– Охотники, – шепнул Гэвин. – Будем молиться о том, чтобы они сегодня были слишком заняты там.
Он взял меня за руку, и мы пустились в путь. Мы преодолели три четверти каменистого пространства, когда Гэвин остановился перед высоким валуном и прижал меня к его поверхности. Лес был очень близко, но, чтобы добраться до первых сосен, нужно было преодолеть открытое пространство. Склон был пологим и тянулся – гладкий и белый, словно покрывало, на сотню футов вперед.
Таиться было бессмысленно, и мы бросились бегом. Длинные ноги Гэвина могли преодолеть открытое пространство со скоростью оленя, но мои мелкие шаги и путающиеся юбки замедляли наш ход. К тому же мы проваливались в снег, в котором вязли ноги и который набивался и таял в наших башмаках.
Ближайшие ветви были уже в нескольких ярдах от нас. Я глотнула воздуху, чтобы перевести дух, но мне это не удалось – я слишком нервничала перед последним рывком. Когда мы доберемся до леса, мы конечно же сможем отдохнуть. И в это мгновение из-под деревьев нам навстречу шагнул человек и встал перед нами, преградив дорогу.
Сначала я его не узнала. Было темно, и шок внезапной встречи, в тот миг, когда свобода казалась так близка, застлал туманом мои глаза. Но Гэвин издал гневный посвист и снова шагнул вперед, загораживая меня собой. Неясная темная фигура, едва видная на фоне черных сосен, подняла одну руку, и Гэвин поднял руку в ответ. Затем молчаливая фигура двинулась, отводя в сторону края пледа, намотанного у него вокруг головы. Мое дыхание вырвалось наружу со всхлипом.
– Это Ангус, – произнесла я. – Ангус, Гэвин. Пойдем...
Я так и не узнала, к какому решению они пришли. Я едва могла разглядеть черты Ангуса, а он ни разу ничего не сказал. Но Гэвин, однако, каким-то образом почувствовал, когда конфликт между ненавистью и долгом был разрешен. Он взметнулся скорее как гигантская птица, нежели как человек, и его плед, подхваченный ветром, взвился, словно крылья над его раскинутыми руками. Когда тело Гэвина уже накрыло собой старика, повалив его на снег, Ангус успел выдавить из глотки жуткий звук. Он эхом отразился от холма и улетел в покрытое неподвижными звездами небо. Рука хозяина в ее черной перчатке накрыла морщинистые губы, не пропуская ни звука; другая прижимала правую руку старика к земле. В этой руке было тонкое длинное лезвие – кинжал горцев. Эта позиция оставляла левую руку Ангуса свободной, и он колотил и царапал ею лицо Гэвина. Когда голова Гэвина отклонилась в попытке уберечь глаза, я увидела еще одну метку на его обезображенной шрамом щеке – тройную царапину неровных ногтей Ангуса.
Танцуя на истоптанном снегу в приступе страха, я быстро оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на дом, и увидела то, от чего кровь застыла у меня в жилах. Огней больше не было. Это означало только одно: они отправились на охоту.
Гэвин не мог видеть того, что видела я, но он так же хорошо, как и я, знал, что надо торопиться. Он отвел руку ото рта Ангуса и неожиданно выхватил у того кинжал. Старик хватал ртом воздух, и Гэвин ударил его по черепу тяжелым кулаком – как раз вовремя, чтобы предотвратить новый крик.
Затем он вскочил на ноги и ухватил меня за руку.
– Бежим! – приказал Гэвин, и мы побежали не оглядываясь.
Кроны сосен сомкнулись над нами, словно обнимающие руки. Некоторое время мы бежали в молчании.
Вдруг Гэвин внезапно остановился и вскрикнул, и я осознала, что он напоролся прямо на ствол дерева, которых до этого так ловко избегал. Я схватила его за руку, чтобы успокоить; и он отдернул руку от моего прикосновения, издав еще один резкий звук.
– Ты ранен, – сказала я. – Гэвин, твоя рука...
– Это просто царапина. Но я боюсь, что собаки... Проклятие, Дамарис. Черт бы все побрал, я оставлял кровяной след на протяжении двух миль.
Используя одну из своих нижних юбок, я кое-как перевязала его предплечье.
– Ты потерял слишком много крови, – бормотала я, работая так быстро, как только могла. – Удар пришелся поверх твоей старой раны...
– Мои собаки нас не побеспокоят. – Гэвин потряс своим рукавом. – Но у них могут быть и незнакомые мне. Но даже и без собак они найдут Ангуса и кровь на снегу там, где мы дрались. Они без труда нападут на след.
Он снова взял меня за руку, и мы двинулись дальше – теперь уже шагом. Я должна была беречь дыхание, но оставалась одна вещь, которую я должна была сказать.
– Ангус был на их стороне. Почему он тебя так ненавидит?
– Он ненавидит не меня. Он ненавидит дом и семью. Говорят, что он – сын моего деда. Насколько я могу вспомнить моего деда, это могло быть правдой. Но истина не имеет значения. Ангус в это верит.
Лес вставал вокруг нас черной стеной, оставляя мелкие просветы, в которых виднелось усыпанное звездами небо, и, когда мы только могли, мы избегали этих просветов. Мы еще два раза останавливались отдохнуть. Во второй раз я свалилась, говоря себе, что мне нельзя засыпать. Я не могу спать... А потом я проснулась в ужасе, почувствовав, как рука Гэвина треплет меня за плечо.
– Мне очень жаль, дорогая, но нам нужно двигаться дальше. Слушай.
Я прислушалась, и волосы на моей голове встали дыбом. Собаки! Нет... теперь звук был так близко, что я могла сказать: это была только одна собака, которая издавала какой-то непривычный вой. Я ожидала, что она сию же минуту появится в проходе между соснами.
– Я их слышал, – Гэвин двинулся вперед, таща меня за собой, – но не думал, что они осмелятся сунуться в лес. Сегодня нам не слишком-то везет. У них только одна собака, но эта собака – не моя.
Мы вышли на опушку так внезапно, словно вынырнули из сна, и оказались на усыпанном камнями плато, которое я уже видела когда-то раньше. Перед нами лежал пруд. Я ясно могла его видеть, потому что рассвет уже раскинул свое рваное покрывало над восточным гребнем хребта.
Мы достигли начала пруда и побежали вдоль него. Вода была темной, почти черной, но отсвет рассвета на востоке обозначал медленный смертельный завиток течения, которое сворачивалось, словно бледная змея. Я спотыкалась, почти падала, а потом услышала гром лошадиных подков. Это означало, что преследователи вышли из леса.
Их было двое. Перед ними бежала гигантских размеров собака, с массивными челюстями и бочкообразной грудью. Она неслась скачками, высунув от возбуждения язык.
Гэвин остановился. Больше не было нужды бежать. Я подняла камень, а он заслонил меня плечом и вытащил из-за пояса кинжал Ангуса. У него было для этого достаточно времени, прежде чем собака прыгнула. Через мгновение морда собаки лежала между подбородком и грудью Гэвина, из ее горла вырвался сдавленный и тревожный рык. Над спиной собаки взметнулась и упала рука Гэвина. Лезвие его кинжала было темно от крови животного, но у зверя не было никаких признаков того, что он ранен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45