Один за другим вошли Венцов, Вологдина, Черемных, «дядя Ваня», директор консервного завода и ещё несколько человек.
– Завтра мы начинаем заготовку леса, – сразу приступая к делу, оживлённо заговорил Доронин. – Я поеду с людьми, на следующее утро вернусь. Замещать меня будет главный инженер. Виктор Фёдорович, распорядитесь, чтобы к вечеру были собраны все пилы, топоры, все канаты, – словом, всё, что необходимо для заготовки леса. Ясно?
Венцов молча пожал плечами. Упрямство директора удивило его. Ведь только вчера он, Венцов, доказал ему, что вся эта затея совершенно нереальная…
– На чём вы собираетесь вывозить лес? – не глядя на Доронина, спросила Вологдина.
– Лес будем вывозить на четырёх полуторках. Кроме того, есть два тягача.
Люди с удивлением посмотрели на Доронина.
– Простите, – нерешительно заговорил Венцов, – четыре полуторки, тягачи… Откуда все это?
– Транспорт даёт пограничная часть, – коротко объяснил Доронин. – Вопросов больше нет? Можно разойтись.
Оставшись один, Доронин несколько раз взволнованно прошёлся по кабинету.
«Так, так, – говорил он про себя, – значит, выдвигаемся на огневые позиции. Скоро начнём бой!»
Он вспомнил о брошюре, которую дал ему Алексеев, Вытащив её из кармана, он с недоумением прочитал на обложке: «Нужен ли нам Сахалин?»
– Это ещё что такое? – пробормотал Доронин и, сев за стол, погрузился в чтение.
В кабине головной машины сидел знавший дорогу Нырков. В следующей ехал Доронин. Моторы загудели на второй скорости, преодолевая подъем. Ритмично звякали цепи на колёсах.
Справа и слева тянулись склоны сопок. Но деревьев на них не было. Лес начинался чуть ли не на самых вершинах. Там он стоял сплошной зелёной стеной. А вдоль дороги тянулись однообразные пеньки, точно кто-то огромным топором о одного удара срубил все деревья.
– Японская работа, – усмехаясь, сказал шофёр, – весь лес вырубили, бандиты.
Подъём стал круче. Шофёр включил первую скорость. Мотор загудел ещё громче. Потом головная машина затормозила. Нырков вышел из кабины и закричал:
– Товарищ директор!
Доронин тоже вылез из кабины и подошёл к нему.
– Дальше дороги нет, – сказал Нырков, – видите?
Действительно, дальше шла только узкая, едва различимая тропинка. Склон сопки был не особенно крутым, но машины всё-таки не преодолели бы его. Да и тягачи не смогли бы подняться из-за пеньков, которые усеивали склон. А там, выше, метрах в двухстах отсюда, начинался желанный лес.
– До сих пор мы уже не раз добирались, – сказал Нырков. – Заберёмся наверх, кубов пять нарубим, своим ходом кое-как скинем и – обратно. Умаемся, а толку с гулькин нос. Пилить эти пеньки надо под корень. Тогда тягачи взберутся.
Доронин пристально посмотрел вверх. Сейчас он чувствовал себя так, будто, выдвинувшись на передовые позиции, наблюдал сильно укреплённый вражеский пункт. Пеньки походили на противотанковые надолбы.
– Зови народ, – сказал он Ныркову.
Люди быстро собрались у головной машины. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу. Доронин поднялся на подножку машины и громко сказал:
– Товарищи! Может быть, кто-нибудь из вас думает, что дома сами собой появятся из-под земли. Но так не бывает! Вот перед нами прекрасный строевой лес. Высоко, правда, но на земле же, не в воздухе! У нас есть инструмент, есть транспорт. Возьмём лес, товарищи?
– Возьмём! – крикнул Нырков.
– Начальником партии назначаю товарища Ныркова. Он объяснит, в чём состоит задача. Раздать инструмент!
Через полчаса раздался звук первой пилы. Начало было положено. Доронин вздохнул радостно и облегчённо. Он с любовью смотрел на людей, согнувшихся над пеньками. Впервые за последнее время он ощутил то чувство уверенности, которое охватывало его при виде своих солдат.
Постепенно прокладывалась дорога. Лес всё приближался. К вечеру передовая группа рабочих достигла первых деревьев.
Берёзы, осины, ели заслоняли небо. Неподвижно стояла высокая, почти в человеческий рост, трава. Огромные папоротники и лопухи стелили по земле свои метровые листья. Причудливое дерево распростёрло в вышине свою красноватую крону. В просветах между деревьями виднелись другие сопки. На них возвышались зелёные стены сплошного хвойного леса.
Наступал вечер. Длинные лучи солнца едва пробивались сквозь густую листву. По гигантским паутинам поспешно ползли большие пауки.
Сумерки сгущались быстро. В воздухе появились насекомые, будто сотканные из парашютного шёлка. На западе небо стало красным, словно земля горела.
Когда совсем стемнело, на фоне чёрного неба, усеянного бледными звёздами, стали отчётливо видны кроны больших деревьев с узловатыми ветвями,
– Разожжём костёр, ребята! – крикнул Доронин и стал собирать сухие сучья.
Скоро запылал первый костёр. Сотни ночных бабочек закружились над ним. Люди расселись вокруг, и Доронин с радостью заметил, как они изменились за этот день. Он не видел ни одного угрюмого лица. Кто-то вполголоса запел песню. Загорелся другой костёр, потом третий.
За спиной Доронина раздался чей-то голос:
– Можно к вам обратиться, товарищ директор?
Доронин обернулся и увидел Ныркова. Он почему-то обрадовался, увидев сейчас этого парня:
– Что скажешь, Нырков?
– Я к вам по делу.
– Говори.
– Вот какое у меня к вам дело, товарищ майор, – застенчиво произнёс Нырков. – Вы меня прошлый раз спросили насчёт жены.
– Помню. В Брянской области живёт?
– В Брянской, – подтвердил Нырков, – только главного я вам не сказал…
Доронин внимательно взглянул на Ныркова.
– Получил я от неё письмо. – Нырков достал из кармана гимнастёрки смятый конверт и бережно разгладил его.
– Что же она пишет? – спросил Доронин.
– В этом-то и загвоздка, – сказал Нырков, глядя на конверт. – Перед самой войной мы с ней поженились… Четыре года войны врозь жили – и теперь обратно в разлуке.
«Семейная драма?» – подумал Доронин.
– Так вот, – продолжал Нырков, – пишет она, что надоело ей одной жить… Хочет сюда ехать.
– Что же ты ей ответил?
Нырков медленно покачал головой:
– Три письма написал. В одном пишу: приезжай, мол, жду. Потом подумал: плохо мы ещё тут живём, – порвал. Второе написал: не езди, мол, подожди, дескать, здесь не больно сладко… Потом подумал: а ну, как она другим людям расскажет, – кто же к нам тогда поедет?… Порвал. Теперь вот третье написал: опять приезжай… Десять ден в кармане ношу. Вот и пришёл посоветоваться: посылать или как?
Доронин отвернулся, чтобы Нырков не заметил его волнения.
– И потом вот ещё… Это уж я вам прямо по-солдатски скажу… Тут некоторые говорят: пограничная это земля. Всякое может случиться.
Доронин резко повернулся к Ныркову.
– Вот что, – твёрдо сказал он. – Это ты выбрось из головы. Сахалин наш, понял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85