настолько
счастливы, что в них стали пробуждаться кое-какие желания, которые
прежде задушены были жаждой знаний. Однажды вечером, сидя за столом
напротив Жеана, Барри сказал:
- Я полагаю, ты никогда особенно не помышлял о женитьбе?
- Да нет, - неуверенно ответил друг. - Все же я духовное лицо, хоть
сан мой и скромен... да и как-то было не до женитьбы...
- И это дорогое удовольствие. Да притом, в мое время ни одна
уважающая себя женщина не захотела бы жить, как жил я. Американки до
дьявола самоуверенны и деловиты, блистательны, но наводят на меня
страх...
- А наши женщины маленькие и черные, как жуки, и у них гнилые
зубы,- мрачно сказал Ленуар.
В тот вечер о женщинах больше не говорили. Но заговорили назавтра, и
на следующий вечер, а на третий - друзья удачно препарировали
лягушку, выделили нервную систему, распили, чтобы отпраздновать такой
успех, две бутылки Монраше 1474 года и порядком опьянели.
- Читай-ка заклятие, Жеан, вызовем женщину,- сладострастным басом
предложил Барри и ухмыльнулся, точно химера на соборе.
- А вдруг на этот раз я вызову дьявола?
- Пожалуй, разница невелика.
- Они неудержимо расхохотались и начертили пентаграмму.
- Haere, haere...- начал Ленуар.
Тут его одолела икота, и за дело взялся Барри. Дочитал до конца.
Налетел порыв холодного ветра, запахло болотом - и в пентаграмме
возникло совершенно обнаженное существо с длинными черными волосами и
дикими от ужаса глазами, оно отчаянно визжало.
- Ей-богу, это женщина,-- сказал Барри.
- Разве?
Да, это была женщина.
- На, вот тебе мой плащ,- сказал Барри, потому что несчастная вся
тряслась, испуганно тараща глаза.
И накинул ей плащ на плечи. Женщина машинально завернулась в плащ,
пробормотала:
- Gratios ago, domine. (Благодарю, господин (Лат.)).
- Латынь! - вскричал Ленуар.- Женщина - и говорит по-латыни?!
Он был этим столь глубоко потрясен, что даже Бота быстрей оправилась
от перенесенного ужаса. Оказалось, что она была рабыней в доме
супрефекта Северной Галлии, жил супрефект на меньшем из островов
затерянного в болоте островного города, называемого Лютециа. По-латыни
Бота говорила с сильным кельтским акцентом и даже не знала, кто был
римским императором в то время, из которого она явилась. Истинная
дочь варварского племени, презрительно заметил Ленуар. Да, правда, она
была невежественной, молчаливая, смиренная дикарка с гривой спу-
танных волос, белой кожей и ясными серыми глазами. Заклятие вырвало ее
из глубины крепчайшего сна. Когда два приятеля наконец убедили ее, что
они ей не снятся, она, видимо, приписала случившееся какой-то прихоти
своего чужеземного всемогущего господина-супрефекта, и приняла свою
участь, не задаваясь больше никакими вопросами.
- Я должна вам служить, господа мои? - осведомилась она робко, но не
хмуро, глядя то на одного, то на другого.
- Мне - нет, - проворчал Ленуар и прибавил по-французски, обращаясь
к Барри: - Валяй, действуй; я буду спать в чулане.
Он вышел.
Бота подняла глаза на Барри. Никто из галлов и мало кто из римлян
отличался таким великолепным высоким ростом; ни один галл и ни один
римлянин никогда не говорил с нею так по-доброму.
- Светильник почти догорел,- сказала она (то была свеча, но Бота
никогда прежде не видела свеч).- Задуть его?
За добавочную плату - два соля в год - домовладелец разрешил им
устроить в чулане вторую спальню, и Ленуар теперь опять спал в главной
комнате мансарды один. На идиллию друга он смотрел с хмурым интересом,
но без зависти. Профессора и рабыню соединила нежная, восторженная
любовь. Их счастье переливалось через край, обдавая и Ленуара волнами
радостной заботливости. Горька и жестока была прежняя жизнь Боты, все
видели в ней только женщину, но никто не обращался с нею как с
человеком. А тут за какую-то неделю она расцвела, воспрянула духом - и
оказалось, под кроткой покорностью таилась натура жизнерадостная,
быстрый ум. Однажды ночью Жеан услышал (стенки чердака были тонкие),
как Барри упрекнул ее:
- Ты становишься заправской парижанкой.
И она ответила:
- Знал бы ты, как я счастлива, что не надо всегда ждать опасности,
всего бояться, всегда быть одной...
Ленуар сел на своей койке и глубоко задумался. К полуночи, когда все
кругом стихло, он поднялся, бесшумно приготовил щепотки серы и
серебра, начертил пентаграмму, раскрыл драгоценную книгу. И чуть
слышно, опасливо прочитал заклятие.
Внутри пентаграммы появилась маленькая белая собачка. Она съежилась,
поджав хвостик, потом несмело подошла к Ленуару, понюхала его руку,
поглядела в лицо ему влажными ясными глазами и тихонько, просительно
заскулила. Щенок, потерявший хозяина... Ленуар ее погладил. Собачонка
лизнула ему руку и стала прыгать на него вне себя от радости. На белом
кожаном ошейнике, на серебряной пластинке, выгравирована была надпись:
"Красотка. Принадлежит Дюпону, улица Сены, 36, Париж, VI округ".
Красотка погрызла хлебную корку и уснула, свернувшись в клубок под
стулом Ленуара. Тогда алхимик опять раскрыл книгу и начал читать, все
так же тихо, но на сей раз без смущения, без страха, уже зная, что
произойдет.
Наутро Барри вышел из чулана-спальни, где проводил он медовый месяц,
и на пороге остолбенел. Ленуар сидел на своей постели, гладил белого
щенка и увлеченно беседовал с особой, что сидела в изножье кровати, -
высокой огненно-рыжей женщиной в серебряном одеянии. Щенок залаял.
Ленуар сказал:
- Доброе утро!
Рыжая женщина чарующе улыбнулась.
- Черт меня побери,- пробормотал Барри (по-английски). Потом сказал:
- Доброе утро. Откуда вы взялись?
Эта женщина походила на кинозвезду Риту Хейворс, только
облагороженную... Пожалуй, сочетание Риты Хейворс и Моны Лизы...
- Я с Альтаира, примерно из седьмого тысячелетия после вашего
времени,- ответила она и улыбнулась еще очаровательней.
По-французски она говорила похуже какого-нибудь первокурсника-футбо-
листа из американского колледжа.- Я археолог, веду раскопки в
развалинах Третьего Парижа. Извините мое прескверное произношение, ваш
язык мы, понятно, знаем только по надписям.
- С Альтаира? Со звезды? Но вы с виду совсем земная женщина... так
мне кажется...
- Люди с Земли поселились на нашей планете примерно четыре тысячи
лет назад... то есть через три тысячи лет от вашего времени.- Она
засмеялась еще того очаровательней и взглянула на Ленуара. - Жеан мне
все объяснил, но я еще немного путаюсь.
- Опасно было повторять этот опыт, Жеан! - с упреком сказал Барри. -
До сих пор нам, знаешь ли, просто на редкость везло.
1 2 3 4 5
счастливы, что в них стали пробуждаться кое-какие желания, которые
прежде задушены были жаждой знаний. Однажды вечером, сидя за столом
напротив Жеана, Барри сказал:
- Я полагаю, ты никогда особенно не помышлял о женитьбе?
- Да нет, - неуверенно ответил друг. - Все же я духовное лицо, хоть
сан мой и скромен... да и как-то было не до женитьбы...
- И это дорогое удовольствие. Да притом, в мое время ни одна
уважающая себя женщина не захотела бы жить, как жил я. Американки до
дьявола самоуверенны и деловиты, блистательны, но наводят на меня
страх...
- А наши женщины маленькие и черные, как жуки, и у них гнилые
зубы,- мрачно сказал Ленуар.
В тот вечер о женщинах больше не говорили. Но заговорили назавтра, и
на следующий вечер, а на третий - друзья удачно препарировали
лягушку, выделили нервную систему, распили, чтобы отпраздновать такой
успех, две бутылки Монраше 1474 года и порядком опьянели.
- Читай-ка заклятие, Жеан, вызовем женщину,- сладострастным басом
предложил Барри и ухмыльнулся, точно химера на соборе.
- А вдруг на этот раз я вызову дьявола?
- Пожалуй, разница невелика.
- Они неудержимо расхохотались и начертили пентаграмму.
- Haere, haere...- начал Ленуар.
Тут его одолела икота, и за дело взялся Барри. Дочитал до конца.
Налетел порыв холодного ветра, запахло болотом - и в пентаграмме
возникло совершенно обнаженное существо с длинными черными волосами и
дикими от ужаса глазами, оно отчаянно визжало.
- Ей-богу, это женщина,-- сказал Барри.
- Разве?
Да, это была женщина.
- На, вот тебе мой плащ,- сказал Барри, потому что несчастная вся
тряслась, испуганно тараща глаза.
И накинул ей плащ на плечи. Женщина машинально завернулась в плащ,
пробормотала:
- Gratios ago, domine. (Благодарю, господин (Лат.)).
- Латынь! - вскричал Ленуар.- Женщина - и говорит по-латыни?!
Он был этим столь глубоко потрясен, что даже Бота быстрей оправилась
от перенесенного ужаса. Оказалось, что она была рабыней в доме
супрефекта Северной Галлии, жил супрефект на меньшем из островов
затерянного в болоте островного города, называемого Лютециа. По-латыни
Бота говорила с сильным кельтским акцентом и даже не знала, кто был
римским императором в то время, из которого она явилась. Истинная
дочь варварского племени, презрительно заметил Ленуар. Да, правда, она
была невежественной, молчаливая, смиренная дикарка с гривой спу-
танных волос, белой кожей и ясными серыми глазами. Заклятие вырвало ее
из глубины крепчайшего сна. Когда два приятеля наконец убедили ее, что
они ей не снятся, она, видимо, приписала случившееся какой-то прихоти
своего чужеземного всемогущего господина-супрефекта, и приняла свою
участь, не задаваясь больше никакими вопросами.
- Я должна вам служить, господа мои? - осведомилась она робко, но не
хмуро, глядя то на одного, то на другого.
- Мне - нет, - проворчал Ленуар и прибавил по-французски, обращаясь
к Барри: - Валяй, действуй; я буду спать в чулане.
Он вышел.
Бота подняла глаза на Барри. Никто из галлов и мало кто из римлян
отличался таким великолепным высоким ростом; ни один галл и ни один
римлянин никогда не говорил с нею так по-доброму.
- Светильник почти догорел,- сказала она (то была свеча, но Бота
никогда прежде не видела свеч).- Задуть его?
За добавочную плату - два соля в год - домовладелец разрешил им
устроить в чулане вторую спальню, и Ленуар теперь опять спал в главной
комнате мансарды один. На идиллию друга он смотрел с хмурым интересом,
но без зависти. Профессора и рабыню соединила нежная, восторженная
любовь. Их счастье переливалось через край, обдавая и Ленуара волнами
радостной заботливости. Горька и жестока была прежняя жизнь Боты, все
видели в ней только женщину, но никто не обращался с нею как с
человеком. А тут за какую-то неделю она расцвела, воспрянула духом - и
оказалось, под кроткой покорностью таилась натура жизнерадостная,
быстрый ум. Однажды ночью Жеан услышал (стенки чердака были тонкие),
как Барри упрекнул ее:
- Ты становишься заправской парижанкой.
И она ответила:
- Знал бы ты, как я счастлива, что не надо всегда ждать опасности,
всего бояться, всегда быть одной...
Ленуар сел на своей койке и глубоко задумался. К полуночи, когда все
кругом стихло, он поднялся, бесшумно приготовил щепотки серы и
серебра, начертил пентаграмму, раскрыл драгоценную книгу. И чуть
слышно, опасливо прочитал заклятие.
Внутри пентаграммы появилась маленькая белая собачка. Она съежилась,
поджав хвостик, потом несмело подошла к Ленуару, понюхала его руку,
поглядела в лицо ему влажными ясными глазами и тихонько, просительно
заскулила. Щенок, потерявший хозяина... Ленуар ее погладил. Собачонка
лизнула ему руку и стала прыгать на него вне себя от радости. На белом
кожаном ошейнике, на серебряной пластинке, выгравирована была надпись:
"Красотка. Принадлежит Дюпону, улица Сены, 36, Париж, VI округ".
Красотка погрызла хлебную корку и уснула, свернувшись в клубок под
стулом Ленуара. Тогда алхимик опять раскрыл книгу и начал читать, все
так же тихо, но на сей раз без смущения, без страха, уже зная, что
произойдет.
Наутро Барри вышел из чулана-спальни, где проводил он медовый месяц,
и на пороге остолбенел. Ленуар сидел на своей постели, гладил белого
щенка и увлеченно беседовал с особой, что сидела в изножье кровати, -
высокой огненно-рыжей женщиной в серебряном одеянии. Щенок залаял.
Ленуар сказал:
- Доброе утро!
Рыжая женщина чарующе улыбнулась.
- Черт меня побери,- пробормотал Барри (по-английски). Потом сказал:
- Доброе утро. Откуда вы взялись?
Эта женщина походила на кинозвезду Риту Хейворс, только
облагороженную... Пожалуй, сочетание Риты Хейворс и Моны Лизы...
- Я с Альтаира, примерно из седьмого тысячелетия после вашего
времени,- ответила она и улыбнулась еще очаровательней.
По-французски она говорила похуже какого-нибудь первокурсника-футбо-
листа из американского колледжа.- Я археолог, веду раскопки в
развалинах Третьего Парижа. Извините мое прескверное произношение, ваш
язык мы, понятно, знаем только по надписям.
- С Альтаира? Со звезды? Но вы с виду совсем земная женщина... так
мне кажется...
- Люди с Земли поселились на нашей планете примерно четыре тысячи
лет назад... то есть через три тысячи лет от вашего времени.- Она
засмеялась еще того очаровательней и взглянула на Ленуара. - Жеан мне
все объяснил, но я еще немного путаюсь.
- Опасно было повторять этот опыт, Жеан! - с упреком сказал Барри. -
До сих пор нам, знаешь ли, просто на редкость везло.
1 2 3 4 5