– Ади… Я уже привык отзываться на чужое имя.
– Да, мой командир… Это становилось смешным – до нашего полного разгрома оставались если не часы, то никак не больше дня.
– Ади, я попрошу тебя об одной вещи… Не смог бы ты и твои люди прикрыть наш отход? Прости, что прошу тебя об услуге, за которую не смогу расплатиться, но…
– Мы это сделаем, – ответил я. Я думал, что он уже уйдет, но сделав пару шагов, он обернулся:
– Ади…
– Да?
– Чтобы там о тебе не говорили – ты славный парень… Больше я его не видел.
На опушке леса нам срубили простенькую баррикаду. Я ждал атаки еще до полудня, но их наступление развивалось преступно осторожно. Солдаты сидели у баррикады, молясь всем богам подряд и клеймя свою жизнь. Но не побежал никто. Когда солнце начало последнюю четверть своего пути, я подумал, что воевода уже успел достаточно отвести остатки войск. Я посмотрел по сторонам и понял глупость нашего положения. Я понимал: обороняться на этих позициях – безумие. Да, у меня были здесь кой-какие дела. Я должен бы попасть в плен – сейчас или никогда. Но причем здесь остальные солдаты? И тут я сделал то, чего никогда бы не сделал настоящий Ади Реннер.
– Капрал, – бросил я, – отводи людей. Я постараюсь их задержать. Когда появился авангард врага я потушил их как свечи. Конечно, этим я их немного задержал – лишенные разведки они не могли двигаться также быстро. Когда подошла основная группа, я стоял на дороге, перемазанный кровью с ног до головы – кровь уже начала подсыхать и мерзко щипала. Первый всадник попытался смести меня с дороги не останавливаясь и не задумываясь, за что жестоко и поплатился – думать нужно всегда. Потом было еще пятеро – я уложил и их, хотя кто-то и сумел расцарапать мне плечо. К тому времени вокруг нас собралась чуть не вся их рота. Они были профессионалами, которые не испытывали ко мне никаких чувств и они уже начали заключать пари, сколько я еще убью, пока не уложат меня. Я не уложил никого. Нападать первым я не стал, а их командир выставил передо мною с два десятка арбалетчиков.
– Бросай свою бритву, солдат! Ты славно дрался, но сегодня не твой день… Я бросил меч на камень и переломал его ударом каблука. И засмеялся.
Странно, но те, кто пленил меня, даже не отобрали у меня ремень. Они накормили меня, не поинтересовавшись моим именем. Воды у них было мало, посему я не мог умыть лица и никто не замечал пятна на лице… Я мог бежать от них в любой момент, может статься, они сами были бы этому рады. Я бродил меж ними, грелся у их костров, ел кашу из их котлов. Они были солдатами и относились ко мне тоже как к солдату, одетому в другую форму. Солдаты беззлобно шутили – я острил в ответ. Может статься, я недавно убивал их друзей – но превратности военных дорог приводили к тому, что вчерашние пленники воскресали в иной униформе – уже командирами тех, кто брал его в плен. Наконец, меня передали в полевую разведку. Там долго не могли поверить в свою удачу. Они вертели в руках мой офицерский жетон, будто опасаясь подделки. Но он был самым настоящим, не настоящим было имя – но откуда им было знать об этом. Я идеально подходил под описание – мне играли на руку все слухи и их разведданные. Допрос длился от рассвета до полудня.
– А ведь вы могли драться вместе с нами, – бросили мне среди прочего.
– Запросто, –ответил я, – моя голова оценена в тысячу, дайте мне четверть этой суммы, вашу униформу и подходящую войну…
– Может мы так и сделаем…
Но не сделали – никто не стал предлагать мне деньги. Меня и не убили – тоже хорошо. Признаться, я не ожидал от них ни того, ни другого. Они отлично понимали
– что деньги, это еще не все. Деньги имеют свойства обесцениваться и заканчиваться. К тому же деньги – это не люди: их жалко. Они предпочли бы перековать меня под свою идею, дабы пользовать меня бесплатно. Моя дорога лежала в Школу – даже если меня не изменят – будет недурственное наглядное пособие. Но сначала меня отправили в тыл. На четвертый день мой конвой прибыл в лагерь военнопленных уже на том берегу. Он был большим – очевидно их командование собиралось считать пленных акрами. Но пленных было мало – охват у федератов не удался. Лагерь был совместным – в иных кампаниях разделяли пленных офицеров и рядовых, но здесь считали, что офицер должны разделять со своими солдатами все тяготы. И знакомых я не встретил никого – не успел. Бывали случаи, что офицеры отказывались следовать с солдатами, но здесь солдаты отказались от своего командира. Я успел только умыться – смыть пыль дорог. И когда я возвращался в барак, на моей дороге появился пленный. Я его не знал, что не мешало ему знать обо мне.
– Ты – Реннер. Я тебя ненавижу… Ади Реннера ненавидели многие –он мог себе это позволить.
– И что с того?
– Тебя убьют! Не я так кто-то другой – придушат во сне… Вокруг нас начала собираться толпа. Почувствовав неладное, появилась охрана.
– Я дрался вместе с вами, – напомнил я солдату. Но это было напрасно:
– Ты дрался не потому, что защищал свой дом, а потому что любишь убивать! Ты чудовище! Этот лагерь слишком тесен для нас обоих! Он почему-то разозлил меня.
– Нет проблем, – ответил я, – Тебя сразу убить или будут какие-то просьбы?
– Господин оберлейтенант, – сказал один охранник, мы должны вас изолировать… Для вашей же безопасности… Я посмотрел по сторонам, но мне никто не сочувствовал. Может быть только охранники…
– Ведите, – согласился я.
Так я попал в карцер. Строители лагеря не думали, что возникнет нужда в одиночках, посему единственно приемлемым местом для моего заключения оказался карцер. Там было довольно прохладно, что в нарождающемся лете являло даже определенное преимущество. Мое положение было довольно неплохим: я спал, сколько хотел, жаловаться на кормежку тоже не приходилось. Когда стало холодно я потребовал еще одно одеяло и мне его дали. Дважды в день меня выводили на прогулку, впрочем рассчитав время так, чтобы я не пересекался с остальными заключенными. Чтобы скрасить скуку мне даже нашли какую-то книжонку – наверняка единственную в лагере. То был любовный роман – книга совсем не в моем вкусе и я цедил ее по дюжине страниц в день. Охранники относились ко мне с почтением, а я не доставлял им особых хлопот. Такое положение устраивало нас всех. И вот однажды на двери в камеру открылось окошко – я лежал на нарах и обернулся на шум. Кто-то смотрел на меня – я на них. Такое бывало и ранее – тюремщики проверяли не сбежал ли я и в добром ли здравии. Но в тот день меня разглядывали долго. Я понял – в лагерь прибыли селекционеры. Я ждал их раньше – на этой войне у них было не много работы… Когда окошко закрылось я вздохнул и принялся распарывать подкладку кителя
– в маленьких кисетах лежали вытяжки, которыми снабдил меня генерал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56