Я гадала, как много она знает. Не так много, в этом нет сомнений – а может быть, и вообще ничего. На одну секунду я вдруг решила рассказать ей всю правду – или то, что, как я думала, было правдой. Но тут же отмела эту мысль. Она бы мне не поверила.
– Мисс, вам нехорошо?
Я думала, что Бетти спит. Проследив за ее встревоженным взглядом, я увидела, что мои руки сжимаются и разжимаются и мечутся, словно испуганные животные. С усилием я успокоила их.
– Нет, – сказала я. – Нет, со мной все в порядке.
И это было правдой. Пока я произносила эти слова, ответ пришел сам собой. Я знала, что я сделаю.
Вскоре показались дома Каслтона, и лошади замедлили шаг, исторгнув у бедняжки миссис Кэннон вздох благодарности. Мы въехали во двор гостиницы и остановились. Мы путешествовали около шести часов, был полдень.
Я вылезла из кареты едва ли не раньше того, как колеса перестали вращаться. Ветер обдал меня словно ледяной водой. Теперь мой разум работал ясно, и я не чувствовала холода. Но теперь сама погода была моей заботой, Я тревожно посмотрела на небо. Снег все еще шел негусто. Он лишь слегка припорошил, словно сахарной пудрой, мертвый старый вереск. Тучи все еще сгущались.
Иан слез с козел. Его лицо было ярко-алым от холода, но он весело улыбнулся мне и помог женщинам выбраться из кареты. И все это время у меня в ушах звучал голос Рэндэлла, который, полагая, что его никто не слышит, изрыгал самые странные и удивительные ругательства.
Хозяин ожидал нас, и вскоре мы все были устроены. Я обнаружила пустую комнату для гостей и позвонила прислуге. Когда служанка вошла, я приказала подать мне бумагу и чернила и уселась, чтобы написать письмо.
Письмо должно было быть очень убедительным. Я не думала, чтобы Рэндэлл последовал за мной; ему придется заботиться об Аннабель, да и о собственном удобстве тоже. Итак, я должна быть убедительной. Мое письмо было просто шедевром. Я внимательно перечитала его. А потом еще раз опустила перо в чернильницу и добавила последнюю строчку. “С тех пор, как я приехала сюда, я была хозяйкой в доме мистера Гамильтона”, – написала я с достойной восторга краткостью. Это остановит Рэндэлла. Он никогда не попытается меня вернуть. Он умоет руки и скажет: “Скатертью дорога” – и, вероятнее всего, вскоре обнаружит, что Аннабель так же прелестна, как и богата.
Я сложила письмо и написала на обороте имя Рэндэлла. Затем я снова позвала служанку, спустилась вниз и пробралась во двор конюшни. Через несколько минут я уже выезжала из гостиницы.
Из предосторожности я старалась избегать главной дороги – до тех пор, пока не выехала из деревушки. Оказавшись на проселке, я пустила лошадь во весь опор, и мы быстрой рысью устремились к горам. Они казались очень далекими. Шесть часов в карете... Всаднику может понадобиться меньше времени, но в это время года темнота наступает примерно в четыре часа. Правда, сейчас все против меня – погода, мое женское тело, мои слабые навыки наездницы. И тем не менее, это меня не смущало, даже тени сомнения не мелькнуло в моем сознании. Только одна вещь имела значение: добраться до Блэктауэра до тех пор, пока не станет слишком поздно.
Не прошло много времени, как я столкнулась с первой из предстоящих мне трудностей. Лошадь не была моей спокойной Шалуньей; это был большой косматый жеребец, спина которого была широка, словно стол, а ход у него был такой, что у меня трещали кости. Его вывели из теплого стойла под снег, и ему хотелось домой. Поначалу он слушался моих понуканий, потом остановился и стоял с покорно опущенной головой, отказываясь двинуться с места. Я обернулась, чтобы посмотреть, как далеко мы отъехали. Деревня исчезла из виду. Дорога простиралась за нами, словно серая лента. А по этой лепте, скача во весь опор и сокращая расстояние между нами, мчался одинокий всадник.
Я ударила коленями в бока моего жеребца и закричала на него. Животное неожиданно отреагировало – так, что меня откинуло в седле назад. Он был не слишком красив, но он, без сомнения, хорошо бежал. Ветер свистел у меня в ушах и срывал капюшон с моей головы. Мои волосы растрепались и развевались, словно флаг. Меня охватило веселье, и я громко прокричала что-то лошади и рассмеялась. Скорость, скорость – вот что мне было нужно!
Всадник одурачил нас, иначе бы мы выиграли гонку. Я услышала сзади долгий свист, и мой конь замедлил шаг, навострив уши; другая лошадь поравнялась с нами, и вытянувшаяся рука ухватила поводья. Окаменевшая от изумления, я посмотрела на всадника. Это был Иан.
Он был так зол, что заговорил со мной так, как, наверное, говорил бы с Бетти.
– Глупая женщина! – прокричал он прямо мне в лицо. – Какого черта вы решили устроить такую бессовестную штуку? Может быть, мне перерезать вам горло и покончить с этим?
– Ты сообщил мистеру Рэндэллу? – спросила я.
Иан ухмыльнулся. А потом покачал головой.
– Иан, я должна вернуться назад. Там что-то не так, должно случиться что-то ужасное. Ты должен мне верить... – Слова застревали у меня в горле, и я недоверчиво смотрела в его отведенное в сторону лицо. – Ты ведь мне веришь! Ты сам думаешь о том же. Иан, что ты знаешь?
– Ничего, – пробормотал он. – Хозяин мне ничего не сказал.
– Тогда почему ты не сказал Рэндэллу, что я сбежала? Почему ты сейчас сидишь тут, рядом со мной, вместо того чтобы силой тащить меня назад?
– Ну да, я подозревал, что дело нечисто. – Он с трудом подыскивал слова. – Все лето я видел, как хозяин борется с какой-то черной бедой, но я не знал с какой. Хозяин спас меня и забрал в дом, чтобы выучить на грума. Неужели вы думаете, что я не сделаю для него всего, чего только смогу? С Божьей помощью и доброй удачей я, возможно, доберусь до дому сегодня же ночью.
– Мы поедем вместе. И мы доберемся туда. – Я подняла поводья. – Я верю тебе. – Я потянулась и взяла его руку в свои. Его рука была сильной и жесткой. – И если тебе когда-нибудь понадобится вся моя кровь – до последней капли, – можешь взять ее за все то, что ты делаешь. Но разве ты не понимаешь, что я должна ехать с тобой? Я подлажусь под любой шаг твоего коня.
Иан нахмурился. Неожиданно, к моему глубочайшему изумлению, уголки его рта причудливо изогнулись в одной из его редких улыбок, он сунул руку в седельную сумку и вручил мне узел. В нем была грубая шерстяная накидка, толстая шаль и митенки Бетти.
– Она сказала, что вы не станете слушать, – сдаваясь, произнес он.
Иан взял на себя руководство и пустил лошадей плавной рысью. Скользкая дорога тонула в дымке, милю за милей она не менялась. Если бы не холод и мокрые тающие хлопья снега на моем лице, я могла бы уснуть.
Так промчался вечер, с темнотой наши остановки становились все более и более частыми. Пейзаж стал гористым, дорога под стучащими подковами больше не была серой, она была грязно-белой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Мисс, вам нехорошо?
Я думала, что Бетти спит. Проследив за ее встревоженным взглядом, я увидела, что мои руки сжимаются и разжимаются и мечутся, словно испуганные животные. С усилием я успокоила их.
– Нет, – сказала я. – Нет, со мной все в порядке.
И это было правдой. Пока я произносила эти слова, ответ пришел сам собой. Я знала, что я сделаю.
Вскоре показались дома Каслтона, и лошади замедлили шаг, исторгнув у бедняжки миссис Кэннон вздох благодарности. Мы въехали во двор гостиницы и остановились. Мы путешествовали около шести часов, был полдень.
Я вылезла из кареты едва ли не раньше того, как колеса перестали вращаться. Ветер обдал меня словно ледяной водой. Теперь мой разум работал ясно, и я не чувствовала холода. Но теперь сама погода была моей заботой, Я тревожно посмотрела на небо. Снег все еще шел негусто. Он лишь слегка припорошил, словно сахарной пудрой, мертвый старый вереск. Тучи все еще сгущались.
Иан слез с козел. Его лицо было ярко-алым от холода, но он весело улыбнулся мне и помог женщинам выбраться из кареты. И все это время у меня в ушах звучал голос Рэндэлла, который, полагая, что его никто не слышит, изрыгал самые странные и удивительные ругательства.
Хозяин ожидал нас, и вскоре мы все были устроены. Я обнаружила пустую комнату для гостей и позвонила прислуге. Когда служанка вошла, я приказала подать мне бумагу и чернила и уселась, чтобы написать письмо.
Письмо должно было быть очень убедительным. Я не думала, чтобы Рэндэлл последовал за мной; ему придется заботиться об Аннабель, да и о собственном удобстве тоже. Итак, я должна быть убедительной. Мое письмо было просто шедевром. Я внимательно перечитала его. А потом еще раз опустила перо в чернильницу и добавила последнюю строчку. “С тех пор, как я приехала сюда, я была хозяйкой в доме мистера Гамильтона”, – написала я с достойной восторга краткостью. Это остановит Рэндэлла. Он никогда не попытается меня вернуть. Он умоет руки и скажет: “Скатертью дорога” – и, вероятнее всего, вскоре обнаружит, что Аннабель так же прелестна, как и богата.
Я сложила письмо и написала на обороте имя Рэндэлла. Затем я снова позвала служанку, спустилась вниз и пробралась во двор конюшни. Через несколько минут я уже выезжала из гостиницы.
Из предосторожности я старалась избегать главной дороги – до тех пор, пока не выехала из деревушки. Оказавшись на проселке, я пустила лошадь во весь опор, и мы быстрой рысью устремились к горам. Они казались очень далекими. Шесть часов в карете... Всаднику может понадобиться меньше времени, но в это время года темнота наступает примерно в четыре часа. Правда, сейчас все против меня – погода, мое женское тело, мои слабые навыки наездницы. И тем не менее, это меня не смущало, даже тени сомнения не мелькнуло в моем сознании. Только одна вещь имела значение: добраться до Блэктауэра до тех пор, пока не станет слишком поздно.
Не прошло много времени, как я столкнулась с первой из предстоящих мне трудностей. Лошадь не была моей спокойной Шалуньей; это был большой косматый жеребец, спина которого была широка, словно стол, а ход у него был такой, что у меня трещали кости. Его вывели из теплого стойла под снег, и ему хотелось домой. Поначалу он слушался моих понуканий, потом остановился и стоял с покорно опущенной головой, отказываясь двинуться с места. Я обернулась, чтобы посмотреть, как далеко мы отъехали. Деревня исчезла из виду. Дорога простиралась за нами, словно серая лента. А по этой лепте, скача во весь опор и сокращая расстояние между нами, мчался одинокий всадник.
Я ударила коленями в бока моего жеребца и закричала на него. Животное неожиданно отреагировало – так, что меня откинуло в седле назад. Он был не слишком красив, но он, без сомнения, хорошо бежал. Ветер свистел у меня в ушах и срывал капюшон с моей головы. Мои волосы растрепались и развевались, словно флаг. Меня охватило веселье, и я громко прокричала что-то лошади и рассмеялась. Скорость, скорость – вот что мне было нужно!
Всадник одурачил нас, иначе бы мы выиграли гонку. Я услышала сзади долгий свист, и мой конь замедлил шаг, навострив уши; другая лошадь поравнялась с нами, и вытянувшаяся рука ухватила поводья. Окаменевшая от изумления, я посмотрела на всадника. Это был Иан.
Он был так зол, что заговорил со мной так, как, наверное, говорил бы с Бетти.
– Глупая женщина! – прокричал он прямо мне в лицо. – Какого черта вы решили устроить такую бессовестную штуку? Может быть, мне перерезать вам горло и покончить с этим?
– Ты сообщил мистеру Рэндэллу? – спросила я.
Иан ухмыльнулся. А потом покачал головой.
– Иан, я должна вернуться назад. Там что-то не так, должно случиться что-то ужасное. Ты должен мне верить... – Слова застревали у меня в горле, и я недоверчиво смотрела в его отведенное в сторону лицо. – Ты ведь мне веришь! Ты сам думаешь о том же. Иан, что ты знаешь?
– Ничего, – пробормотал он. – Хозяин мне ничего не сказал.
– Тогда почему ты не сказал Рэндэллу, что я сбежала? Почему ты сейчас сидишь тут, рядом со мной, вместо того чтобы силой тащить меня назад?
– Ну да, я подозревал, что дело нечисто. – Он с трудом подыскивал слова. – Все лето я видел, как хозяин борется с какой-то черной бедой, но я не знал с какой. Хозяин спас меня и забрал в дом, чтобы выучить на грума. Неужели вы думаете, что я не сделаю для него всего, чего только смогу? С Божьей помощью и доброй удачей я, возможно, доберусь до дому сегодня же ночью.
– Мы поедем вместе. И мы доберемся туда. – Я подняла поводья. – Я верю тебе. – Я потянулась и взяла его руку в свои. Его рука была сильной и жесткой. – И если тебе когда-нибудь понадобится вся моя кровь – до последней капли, – можешь взять ее за все то, что ты делаешь. Но разве ты не понимаешь, что я должна ехать с тобой? Я подлажусь под любой шаг твоего коня.
Иан нахмурился. Неожиданно, к моему глубочайшему изумлению, уголки его рта причудливо изогнулись в одной из его редких улыбок, он сунул руку в седельную сумку и вручил мне узел. В нем была грубая шерстяная накидка, толстая шаль и митенки Бетти.
– Она сказала, что вы не станете слушать, – сдаваясь, произнес он.
Иан взял на себя руководство и пустил лошадей плавной рысью. Скользкая дорога тонула в дымке, милю за милей она не менялась. Если бы не холод и мокрые тающие хлопья снега на моем лице, я могла бы уснуть.
Так промчался вечер, с темнотой наши остановки становились все более и более частыми. Пейзаж стал гористым, дорога под стучащими подковами больше не была серой, она была грязно-белой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45