– Мы вернемся, – крикнул он Юрию. – Разговор еще не окончен.
– Что мне делать? Должна ли я что-то делать? – неслось вслед за ними безумное бормотание Марьи Павловны.
– 42 –
Суббота, 3 июня 1989 года,
Ночь,
Старый Буян
Летней ночью на холме за Старым Буяном в небольшой липовой рощице пел соловей. По ночам в роще никого никогда не было, кроме соловья.
Мартин нагнал Алину на середине холма, и хотя она была явно не расположена к беседе, все же позволила идти рядом. Мало-помалу она остывала, а потом, продираясь сквозь заросли дикой малины, милостиво разрешила ему взять себя под руку.
Они пришли в рощу еще до наступления полной темноты. Соловей пропел несколько трелей, но они пока не собирались его слушать.
– Мне стыдно, что Юра мой брат, – сказала Алина. – Вдруг то, что он говорит, окажется правдой.
– А с чего бы ему врать?
– Он врет все время из-за денег. Но не думаю, что врет и на этот раз. Какой стыд! Он всегда такой: личная выгода для него на первом месте.
На ходу она теснее прижалась к нему и спросила:
– А что, если в этом деле действительно замешан КГБ?
– Не знаю. Мы им ничего об этом не говорили. Главным образом потому, что сказать было нечего. Теперь ость что, но сказать об этом тоже пока нельзя. Нужно делать вид, будто ничего не изменилось.
Алина присела под деревом. В ночном воздухе чувствовался тонкий аромат цветущей липы, напоминавший запах духов.
– Извините меня за всю эту передрягу, – начала она. – Ну, а что касается моей жизни, я имею в виду все эти треволнения, все эти… Все это не так уж и плохо, как кажется. Или, возможно, не так плохо.
– Ваш брат просто вдохновенный врун.
– Нет. Или, вернее, да, но не на этот раз. Сейчас он говорил правду.
– Всю ли правду?
– Вы имеете в виду Диму? Он утвердительно кивнул.
– Да, считаю, всю правду. Извините, мне не хотелось бы втягивать вас в эти перипетии.
Мартин тоже присел, опершись спиной о ствол дерева. Ствол был тонким, для двоих места оказалось маловато, он сидел, обернувшись к Алине и плечом касаясь ее плеча.
– Он сказал, что Дима потерял жену. Он вас имел и виду? – спросил Мартин.
– Да, меня. Хотя мы никогда и не были мужем и женой. Он влюбился в меня.
– Он в вас влюбился. Я это уже знаю. Любой бы ил моем месте заметил. И разве в этом ваша вина.
Она не отодвинулась от него.
– Да, Дима любит меня. Он неиспорченный, чистый мальчик. Ради меня он на все готов. Но я его не люблю. Видеть его не могу, с этой его всепожирающей любовью. Он думает, что я не выношу его из-за того, что он безногий…
– А когда вы решились выйти за него замуж? До того, как он потерял их?
– Нет. Я никогда не собиралась за него замуж. Но у меня никогда не хватало духу прямо сказать ему об этом. Поэтому он продолжал питать радужные надежды. Они с Юрием ушли служить в армию, а я в это время вышла замуж за другого и ошиблась в человеке… Да Юрий вам рассказал об этом.
– За кого-то, кому понадобилась московская прописка?
– Не совсем так, хотя Юрий и считает, что так, потому что он обо всех судит по себе. Вот он бы так поступил.
– Вы говорили, что ушли от мужа?
– Да.
– А официально не развелись?
– Нет. Мы пока никак не соберемся оформить все это. У меня сил на это не хватает. Давайте лучше не будем говорить о моем неудачном замужестве.
– Давайте вообще не будем говорить на эту тему.
– Вообще-то кое-что из того, что говорил Юрий, правда. Отчасти правда. Я и замуж-то вышла, потому что не видела другого способа отказать Диме. И не развелась до сих пор по той же причине: я всегда могу сказать ему, что у меня уже есть муж.
– Ладно, оставим эту тему.
– Если вы услышите обо мне всякие гадости, не верьте им.
– В таком случае, нет ли еще чего-то такого, в чем вам хотелось бы признаться?
– Не смейтесь надо мной, ну пожалуйста.
– Поверьте, я вовсе не смеюсь.
– Я думаю, что Дмитрий и впрямь думал о самоубийстве, когда узнал о моем замужестве.
– Это когда он упал под танк?
– Да.
– Неужели правда?
– Командование сообщило, что произошел несчастный случай. Он заснул на танке на марше и упал. А вот Юрий считает, что он пытался покончить с собой.
– Сплетник он, ваш брат.
– У него каменное сердце, – вздохнула Алина. – Я все стараюсь и стараюсь уговорить себя, что люблю его – ведь он мой брат, но никак не могу.
Снова защелкал соловей.
– Можно мне задать вам один вопрос, – робко спросила она.
– Разумеется, можно.
– Вы… женаты?
– Я? – удивленно переспросил Мартин.
Ее голос звучал как-то нерешительно – то ли это был вопрос, то ли утверждение.
– Я… Мне просто интересно. Как бы это сказать? Я имею в виду… Как сложилась ваша жизнь. Есть ли у вас жена… Она здесь… в Москве?
– Я не женат.
– А-а.
– Я был одно время женат. Но это было давно. Наоми – он теперь и вспомнить-то ее не мог. У нее было какое-то свое понимание жизни, наивное и сентиментальное, присущее скорее героиням романов восемнадцатого века. Но теперь это уже не казалось ему столь важным, как в ту пору.
– Какая она?
– Не от мира сего, чопорная, просто профессорского вида.
Трудно описывать внешний вид женщины из романов восемнадцатого века.
Какая же она? Страстная, когда не напускала на себя заумный вид; заумная, когда хотела походить на страстную. Потом она окончательно вошла в роль и перенеслась на два века назад.
– Вы любили ее?
– Когда-то, думается, любил.
Он сильно сомневался, что сдержанность среднего Запада может сравниться с широтой русской любви. Вряд ли можно даже пытаться их сравнивать.
– А сейчас вы кого-нибудь любите?
– Нет («Только раз бывает в жизни…»). Нет, пока нет. Была в прошлом Мэллори. Она приезжала к нему в Москву на месяц, а не выдерживала и недели. Пожив чуть-чуть в лагере социализма, она никак не могла примирить свои убеждения с реалиями московской действительности.
Тепло Алининого плеча передалось и ему.
– Ну, а что мы теперь будем делать? – спросила она.
– Ну что же… нам выпала неплохая возможность немного подурачиться.
– Нет, не то. Я имею в виду рассказ Юрия. Вы что, и вправду готовы отвалить ему миллион долларов?
– Черт побери, откуда я знаю! Вы же понимаете, что это не мое дело. Поди догадайся, сколько заплатит ЦРУ за такую информацию, если они сочтут ее стоящей? А вообще-то, ваш брат прав: надо сделать все, чтобы ядерное оружие не попало в плохие руки.
– А вот насчет немного подурачиться – что это такое?
– Извините, не понял?
– Я хочу знать, что значит «немного подурачиться»? Вы говорите как-то не по-русски.
– Ну что ж, это значит… получать удовольствие от общения с другим человеком.
– Как же?
– Ну вот, например, я своим плечом касаюсь вашего. Пока он пояснял, она отодвинулась от него.
– А вы и не заметили?
– Заметила. Но думала о другом, – она опять прижалась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97