- Ослеп, что ли, не видишь?
И так свирепо посмотрит, словно готов тебя съесть.
Однажды - я тогда был уже большим мальчиком, лет пятнадцать мне было,иду, а две девчушки догоняют одна другую, боком как-то бегут и прямо на меня. Посторониться было уже поздно, я наклонился, расставил руки,- они так боком ко мне и влетели. Глядят испуганно.
У одной глаза голубые, у другой - черные, смеющиеся. Я минутку попридержал их, чтобы не потерять равновесие. Одна крикнула: "Ой!", а другая сказала: "Простите". Я говорю: "Пожалуйста". И девчушки выпорхнули. Отбежали, оглянулись и смеются. А одна налетела на какую-то даму. И та ее так толкнула, что девочка пошатнулась. Грубо так. Ведь нужны же на свете дети - такие, как они есть. Я говорю:
- Манек, давай побежим наперегонки с трамваем, а? Мы стоим как раз около остановки.
- Ладно. Кто скорей - трамвай или мы. До утла.
- До угла.
Сначала это легко, потому что трамвай идет медленно. Но вот мы уже мчимся по мостовой, рядом с тротуаром, где извозчики ездят. Помешала пролетка. Мы проиграли. Он говорит:
- А я первый!
- Это не фокус, у тебя пальто расстегнуто.
- А тебе кто не велел? Ты тоже мог пальто расстегнуть.
Забыл! Сколько лет не бегал наперегонки с трамваем, утратил навыки.
- Ну ладно,- говорю,- давай еще раз, я тоже расстегнусь.
Но он больше не хочет. Говорит, башмаки рвутся. А мне бы только бежать да бежать. Я рад, что не устаю. Ведь запыхался, и сердце как стучало, а остановился на минутку - и уже отдохнул. От детской усталости не устают.
Говорим о несчастных случаях. Я сказал:
- В мое время машин не было. Ои взглянул с удивлением.
- Как это - не было?
- Ну, не было,- говорю я со злостью: досадно, что у меня так вырвалось.
Остановились у столба с объявлениями. В кино идет "Муки любви".
- Ты хотел бы посмотреть? Манек поморщился:
- Не знаю. Про любовь все картины скучные. Или целуются, или по комнате ходят. Иногда только кто-нибудь выстрелит. Я больше про сыщиков люблю.
- А ты хотел бы быть сыщиком?
- Еще бы. Гнаться по крышам, через заборы, с браунингом. Мы читаем цирковую афишу.
- Больше всего я люблю цирк.
Стоим так, болтаем, потом идем дальше.
- А завтра пять уроков.
- Естествознание.
- Хоть бы учительница еще что-нибудь рассказала про тюленей и про белых медведей.
- А ты хотел бы быть белым медведем?
- Еще как!
- Да ведь медведи неуклюжие.
- Ничего не неуклюжие, это только так кажется. Но лучше всего быть орлом. Взлетел бы на самую высокую скалу, выше облаков, и сидел бы там, одинокий и гордый.
Иметь крылья куда приятнее, чем летать на самолете. Известное дело, мотор может сломаться, ангары нужны, бензин, и не везде можно приземлиться. Надо его чистить, потом разбег брать. А крылья, если не летаешь, свернул, и баста.
Если бы у людей были крылья, нужна была бы другая одежда. На рубашке сзади делали бы отверстия, и крылья держали бы под пиджаком. А может быть, сверху...
Идут двое мальчишек и разговаривают. Те самые, которые минуту назад высовывали языки, чтобы облизать нос, те самые, которые только что бегали наперегонки с трамваем. А теперь они рассуждают о крыльях для человечества.
Взрослые думают, что дети умеют только озорничать и болтать глупости. А на самом деле дети предвосхищают отдаленное будущее, обсуждают его, спорят о нем. Взрослые скажут, что у людей никогда не будет крыльев, а я был взрослым и утверждаю, что у людей могут быть крылья.
И вот мы беседуем о том, как приятно было бы летать в школу и из школы. Полечу, а когда устану, пройдусь пешком. То крылья отдыхают, то ноги.
Можно было бы и из окна высовываться, и на крыше посидеть, и в лес полететь на экскурсию. Над городом мы летим парами, а за городом - все в разные стороны. В лесу можно идти куда хочешь, а сбился с пути - взлетел вверх и посмотрел, где место сбора. Не заблудишься.
- Правда, Манек, хорошо бы было?
- Ясно, хорошо.
И глаза у людей натренировались бы. И мы говорим о том, что ведь
прилетают же птицы в свои деревни, на свои старые гнезда. Ни атласов,
-ни компасов у них нет, а ведь находят дорогу, несмотря на моря, горы и реки. Умные птицы, умнее человека. А ведь человек надо всем царствует, все его слушается.
Мы задумались, а тут вдруг проходит мимо какой-то хулиган, большой такой парень, и срывает у меня с головы шапку. В руках у него палка, он ею за козырек и подцепил.
Я подскочил к нему:
- Чего лезешь?
- А что я тебе сделал? - отвечает он изумленно.
- Шапку сорвал.
- Какую еще шапку?
Врет в глаза и нагло смеется.
- Может, ты не срывал?
- Конечно, нет! Смотри, вон у него твоя шапка. А Манек поднял шапку и ждет, что дальше будет.
- Шапка у него, а сорвал ты!
- Катись ты, сопляк! Больно надо мне твою шапку срывать! Что, у меня другого дела нет?
- Видно, нет! Хулиган! Спокойно пройти не дает.
- Эй, ты, потише с "хулиганом". А то смотри, получишь! И ткнул меня своей палкой прямо в подбородок. А я - хвать эту палку и сломал.
Он ко мне. Я стою.
- Отдавай мне тросточку или плати.
А сам пригнулся.
Он выше меня, поэтому я чуть подпрыгнул и - раз ему кулаком по лбу. Но шапка у него не свалилась.
И давай бог ноги. Манек за мной.
Ну и неслись же мы!
"Вот тебе - думаю,- в другой раз не приставай, потому что и маленький может дать сдачи. Нахал!"
Сначала он погнался было за мной, да увидел, что не на такого напал, и отстал.
Мы остановились, смеемся.
Минуту назад я был так зол, что у меня в глазах потемнело. А теперь снова весело. Я счищаю рукавом грязь с фуражки.
А Манек говорит:
- Зачем ты его задирал?
- Кто задирал-то, я или он?
- Да, но ведь он больше тебя.
- Больше, так, значит, пускай над людьми издевается?
- А если он завтра тебя узнает и отколотит?
- Не узнает. Почему это он меня узнает?
Но Манек прав. Теперь я должен остерегаться.
Ну слыханное ли это дело, чтобы среди бела дня на людной улице шапки с головы срывали? Если бы у взрослого, так тут бы такое поднялось - толпа, полицейский. Среди детей тоже есть хулиганы, но нас от
них никто не защищает, нам никто не помогает,- мы сами должны справляться.
Мы стоим на углу, а расставаться жалко. Ведь мы говорили о чем-то очень важном, только этот тип нам помешал. Хорошая была дорога: игра, разговор, приключение.
Теперь я иду один, медленно, и стараюсь все время ступать на середину каменкой плиты. Будто в классы играю. Это было бы легко, если бы не надо было уступать дорогу прохожим, а вот сделать шаг в сторону и не наступить на черту не всегда удается.
Счет до десяти: если ошибусь в одиннадцатый, то проиграл. Один раз не вышло, два раза, три, четыре... Мне еще можно шесть раз, пять... Я боюсь, но такой страх в игре приятен.
Всего восемь раз встал на черту и вхожу в ворота. Только еще кошку пугнул возле магазина. Кошка в ворота - я за нон. Она прыгнула в сторону и смотрит, смешно подняв лапку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31