дополнение к материалам, которые могут служить обоснованием для суждения обо мне, я позволю себе выразить следующие мысли, из которых вытекает мое отношение к проблемам моего отечества.
Впервые я серьезно задумался над политическими вопросами в плену. При более глубоком анализе обстоятельств и событий, связанных со Второй мировой войной, я стал критически относиться к моим прежним взглядам, оценивая исторические события с прогрессивной точки зрения, занимаясь изучением политических и экономических вопросов.
Я уделял при этом особенное внимание сущности и общечеловеческим целям Советского Союза, его мирной политики и той ответственности, которую мы, немцы, взвалили на себя нападением на Советский Союз. Так же, как эти мои новые убеждения побудили меня в свое время выступить за устранение режима Гитлера, так и теперь они являются основой занимаемой мной позиции: только создание единой, демократической, миролюбивой Германии может обусловить экономическое и общественное оздоровление Германии и послужить вкладом в дело умиротворения Европы и всего мира.
Я считаю, что базой для этого является Потсдамское соглашение. Проведенные в связи с ним в советской зоне мероприятия (денацификация, демократизация, упразднение крупных хозяйственных и банковских монополий, земельная реформа) я считаю в принципе правильными и применение этого принципа в западных зонах необходимым.
В настоящее время Германия находится в очень тяжелом положении. Без иностранной помощи Германия не в состоянии обеспечить население продовольствием. Считаясь с этим обстоятельством, советское правительство в восточной зоне оказывает хозяйственную и продовольственную помощь, не связывая это с политическими обстоятельствами.
Иначе обстоит дело со втягиванием Западной Германии в план Маршалла. Бесспорно, что Западная Германия особенно нуждается в срочных поставках продовольствия и в займе для восстановления хозяйства. Если это будет обеспечено при нормальных экономических условиях и при сохранении единства Германии, тогда немецкий народ, благодаря трудолюбию и развитости своих интеллектуальных сил, получит возможность не только отработать эту помощь, но и в недалеком будущем выплатить репарации в разумных размерах.
Но на Западе дело, кажется, обстоит так, что бедственное состояние хозяйства Германии используется в политических целях и к выгоде западного монополистического капитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Я ежедневно читаю газеты. Я обращаю особое внимание на то, чтобы научиться отражать нападки на Советский Союз и марксизм, которые так часто имеют место в радиопередачах из Англии и Западной Германии. Я уже сейчас рассматриваю это как практику для будущей защиты своей собственной новой позиции.
От жизни я имел мало. Не заметил, как прошли 30 лет. После Первой мировой войны женился. Я старался достичь приличного положения, целиком посвятив себя своей профессии, мало обращая внимания на семью. Я хотел устроить свою жизнь в будущем. Но начало хорошей жизни оказалось и ее концом. Подумать только — я не был дома с 1939 года!
19 мая 1948 года. В связи с последними новостями о советско-американских отношениях, мне вспоминается знаменитая история, когда Рузвельт послал телеграмму Гитлеру. Гитлер ответил в неслыханном тоне — Рузвельта назвал паралитиком, его жену — проституткой, а Черчилля — пьяницей. Этот ответ передавали по радио.
Я помню, что даже слушать было стыдно. Ужасно — и это глава государства. Напрашивается параллель между поведением Гитлера тогда и поведением американцев теперь. Есть над чем подумать.
28 мая 1948 года. Сегодня я решился на это письмо.
Господину генерал-лейтенанту Кобулову,
Москва.
Глубокоуважаемый господин генерал!
Ваше великодушие, проявленное по отношению ко мне, придает мне мужества обратиться к Вам с просьбой. Поэтому я позволю себе сослаться на Ваш визит 31 марта и на беседу с господином подполковником Георгадзе 26 мая.
1. Согласно сделанному мне заявлению и в связи с напряженной международной обстановкой, препятствием к моей репатриации является пропаганда против меня в западной прессе («Паулюс и его армия»), а также выступление американского обвинителя в Нюрнберге, генерала Тейлора.
По заявлению Тейлора относительно меня я могу сказать следующее:
Я не участвовал в борьбе ни против англичан, ни против американцев. Они высадились в Европе лишь летом 1944 года, то есть через полтора года после того, как я попал в плен.
Моя последняя должность перед началом войны — начальник штаба 16-го а.к. В походе против Польши я занимал должность начальника 10-й армии. В походе против Франции — начальник штаба 6-й армии. В ОКВ я никогда не работал. В ОКХ был оберквартирмейстером Генерального штаба с 3.09.40 г. до 20.01.42 г. Мои тогдашние начальники в ОКХ, фельдмаршал фон Браухич и генерал-полковник Гальдер, согласно заявлению того же американского обвинителя Тейлора, не привлечены к ответственности, так как для этого не было оснований. Таким образом, и в моем случае не должно быть никаких для этого оснований.
Во время войны я занимал единственную должность с командными функциями — пост командующего 6-й армией в России, с 20.01.42 г. до 31.01.43 г. Судить об этой моей деятельности может только советское правительство. Я не помню, чтобы я, будучи на посту командующего 6-й армией, издал какой-либо приказ, противоречащий международным правилам ведения войны.
На теперешнем процессе против ОКВ в Нюрнберге речь идет об ограниченном числе лиц, стоящих перед американским военным судом, которые — по сообщениям прессы — обвиняются в конкретных нарушениях международных правил ведения войны. А большинство бывших командующих немецкими армиями — освобождены из плена.
Следовательно, с юридической точки зрения мне не приходится бояться объяснения перед судом западных держав и относящееся ко мне заявление американского обвинителя генерала Тейлора я могу оценивать лишь как политический акт.
Кампания в западной прессе против меня проводилась в течение почти всего последнего года, и она продолжалась, несмотря на противоположные заявления пастора Шредера на Западе (он был раньше в Национальном комитете) и моего сына, а также вопреки соответствующим заявлениям в прессе восточной зоны. Причины газетной кампании тако го рода видны насквозь и ко мне лично не относятся.
Так как невозможно сказать, когда прекратятся, наконец, эти провокации и разрядится политическая атмосфера, во мне, естественно, возникает тревожный вопрос: когда вообще появится для меня надежда на репатриацию? Поэтому, уважаемый господин генерал, я был бы Вам очень благодарен, если Вы как-нибудь при случае разъяснили бы мне этот вопрос.
2. В дополнение к материалам, которые могут служить обоснованием для суждения обо мне, я позволю себе выразить следующие мысли, из которых вытекает мое отношение к проблемам моего отечества.
Впервые я серьезно задумался над политическими вопросами в плену. При более глубоком анализе обстоятельств и событий, связанных со Второй мировой войной, я стал критически относиться к моим прежним взглядам, оценивая исторические события с прогрессивной точки зрения, занимаясь изучением политических и экономических вопросов.
Я уделял при этом особенное внимание сущности и общечеловеческим целям Советского Союза, его мирной политики и той ответственности, которую мы, немцы, взвалили на себя нападением на Советский Союз. Так же, как эти мои новые убеждения побудили меня в свое время выступить за устранение режима Гитлера, так и теперь они являются основой занимаемой мной позиции: только создание единой, демократической, миролюбивой Германии может обусловить экономическое и общественное оздоровление Германии и послужить вкладом в дело умиротворения Европы и всего мира.
Я считаю, что базой для этого является Потсдамское соглашение. Проведенные в связи с ним в советской зоне мероприятия (денацификация, демократизация, упразднение крупных хозяйственных и банковских монополий, земельная реформа) я считаю в принципе правильными и применение этого принципа в западных зонах необходимым.
В настоящее время Германия находится в очень тяжелом положении. Без иностранной помощи Германия не в состоянии обеспечить население продовольствием. Считаясь с этим обстоятельством, советское правительство в восточной зоне оказывает хозяйственную и продовольственную помощь, не связывая это с политическими обстоятельствами.
Иначе обстоит дело со втягиванием Западной Германии в план Маршалла. Бесспорно, что Западная Германия особенно нуждается в срочных поставках продовольствия и в займе для восстановления хозяйства. Если это будет обеспечено при нормальных экономических условиях и при сохранении единства Германии, тогда немецкий народ, благодаря трудолюбию и развитости своих интеллектуальных сил, получит возможность не только отработать эту помощь, но и в недалеком будущем выплатить репарации в разумных размерах.
Но на Западе дело, кажется, обстоит так, что бедственное состояние хозяйства Германии используется в политических целях и к выгоде западного монополистического капитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84