Я становлюсь как бы героем в их глазах. Я понимаю, что я не совсем герой, но мне нравится, как у нас с ними складывается. Вот почему я мылюсь в жопу к молодежи. Учтите, меня привлекают их взгляды и все, что за этим стоит. А это все-таки немало.
Помолчав, я спросил:
– Ну а Сильвия? Она тоже дарит вас безграничным восхищением?
– В гораздо большей степени, чем вы можете представить, учитывая ее поведение вечером во время нашего недавнего выхода. Хотя, по правде говоря, нет, не слишком. Совсем нет. Я, признаться, сам не понимаю, почему она… Наверное, ей просто нравятся пожилые мужчины. Видите ли, среди молодежи такое бывает. И все же это хорошо, что она не питает ко мне безграничного восхищения. С ней мне даже думать об этом не хочется.
– Рой, я хочу с вами поговорить о Сильвии.
– А что, собственно? На какой предмет?
В это мгновение какой-то невидимый знаток момента запустил пластинку или пленку, и тут зазвучала в фортепианном исполнении на высочайшей скорости и при звуке до отказа танцевальная мелодия двадцатых годов, то бишь эпохи превалирования стандартов, пусть не запредельно агрессивных, но способных повергнуть в смятение человека, в чьих ушах еще не отзвучал грохот двух-трехдневной давности. Рой достиг дверей даже раньше меня. Но как тогда он выносит весь этот напор истошного воя, называемого «поп»? Ведь он должен быть гораздо восприимчивей к подобной грубятине, чем я, или чем, скажем, большинство прочей непросвещенной публики. Или это новый способ слышать? Нет, быть такого не может! Во всяком случае, с музыкантом его масштаба.
Вслух я сказал:
– И куда теперь? – ощутив, что произнес это с легким раздражением.
Я не был убежден, что смогу вынести очередной, пусть даже в дневное время, поход под водительством Роя незнамо куда.
– Подхватим Сильвию в каком-нибудь из бутиков, – бодрым тоном бросил Рой, – потом пообедаем в «Болоньезе». Поблизости от Рыцарского моста.
– О боже!
– Возьмите себя в руки, Даггерс! Будьте мужчиной. Ничего-ничего, справитесь. Ну а уж если почувствуете, что невмоготу, можете с воплем сорваться прочь. Не понимаю, что вас не устраивает. Вы ей нравитесь. Она считает, что вы большой шутник.
– Откуда вы взяли?
– Я вполне понимаю вас. По-вашему, она довольно странно выражает к вам свое отношение, но просто вы не подозреваете, какая она бывает, если ей и в самом деле кто-то противен. К тому же вы вроде собирались со мной о чем-то поговорить.
– Собирался. – Любопытство уже одержало верх над сопротивлением, какие бы аргументы я в подкрепление последнего ни приводил. – Ладно! – Обнаружив, что мы передвигаемся довольно быстрым шагом, я добавил не слишком пытливо: – А где ваш автомобиль?
– Временно выведен из строя, – снова бодро ответил Рой.
На этот раз его тон навел меня на мысль, что автомобиль, возможно, занят или полностью сожжен кем-то, кого Рой в данный момент не был склонен упоминать: либо Гилбертом, либо Пенни, либо Крисом, либо Китти, либо Эшли. Кем-то из его домашнего окружения.
Мы поймали такси. Вместо того чтобы сесть рядом со мной на заднее сиденье, Рой втиснулся на одно из откидных, укрепленных внизу на перегородке между нами и водителем, и уселся на нем по-мальчишески, вероятно демонстрируя этим равнодушие представителя межкультурного слоя ко всякому комфорту. Я спросил:
– Вы пригласили меня, чтобы приятно пообщаться за обедом или же по-прежнему считаете, что я вам необходим в качестве камуфляжа? А то я подумал, что вы уже готовы сорвать маску и предстать пред очи общественного мнения?
– С чего это вы взяли?
– Со слов Пенни. О ней мы потом поговорим. Вы действительно подумываете оставить Китти и жить с Сильвией?
– Да, старина, между нами говоря, я к этому склоняюсь.
– С ума сошли!
– Верно, по-моему, так считают все. На мой взгляд, в этом есть доля истины.
– Она чудовищна!
– Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Случается, что я и сам это чувствую. Есть что-то мне непонятное. Скажем, она ничем не же лает заниматься.
– Ничем? Я думаю, она практически ничего и не умеет…
– Вот именно, вроде того чтобы стоять у плиты, готовить обед, убирать квартиру, стелить постели. В первую же проведенную у нее ночь я убедился, что у нее дома нет никакой еды, кроме капли скисшего молока и нескольких весьма скромного вида печеньиц, которые можно гнуть туда-сюда, как воск. Так вот, выходить нам нельзя, как вы понимаете, чтобы нас не увидели вместе, потому кончилось все тем, что мне пришлось… кончилось?… нет, началось все с того, что я отправился покупать мясо, овощи и все прочее. И должен заметить, бутылку скотча. Когда я все это приволок, она вообще отказалась готовить. Наотрез. Пришлось мне чистить картошку. Треклятое занятие! Словом, я вышел снова и купил сандвичей, и готовый картофельный салат, и шинкованную капусту, а потом мне пришлось мыть тарелки, ножи и вилки, чтобы ими можно было пользоваться, и все это нести к ней в постель.
– А как она справляется в ваше отсутствие?
– Либо соседка помогает, либо она ходит в кафе.
– И вы собираетесь бежать из семьи, чтобы жить с таким сокровищем?
– Ну да! Во всех прочих, во многих других отношениях мы чудесно провели тот день. Я могу нанять кого-нибудь, чтобы покупать продукты, готовить и заниматься хозяйством во время нашего отсутствия. Честно говоря, именно это обстоятельство и перевесило все другие в моем решении уйти к ней.
– Ясно. – Мне также было ясно, что пока моя тактика натиска встречает уверенный отпор. – Полагаю, вы учитываете наличие такого фактора, как Гарольд Мирз. Он и до того вас не слишком жаловал. Стоит ему узнать, что вы намерены жить с его дочерью, – если он до сих пор этого не знает, – думаю, скандала вам не избежать.
– Да пошел он на хрен со своим скандалом, подумаешь! Что он может сделать? Велит этому, кто там у него подписывается «Джон Ивлин», накатать заметку типа «один недавно удостоенный дворянского титула престарелый дирижер трахается с несовершеннолетней дочкой одного видного деятеля с Флит-стрит»? Если он обосрет меня, тем самым он обосрет и ее. А если следовать принципу «ворон ворону глаза не выклюет», то и остальные газеты заткнутся. Это я уже наперед просчитал.
– Мирз какую-нибудь пакость выкинет!
– Чтобы вмешаться в мою личную или творческую жизнь, он сперва должен уволить вас, взамен же не получит никого, кроме всякой околомузыкальной швали, пишущей… Простите, Даггерс, я хотел сказать, вам лично цены нет, в то время как его газетка вас не стоит, вы поняли? Этим говнюком Гарольдом Мирзом меня не запугаешь!
– У меня на сей счет иное мнение. – Мне снова приходилось маневрировать. – Заткнутся газеты или нет, а слухи все равно поползут, и довольно быстро. Неужели вам будет приятно, если ваши знакомые и миллионы простых почитателей станут считать вас лопухом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Помолчав, я спросил:
– Ну а Сильвия? Она тоже дарит вас безграничным восхищением?
– В гораздо большей степени, чем вы можете представить, учитывая ее поведение вечером во время нашего недавнего выхода. Хотя, по правде говоря, нет, не слишком. Совсем нет. Я, признаться, сам не понимаю, почему она… Наверное, ей просто нравятся пожилые мужчины. Видите ли, среди молодежи такое бывает. И все же это хорошо, что она не питает ко мне безграничного восхищения. С ней мне даже думать об этом не хочется.
– Рой, я хочу с вами поговорить о Сильвии.
– А что, собственно? На какой предмет?
В это мгновение какой-то невидимый знаток момента запустил пластинку или пленку, и тут зазвучала в фортепианном исполнении на высочайшей скорости и при звуке до отказа танцевальная мелодия двадцатых годов, то бишь эпохи превалирования стандартов, пусть не запредельно агрессивных, но способных повергнуть в смятение человека, в чьих ушах еще не отзвучал грохот двух-трехдневной давности. Рой достиг дверей даже раньше меня. Но как тогда он выносит весь этот напор истошного воя, называемого «поп»? Ведь он должен быть гораздо восприимчивей к подобной грубятине, чем я, или чем, скажем, большинство прочей непросвещенной публики. Или это новый способ слышать? Нет, быть такого не может! Во всяком случае, с музыкантом его масштаба.
Вслух я сказал:
– И куда теперь? – ощутив, что произнес это с легким раздражением.
Я не был убежден, что смогу вынести очередной, пусть даже в дневное время, поход под водительством Роя незнамо куда.
– Подхватим Сильвию в каком-нибудь из бутиков, – бодрым тоном бросил Рой, – потом пообедаем в «Болоньезе». Поблизости от Рыцарского моста.
– О боже!
– Возьмите себя в руки, Даггерс! Будьте мужчиной. Ничего-ничего, справитесь. Ну а уж если почувствуете, что невмоготу, можете с воплем сорваться прочь. Не понимаю, что вас не устраивает. Вы ей нравитесь. Она считает, что вы большой шутник.
– Откуда вы взяли?
– Я вполне понимаю вас. По-вашему, она довольно странно выражает к вам свое отношение, но просто вы не подозреваете, какая она бывает, если ей и в самом деле кто-то противен. К тому же вы вроде собирались со мной о чем-то поговорить.
– Собирался. – Любопытство уже одержало верх над сопротивлением, какие бы аргументы я в подкрепление последнего ни приводил. – Ладно! – Обнаружив, что мы передвигаемся довольно быстрым шагом, я добавил не слишком пытливо: – А где ваш автомобиль?
– Временно выведен из строя, – снова бодро ответил Рой.
На этот раз его тон навел меня на мысль, что автомобиль, возможно, занят или полностью сожжен кем-то, кого Рой в данный момент не был склонен упоминать: либо Гилбертом, либо Пенни, либо Крисом, либо Китти, либо Эшли. Кем-то из его домашнего окружения.
Мы поймали такси. Вместо того чтобы сесть рядом со мной на заднее сиденье, Рой втиснулся на одно из откидных, укрепленных внизу на перегородке между нами и водителем, и уселся на нем по-мальчишески, вероятно демонстрируя этим равнодушие представителя межкультурного слоя ко всякому комфорту. Я спросил:
– Вы пригласили меня, чтобы приятно пообщаться за обедом или же по-прежнему считаете, что я вам необходим в качестве камуфляжа? А то я подумал, что вы уже готовы сорвать маску и предстать пред очи общественного мнения?
– С чего это вы взяли?
– Со слов Пенни. О ней мы потом поговорим. Вы действительно подумываете оставить Китти и жить с Сильвией?
– Да, старина, между нами говоря, я к этому склоняюсь.
– С ума сошли!
– Верно, по-моему, так считают все. На мой взгляд, в этом есть доля истины.
– Она чудовищна!
– Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Случается, что я и сам это чувствую. Есть что-то мне непонятное. Скажем, она ничем не же лает заниматься.
– Ничем? Я думаю, она практически ничего и не умеет…
– Вот именно, вроде того чтобы стоять у плиты, готовить обед, убирать квартиру, стелить постели. В первую же проведенную у нее ночь я убедился, что у нее дома нет никакой еды, кроме капли скисшего молока и нескольких весьма скромного вида печеньиц, которые можно гнуть туда-сюда, как воск. Так вот, выходить нам нельзя, как вы понимаете, чтобы нас не увидели вместе, потому кончилось все тем, что мне пришлось… кончилось?… нет, началось все с того, что я отправился покупать мясо, овощи и все прочее. И должен заметить, бутылку скотча. Когда я все это приволок, она вообще отказалась готовить. Наотрез. Пришлось мне чистить картошку. Треклятое занятие! Словом, я вышел снова и купил сандвичей, и готовый картофельный салат, и шинкованную капусту, а потом мне пришлось мыть тарелки, ножи и вилки, чтобы ими можно было пользоваться, и все это нести к ней в постель.
– А как она справляется в ваше отсутствие?
– Либо соседка помогает, либо она ходит в кафе.
– И вы собираетесь бежать из семьи, чтобы жить с таким сокровищем?
– Ну да! Во всех прочих, во многих других отношениях мы чудесно провели тот день. Я могу нанять кого-нибудь, чтобы покупать продукты, готовить и заниматься хозяйством во время нашего отсутствия. Честно говоря, именно это обстоятельство и перевесило все другие в моем решении уйти к ней.
– Ясно. – Мне также было ясно, что пока моя тактика натиска встречает уверенный отпор. – Полагаю, вы учитываете наличие такого фактора, как Гарольд Мирз. Он и до того вас не слишком жаловал. Стоит ему узнать, что вы намерены жить с его дочерью, – если он до сих пор этого не знает, – думаю, скандала вам не избежать.
– Да пошел он на хрен со своим скандалом, подумаешь! Что он может сделать? Велит этому, кто там у него подписывается «Джон Ивлин», накатать заметку типа «один недавно удостоенный дворянского титула престарелый дирижер трахается с несовершеннолетней дочкой одного видного деятеля с Флит-стрит»? Если он обосрет меня, тем самым он обосрет и ее. А если следовать принципу «ворон ворону глаза не выклюет», то и остальные газеты заткнутся. Это я уже наперед просчитал.
– Мирз какую-нибудь пакость выкинет!
– Чтобы вмешаться в мою личную или творческую жизнь, он сперва должен уволить вас, взамен же не получит никого, кроме всякой околомузыкальной швали, пишущей… Простите, Даггерс, я хотел сказать, вам лично цены нет, в то время как его газетка вас не стоит, вы поняли? Этим говнюком Гарольдом Мирзом меня не запугаешь!
– У меня на сей счет иное мнение. – Мне снова приходилось маневрировать. – Заткнутся газеты или нет, а слухи все равно поползут, и довольно быстро. Неужели вам будет приятно, если ваши знакомые и миллионы простых почитателей станут считать вас лопухом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69