Он подумал, что Марен делает все это ради Мэсси, чтобы он обратил внимание на ее рот. Но старик был слишком погружен в свои грустные размышления, и не он, а леди Болдинг поднесла Марен зажигалку.
Они сидели в глубоких креслах: леди Болдинг, рядом с ней Марен, потом Чессер, потом Мэсси.
Мэсси сделал знак рукой. Панель на стене в другом конце комнаты отодвинулась в сторону; под ней оказалась ровная белая поверхность. Свет погас. Фильм начался, но звука не было.
Улица. Очевидно, где-то в Лондоне. Люди, машины. В кадре появился мужчина в темном костюме, он входил в метро. Камера смотрит не прямо на него, а немного в сторону. Рядом вывеска, по которой можно догадаться о месте, где все это происходит: «Семь сестер».
– Ничего не понимаю, – проговорил Мэсси. Кадры задергались, на несколько мгновений стало совсем темно, затем снова появилась картинка, но теперь видно было плохо: очень крупнозернистая пленка, вероятно, изображение увеличивали. Кто-то ехал в метро. Тот же человек. Снова быстро промелькнуло несколько нечетких кадров.
– Наверное, предполагается, что мы будем смотреть фильм и одновременно читать, – нетерпеливо произнес Мэсси. Он достал небольшой коричневый конверт размером с обычное письмо, сломал восковую печать и вынул несколько листков. Ему тут же подали очки. Свет прибавили, чтобы Мэсси мог читать.
Чессер наклонился к нему. Ему хотелось самому все увидеть.
Мэсси начал читать вслух:
– Известен как Томас Толанд, он же Марта Толл, он же Мэнни Лэндерс, он же мистер Максвелл. Сорок пять лет. Рост пять футов одиннадцать дюймов. Вес около ста восьмидесяти фунтов. Последний известный адрес: Эдживар-роуд, 1567, гостиница для шоферов. Адрес, по которому проживает в настоящее время, неизвестен. В 1968 был арестован за попытку уклонения от уплаты таможенной пошлины. Приговорен к полутора годам тюремного заключения. Срок отбывал в Бадни. В 1960 году приговорен к пяти годам за вооруженное ограбление. Отбывал наказание в Братигсгейте. В 1959 подозревался в убийстве, но дело было прекращено за недостаточностью улик. Семейное положение: холост. Национальность: ирландец. Вероисповедание: иудаизм.
Пока Мэсси читал описание, Чессер пытался соотнести услышанное с человеком, которого видел на экране. Это было трудно; изображение было нечетким, дрожащим.
Мэсси продолжал:
– Известно, что последние четыре года Толанд…
Вид в кадре резко изменился. Опять показывали какую-то улицу. Тот же мужчина вблизи. Очень отчетливо.
– Это он! – вдруг воскликнул Чессер. – Это тот самый сукин сын, который вытащил алмаз у меня из кармана.
– Вы уверены? – спросил Мэсси.
– Абсолютно. Ты узнала его. Марен? Она пыхнула сигарой.
– Похож, – довольно безучастно согласилась она.
– В костюме он выглядит по-другому, – сказал Чессер. – На дороге он был в оранжевой спецовке, как и остальные. Но Я хорошо запомнил его рожу. Это точно он.
Чессер ликовал. Кто бы ни были эти сыщики, они свое дело знают. С первого раза попали прямо в точку.
Фильм продолжался. Все тот же мужчина с близкого расстояния. Мэсси продолжал читать про себя, Наконец он произнес:
– Очень странно.
– Что именно?
– Да вот, тут написано… – Он прочел вслух: – Последние четыре года Макс Толанд сотрудничает со Службой Безопасности Объединенной Системы. Он является тайным осведомителем. Однако, как тут указывается, иногда он получает поручения, требующие более активных действий.
– Система! – от ярости Чессер прокусил сигару.
– Вряд ли, – сказал Мэсси.
– Чертова Система!
– Вы слишком торопитесь с выводами, – заявил Мэсси. – Толанд мог действовать самостоятельно. Давайте почитаем, что об этом думают сыщики.
Он просмотрел еще одну страницу, время от времени что-то бормоча. Дочитав почти до конца, он сказал:
– Ага, вот то, что нам нужно.
Прочтя, он сделал глубокую затяжку, поднял глаза к потолку, как бы переваривая полученную информацию, выдохнул клуб дыма и произнес, обращаясь к Чессеру:
– К сожалению, их выводы совпадают с вашими.
– Система?
Мэсси кивнул и протянул Чессеру отчет. Тот только бегло пролистал его.
– Что нам теперь делать? – спросил Чессер.
– А что вы предлагаете?
– Схватить этого Макса, или как там его зовут, и заставить во всем признаться.
– Арестовать его?
– Конечно.
– Допустим, нам это удастся. Но вы не подумали над тем, что дело приобретет скандальную огласку. Это может повредить вам. А что до меня, то мне вовсе не улыбается перспектива попасть на первые страницы газет. Кроме того, – добавил он, – чего мы этим добьемся? Все, что мы сможем узнать от Макса, – это где сейчас находится алмаз. Мы и так это знаем.
– И где же?
– На улице Хэрроухауз, дом одиннадцать. Он снова закромах Системы.
Чессер представил себе эту картину, и его скрутило от ненависти. Но все же он никак не мог поверить, что Система, с ее несметным количеством алмазов, захочет тратить время и средства, чтобы украсть еще один, пусть даже очень большой. Для Системы это капля в море. Тогда зачем? Чессер вспомнил, что Мичем с самого начала не хотел, чтобы камень достался ему, и сердился на Уотса за эту сделку. Тогда понятно, почему Мичем сделал вид, что не замечает такую крупную продажу и, чтобы еще больше унизить его, лишает его большого пакета, который он по праву заслужил. Мичем был зол на него. Это сыграло свою роль. Кроме того, Система могла решить – это очень на них похоже – что для дилера его уровня такая сделка – слишком высокая честь. Большим шишкам вроде Уайт-мена это может не понравиться. Если все это так, тогда Мичему стоило идти на риск – Чессера надо было поставить на место.
Горько думать, что теперь камень принадлежит Мичему. Сама мысль о том, что этот тип сейчас злорадствует, разглядывая злополучный бриллиант – великолепную работу Вильденштейна, была невыносима. Последним смеялся Мичем. Смеялся над ним.
Мэсси сказал:
– Надо смотреть правде в глаза: бриллиант для нас потерян. Навсегда.
– Нет! – воскликнул Чессер.
– Забудьте о нем, – посоветовал Мэсси. – Безнадежное пело.
Чессер вдруг понял, что разговаривает стоя. Он не помнил, как поднялся на ноги, очевидно, он вскочил с кресла в сильном волнении. Голова сразу отяжелела. Он уронил ее на грудь и весь обмяк, всем видом показывая, что дух его сломлен. Он уставился на ноги Мэсси в легких белых туфлях, казавшихся необычайно удобными. Совершенно отстраненно он подумал, что они, без сомнения, сшиты по специальной мерке. Наверное, какой-нибудь итальянец, а может, даже двое, проделали долгий путь из Рима, чтобы снять гипсовый слепок ноги Мэсси. Ниже лодыжки. Да, ниже. Чессеру вдруг пришло в голову, что ниже его теперешнего положения просто быть не может. Все плохо. Ни постоянного дохода. Ни надежд на будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Они сидели в глубоких креслах: леди Болдинг, рядом с ней Марен, потом Чессер, потом Мэсси.
Мэсси сделал знак рукой. Панель на стене в другом конце комнаты отодвинулась в сторону; под ней оказалась ровная белая поверхность. Свет погас. Фильм начался, но звука не было.
Улица. Очевидно, где-то в Лондоне. Люди, машины. В кадре появился мужчина в темном костюме, он входил в метро. Камера смотрит не прямо на него, а немного в сторону. Рядом вывеска, по которой можно догадаться о месте, где все это происходит: «Семь сестер».
– Ничего не понимаю, – проговорил Мэсси. Кадры задергались, на несколько мгновений стало совсем темно, затем снова появилась картинка, но теперь видно было плохо: очень крупнозернистая пленка, вероятно, изображение увеличивали. Кто-то ехал в метро. Тот же человек. Снова быстро промелькнуло несколько нечетких кадров.
– Наверное, предполагается, что мы будем смотреть фильм и одновременно читать, – нетерпеливо произнес Мэсси. Он достал небольшой коричневый конверт размером с обычное письмо, сломал восковую печать и вынул несколько листков. Ему тут же подали очки. Свет прибавили, чтобы Мэсси мог читать.
Чессер наклонился к нему. Ему хотелось самому все увидеть.
Мэсси начал читать вслух:
– Известен как Томас Толанд, он же Марта Толл, он же Мэнни Лэндерс, он же мистер Максвелл. Сорок пять лет. Рост пять футов одиннадцать дюймов. Вес около ста восьмидесяти фунтов. Последний известный адрес: Эдживар-роуд, 1567, гостиница для шоферов. Адрес, по которому проживает в настоящее время, неизвестен. В 1968 был арестован за попытку уклонения от уплаты таможенной пошлины. Приговорен к полутора годам тюремного заключения. Срок отбывал в Бадни. В 1960 году приговорен к пяти годам за вооруженное ограбление. Отбывал наказание в Братигсгейте. В 1959 подозревался в убийстве, но дело было прекращено за недостаточностью улик. Семейное положение: холост. Национальность: ирландец. Вероисповедание: иудаизм.
Пока Мэсси читал описание, Чессер пытался соотнести услышанное с человеком, которого видел на экране. Это было трудно; изображение было нечетким, дрожащим.
Мэсси продолжал:
– Известно, что последние четыре года Толанд…
Вид в кадре резко изменился. Опять показывали какую-то улицу. Тот же мужчина вблизи. Очень отчетливо.
– Это он! – вдруг воскликнул Чессер. – Это тот самый сукин сын, который вытащил алмаз у меня из кармана.
– Вы уверены? – спросил Мэсси.
– Абсолютно. Ты узнала его. Марен? Она пыхнула сигарой.
– Похож, – довольно безучастно согласилась она.
– В костюме он выглядит по-другому, – сказал Чессер. – На дороге он был в оранжевой спецовке, как и остальные. Но Я хорошо запомнил его рожу. Это точно он.
Чессер ликовал. Кто бы ни были эти сыщики, они свое дело знают. С первого раза попали прямо в точку.
Фильм продолжался. Все тот же мужчина с близкого расстояния. Мэсси продолжал читать про себя, Наконец он произнес:
– Очень странно.
– Что именно?
– Да вот, тут написано… – Он прочел вслух: – Последние четыре года Макс Толанд сотрудничает со Службой Безопасности Объединенной Системы. Он является тайным осведомителем. Однако, как тут указывается, иногда он получает поручения, требующие более активных действий.
– Система! – от ярости Чессер прокусил сигару.
– Вряд ли, – сказал Мэсси.
– Чертова Система!
– Вы слишком торопитесь с выводами, – заявил Мэсси. – Толанд мог действовать самостоятельно. Давайте почитаем, что об этом думают сыщики.
Он просмотрел еще одну страницу, время от времени что-то бормоча. Дочитав почти до конца, он сказал:
– Ага, вот то, что нам нужно.
Прочтя, он сделал глубокую затяжку, поднял глаза к потолку, как бы переваривая полученную информацию, выдохнул клуб дыма и произнес, обращаясь к Чессеру:
– К сожалению, их выводы совпадают с вашими.
– Система?
Мэсси кивнул и протянул Чессеру отчет. Тот только бегло пролистал его.
– Что нам теперь делать? – спросил Чессер.
– А что вы предлагаете?
– Схватить этого Макса, или как там его зовут, и заставить во всем признаться.
– Арестовать его?
– Конечно.
– Допустим, нам это удастся. Но вы не подумали над тем, что дело приобретет скандальную огласку. Это может повредить вам. А что до меня, то мне вовсе не улыбается перспектива попасть на первые страницы газет. Кроме того, – добавил он, – чего мы этим добьемся? Все, что мы сможем узнать от Макса, – это где сейчас находится алмаз. Мы и так это знаем.
– И где же?
– На улице Хэрроухауз, дом одиннадцать. Он снова закромах Системы.
Чессер представил себе эту картину, и его скрутило от ненависти. Но все же он никак не мог поверить, что Система, с ее несметным количеством алмазов, захочет тратить время и средства, чтобы украсть еще один, пусть даже очень большой. Для Системы это капля в море. Тогда зачем? Чессер вспомнил, что Мичем с самого начала не хотел, чтобы камень достался ему, и сердился на Уотса за эту сделку. Тогда понятно, почему Мичем сделал вид, что не замечает такую крупную продажу и, чтобы еще больше унизить его, лишает его большого пакета, который он по праву заслужил. Мичем был зол на него. Это сыграло свою роль. Кроме того, Система могла решить – это очень на них похоже – что для дилера его уровня такая сделка – слишком высокая честь. Большим шишкам вроде Уайт-мена это может не понравиться. Если все это так, тогда Мичему стоило идти на риск – Чессера надо было поставить на место.
Горько думать, что теперь камень принадлежит Мичему. Сама мысль о том, что этот тип сейчас злорадствует, разглядывая злополучный бриллиант – великолепную работу Вильденштейна, была невыносима. Последним смеялся Мичем. Смеялся над ним.
Мэсси сказал:
– Надо смотреть правде в глаза: бриллиант для нас потерян. Навсегда.
– Нет! – воскликнул Чессер.
– Забудьте о нем, – посоветовал Мэсси. – Безнадежное пело.
Чессер вдруг понял, что разговаривает стоя. Он не помнил, как поднялся на ноги, очевидно, он вскочил с кресла в сильном волнении. Голова сразу отяжелела. Он уронил ее на грудь и весь обмяк, всем видом показывая, что дух его сломлен. Он уставился на ноги Мэсси в легких белых туфлях, казавшихся необычайно удобными. Совершенно отстраненно он подумал, что они, без сомнения, сшиты по специальной мерке. Наверное, какой-нибудь итальянец, а может, даже двое, проделали долгий путь из Рима, чтобы снять гипсовый слепок ноги Мэсси. Ниже лодыжки. Да, ниже. Чессеру вдруг пришло в голову, что ниже его теперешнего положения просто быть не может. Все плохо. Ни постоянного дохода. Ни надежд на будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86