Он усмехнулся.
– Мне кажется, что не тебе об этом говорить!
В его голосе ей послышался болезненный сарказм. Он смотрел сквозь полуопущенные ресницы. Мог ли он знать о том, что произошло между ней и Бенто? Он мог встать в тот момент, чтобы сходить в туалет, и заметить их из коридора... Нет, он бы бросился на них, даже смертельно пьяный.
Вода закипела, она убавила газ, взяла банку с молотым кофе и, открывая ее, спросила отвлеченным, нейтральным тоном:
– Моряк все еще спит?
– Нет, ушел. Он уходил, когда я вставал.
– Как выглядел? Надеюсь, не слишком плохо?
Он медлил с ответом, и она бросила на него косой взгляд.
– Нет, не очень.
Марианна стала наводить порядок, высыпая объедки в развернутую газету и складывая тарелки в раковину.
Толстая муха упрямо крутилась возле мужчины, который не обращал на нее никакого внимания. Марианна некоторое время продолжала молча разбираться на столе, потом вытерла натертую воском столешницу и поставила чашки и сахар.
– К счастью, он был еще в хорошей форме, чтобы ночью донести тебя до постели. Если бы не он, ты бы спал на полу. Я бы никогда не смогла поднять тебя в одиночку.
Хосе вышел из неподвижности и с подозрительностью посмотрел на нее.
– Надо же! – сказал он. – Я думал, что все легли в одно время.
Она прикусила губу, поняв, что допустила ошибку, и несколько бесконечных секунд не находила ответа. Он не сводил с нее взгляда; она это чувствовала, хотя почти тотчас повернулась к нему спиной, чтобы заняться кофе.
– В котором часу вы меня уложили?
Она пожала плечами:
– Понятия не имею. Мы ели десерт.
– А что вы делали потом?
– Ну... Доели, а потом положили подарки малышу...
Она вздрогнула:
– Я совсем про него забыла! Где он?
Он провел влажной рукой по полуоблысевшей голове.
– Не знаю. Игрушек нет. Наверное, побежал к соседям. Скорее всего к Гальва.
Она серьезно забеспокоилась.
– Что он ел сегодня днем?
Он раздраженно пожал плечами, согнал, синюю муху, севшую на угол его рта.
– Не знаю. Не ломай из-за него голову... Он голодным не останется.
– Выпью кофе и пойду за ним к Гальва.
Она положила в чашки сахар и налила густой кипящий кофе.
– Что вы делали потом? – настаивал Моарес.
– Я же тебе сказала. Доели, положили игрушки для малыша и легли спать.
Он спросил с тяжеловесной иронией:
– Вместе?
Марианна стала пунцовой. Жаркая волна бросилась ей в лицо при воспоминании о необыкновенном наслаждении, которое она получила с Итикирой. На секунду она почувствовала себя виноватой, но тут же пригасила это чувство, подчиняясь инстинкту самосохранения:
– Тебе не следует говорить такие вещи, Хосе. Для этого нет причины.
Он смягчился и бесшумно рассмеялся.
– Я просто хотел тебя немного позлить, – сказал он. – Шутки ради. Все-таки, когда выпьешь... И что же, он даже не пытался тебя немного полапать?
Она быстро ответила:
– Нисколько. Он был в мрачном настроении и исповедовался мне. Кажется, он был женат и имеет двоих детей; ты это знал?
Моарес показался удивленным. Он перестал болтать ложкой в чашке и сказал, поднеся ее к губам:
– Нет. И что же стало с его женой?
Он отпил глоток обжигающего кофе. Марианна сделала то же самое, прежде чем ответить:
– Она его бросила.
– Он тебе сказал, почему?
Она некоторое время колебалась, раздумывая над тем, что, может быть, нужно сообщить Хосе сенсацию и он не станет тогда думать ни о чем другом.
– Наверное, он был сильно пьян, раз сказал такое, – продолжал размышлять вслух Хосе.
Она молчала, не зная, какое решение принять, как будто остановилась на грани предательства. Может быть, Бенто пошутил, и тогда было бы глупостью повторять это.
Моарес посмотрел на жену и стал вдруг нервно настаивать:
– Ты рожаешь или что?
– Когда я его спросила, почему это произошло, он мне ответил, что его жена больше не хотела жить вместе со шпионом и что у них были разные взгляды.
Замерев, Моарес повторил, воскликнув:
– Со шпионом? Он так сказал?
– Да, как я тебе рассказала.
Хосе явно не знал, что и думать. Он пожал плечами и одним глотком осушил свою чашку.
– Он над тобой посмеялся!
Ее задела его недоверчивость, и она запротестовала:
– Я уверена, что нет. Во-первых, он не привык шутить, это не в его характере. А потом, он был слишком взволнован. Он сказал это, когда мы клали игрушки для малыша. Тогда он заговорил о своих детях, о праздниках Рождества, которые он проводил со своей семьей. Он даже плакал...
Моарес нахмурил брови.
– Шутишь! Он плакал?
– Клянусь тебе жизнью Жоао!
– Он плакал, когда сказал это... ну... про шпиона?
– Да.
– И он был сильно пьян?
– Пожалуй, да.
– Ну, тогда, может быть, сам того не желая, он и сказал правду.
Хосе стал вынимать ложечкой оставшийся в чашке сахар. Марианна продолжала пить кофе маленькими глотками, после каждого чувствуя себя все лучше. Моарес вытер рот тыльной стороной ладони.
– Это серьезная история. Об этом надо сообщить в полицию.
Удивленная, Марианна вздрогнула.
– Полицейским? Зачем? Это же нас не касается. Моарес нахмурил брови:
– Ну, нет, раз этот парень предает страну, это нас касается!
Хосе завелся, счастливый от возможности устроить неприятности унтер-офицеру, которого не любил за стройную фигуру, форму и то, что он не потел; а еще за восхищенные взгляды, которые иногда бросала на него жена.
– Этот негодяй достоин того, чтобы его повесили!
Марианна в страхе запротестовала:
– Но он, может быть, рассказал это, чтобы посмеяться! Конечно, это так!
– Тс! Тс! Тс! Тс! – Хосе пощелкал языком по небу. – Ну, ты знаешь! – Только что сама утверждала, что он шпион, а теперь говоришь обратное. И потом, если это правда и он попадется, у нас наверняка будут большие неприятности. Нас могут обвинить в пособничестве. Да, да! Во всяком случае, если это не так, то он ничем не рискует, а мы просто выполним свой долг и нас не в чем будет обвинить!
Марианна очень недовольно заметила:
– Но если он узнает, то захочет отомстить...
– Не выдумывай! Пойми, полицейские к этому привыкли. В подобных случаях они сохраняют полную тайну. Если он невиновен, то даже не узнает, что его проверяли. Надо идти, старушка. Тут уже ничего не поделаешь.
– Мне?
– Конечно. Он ведь тебе рассказал все это.
Она машинально снова налила кофе в пустые чашки.
– Если хочешь, – добавил он, – я пойду с тобой...
Марианна вздохнула с некоторым облегчением.
– Меня давно удивляло, – сказал Моарес, – что у такого человека есть машина. А его фотоаппарат? Ты видела? Знаешь, сколько он стоит? Восемь тысяч крузейро! Я видел точно такой же в одной витрине на Авениде.
От величины суммы у нее перехватило дыхание.
– Восемь тысяч крузейро! – повторила она.
– Да, восемь тысяч. Ты можешь мне объяснить, как это тип вроде него может купить аппарат за восемь тысяч?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37