А после обязательных разговоров о погоде, дороге, самочувствии и прочей ерунде ответил на вроде бы вскользь оброненный вопрос о цели визита ответил, как бы слегка задумавшись:
— Видите ли, ваша светлость… этот год особый, один из двенадцати. Да и расположение звезд нынче необычное. Вот и посоветовали мне на всякий случай побыть здесь — вдруг вылезет из-под земли нечто эдакое, непотребное.
Баронесса тонко усмехнулась, давая понять, что оценила деликатность собеседника, и осведомилась насчет истинной причины прибытия. Совсем не по-великосветски хмыкнув и пожав плечами, молодой барон заметил.
— Баронесса, есть хорошая возможность крепко прищемить хвост врагам Империи. И ваша дочь способна нам помочь.
— Ах вот оно что… — баронесса Лаки задумалась на миг, что же за такие особые таланты кроются в ее дочери. Но после кратких раздумий решила все же, что в дела мужчин, а тем более имперской разведки совать нос ей никак не стоит.
— А ваша спутница… — она деликатно перевела взгляд на ведьму.
Valle тоже глянул на невозмутимо ведущую себя Джейн.
— С виду небогатая и не очень хорошо воспитанная девчонка из захудалого провинциального рода. Пусть пока побудет возле вас и дочери, побездельничает. Но по секрету скажу вам, что очень не советовал бы даже платунгу опытных вояк поднимать на нее оружие. Или на вас…
— Или на мою дочь, — закончила баронесса его мысль и легонько кивнула. Все понятно — одетая знатной девицей ведьма это резерв и заранее подготовленная неприятность для желающих умыслить дурное. — Но пару-тройку уроков этикета и манер я все же ей преподам. В моем доме не бездельничают, милочка.
В полночный час… да полноте — только невежи считают, будто выдуманная сумасшедшим часовщиком из эльфов система исчисления времени в полной мере отражает истинное положение дел на небесах или по другую сторону земной тверди. Если по правде говоря и только между нами, предрассудки все это. Ночь — время любви и сладостных милых утех. А день… если одному знакомому чернокнижнику захочется, то и в полдень под ясно солнышко из-под земли вылезет такое, что приличному человеку, а тем более эльфу, даже и вспомнить зазорно.
В общем, в то время, когда петухи молчат, а силы зла вроде бы властвуют безраздельно, в круглой комнате наверху башни произошла примечательная сцена. Причем настолько примечательная, что бессовестно было бы не описать ее подробнее.
Драпировки и гобелены, закрывающие древние камни стен, еле заметно колыхались от ночного сквозняка, лениво пролезающего в высокие стрельчатые окна, более похожие на бойницы. И оттого казалось, что вон та группа охотников сейчас набросится на ощетинившегося высоким загривком кабана, а на старинном ковре толпа солдат графа Леможского прямо сейчас ворвется в замок злейшего врага, барона Лаки. Пляшущее пламя четырех факелов и пятисвечного канделябра только усиливало этот эффект.
А посередине комнаты стояла молодая девушка в богато изукрашенном жемчугами и бисером платье. Стояла неподвижно, не рискуя пошевелиться даже, чтобы поправить выбившийся из прически темнорусый локон. Ибо румяный молодой человек в берете и с испачканными краской пальцами у мольберта заканчивал парадный портрет молодой баронессы Лаки.
— Еще немного, ваша светлость, — профессионально вежливой скороговоркой мягко заметил художник, поправляя на холсте одному ему заметные недоработочки.
Свет факелов затрепетал, и молодой человек досадливо поморщился. Выждав, пока неверный свет прекратит давать ненужные тени, он потянулся кистью, дабы коснуться своего творения еще в одном месте. Однако движение его осталось незаконченным, ибо совсем рядом невесть откуда взялся плечистый воин со здоровенным мечом за спиной.
— Ох… — только и смог вымолвить вмиг вынырнувший из мира высоких материй художник. Отшатнувшись непроизвольно, он некоторое время только непонимающе хлопал глазами, а потом уж собрался дать сердитую возмущенную отповедь.
Но слова застряли в горле, ибо солдат небрежно бросил взгляд на почти законченный портрет и слегка рокочущим голосом неожиданно осведомился:
— Если не ошибаюсь, школа мэтра Вароля?
По правде говоря, познания Valle в живописи нельзя было назвать даже скудными. Но групповой портрет родителей и их друзей — четы Кейросов — хранящийся в родовом замке баронства, одно из лучших творений великого мастера Вароля, он запомнил весьма и весьма хорошо. Да и саму манеру работы живописца острый глаз его приметил сразу.
— Совершенно верно, ваша милость, — художник уважительно поклонился, ибо его глаз столь же безошибочно признал в одетом простым воякой парне самого что ни на есть высокородного дворянина.
Чуть склонив на одно плечо голову, Valle критически посмотрел на портрет. Затем на оригинал, причем осмотрел с головы до пят весьма придирчиво — да так, что молодая баронесса едва удержалась, чтобы не вспыхнуть и не наговорить дерзостей этому нахалу. Ну нельзя же девицу благородного рода рассматривать, словно породистую кобылку на ярмарке! Еще бы в зубы заглянул, злодей…
Портрет вышел парадный, помпезный и, по мнению молодого барона, никуда не годный. Безликий — ибо сотни подобных, добротно сработанных но без искры картин мелькают перед взором, ничего не оставляя в душе равнодушно проходящего мимо человека. А посему он выпростал руку, словно вознамерился коснуться поверхности холста открытой ладонью. Заклинание словно само собой слетело с истосковавшихся по смертельной магии губ. И еще не высохшие краски потекли грязными пятнами, осыпаясь трухой и прахом. Портрет, вернее, картина умирала прямо на глазах.
Молодая баронесса звонко чихнула от поднявшейся пыли и лукаво посмотрела на чернокнижника, ибо уже догадалась, что это именно тот, о ком даже с оглядкой боятся судачить простые смертные. Также догадалась она, что гость задумал нечто интересное.
А остолбеневший художник оказался просто в шоке. Две седьмицы он усердно и кропотливо создавал картину, ни в чем не уступающую иным другим. И вот нате — пришел какой-то подозрительный колдун и свел на нет все старания…
— Сегодняшняя ночь — особенная , — серьезный донельзя Valle посмотрел на словно постаревшего от горя живописца, сделав легкое ударение на последнем слове. — Ночь, когда многое становится возможным и на время исчезают былые запреты. И прадавние силы тьмы готовы верно служить умеющему понимать их.
Художник молчал, справедливо полагая, что это еще не все. Но в душе его уже зажегся горячий и ревнивый огонек. Искорка того пламени, что освещает порой нашу жизнь и делает оправданными самые неожиданные поступки. Он уже догадывался.
А неглупый парень — с одобрением подумал Valle, подходя к узкому окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Видите ли, ваша светлость… этот год особый, один из двенадцати. Да и расположение звезд нынче необычное. Вот и посоветовали мне на всякий случай побыть здесь — вдруг вылезет из-под земли нечто эдакое, непотребное.
Баронесса тонко усмехнулась, давая понять, что оценила деликатность собеседника, и осведомилась насчет истинной причины прибытия. Совсем не по-великосветски хмыкнув и пожав плечами, молодой барон заметил.
— Баронесса, есть хорошая возможность крепко прищемить хвост врагам Империи. И ваша дочь способна нам помочь.
— Ах вот оно что… — баронесса Лаки задумалась на миг, что же за такие особые таланты кроются в ее дочери. Но после кратких раздумий решила все же, что в дела мужчин, а тем более имперской разведки совать нос ей никак не стоит.
— А ваша спутница… — она деликатно перевела взгляд на ведьму.
Valle тоже глянул на невозмутимо ведущую себя Джейн.
— С виду небогатая и не очень хорошо воспитанная девчонка из захудалого провинциального рода. Пусть пока побудет возле вас и дочери, побездельничает. Но по секрету скажу вам, что очень не советовал бы даже платунгу опытных вояк поднимать на нее оружие. Или на вас…
— Или на мою дочь, — закончила баронесса его мысль и легонько кивнула. Все понятно — одетая знатной девицей ведьма это резерв и заранее подготовленная неприятность для желающих умыслить дурное. — Но пару-тройку уроков этикета и манер я все же ей преподам. В моем доме не бездельничают, милочка.
В полночный час… да полноте — только невежи считают, будто выдуманная сумасшедшим часовщиком из эльфов система исчисления времени в полной мере отражает истинное положение дел на небесах или по другую сторону земной тверди. Если по правде говоря и только между нами, предрассудки все это. Ночь — время любви и сладостных милых утех. А день… если одному знакомому чернокнижнику захочется, то и в полдень под ясно солнышко из-под земли вылезет такое, что приличному человеку, а тем более эльфу, даже и вспомнить зазорно.
В общем, в то время, когда петухи молчат, а силы зла вроде бы властвуют безраздельно, в круглой комнате наверху башни произошла примечательная сцена. Причем настолько примечательная, что бессовестно было бы не описать ее подробнее.
Драпировки и гобелены, закрывающие древние камни стен, еле заметно колыхались от ночного сквозняка, лениво пролезающего в высокие стрельчатые окна, более похожие на бойницы. И оттого казалось, что вон та группа охотников сейчас набросится на ощетинившегося высоким загривком кабана, а на старинном ковре толпа солдат графа Леможского прямо сейчас ворвется в замок злейшего врага, барона Лаки. Пляшущее пламя четырех факелов и пятисвечного канделябра только усиливало этот эффект.
А посередине комнаты стояла молодая девушка в богато изукрашенном жемчугами и бисером платье. Стояла неподвижно, не рискуя пошевелиться даже, чтобы поправить выбившийся из прически темнорусый локон. Ибо румяный молодой человек в берете и с испачканными краской пальцами у мольберта заканчивал парадный портрет молодой баронессы Лаки.
— Еще немного, ваша светлость, — профессионально вежливой скороговоркой мягко заметил художник, поправляя на холсте одному ему заметные недоработочки.
Свет факелов затрепетал, и молодой человек досадливо поморщился. Выждав, пока неверный свет прекратит давать ненужные тени, он потянулся кистью, дабы коснуться своего творения еще в одном месте. Однако движение его осталось незаконченным, ибо совсем рядом невесть откуда взялся плечистый воин со здоровенным мечом за спиной.
— Ох… — только и смог вымолвить вмиг вынырнувший из мира высоких материй художник. Отшатнувшись непроизвольно, он некоторое время только непонимающе хлопал глазами, а потом уж собрался дать сердитую возмущенную отповедь.
Но слова застряли в горле, ибо солдат небрежно бросил взгляд на почти законченный портрет и слегка рокочущим голосом неожиданно осведомился:
— Если не ошибаюсь, школа мэтра Вароля?
По правде говоря, познания Valle в живописи нельзя было назвать даже скудными. Но групповой портрет родителей и их друзей — четы Кейросов — хранящийся в родовом замке баронства, одно из лучших творений великого мастера Вароля, он запомнил весьма и весьма хорошо. Да и саму манеру работы живописца острый глаз его приметил сразу.
— Совершенно верно, ваша милость, — художник уважительно поклонился, ибо его глаз столь же безошибочно признал в одетом простым воякой парне самого что ни на есть высокородного дворянина.
Чуть склонив на одно плечо голову, Valle критически посмотрел на портрет. Затем на оригинал, причем осмотрел с головы до пят весьма придирчиво — да так, что молодая баронесса едва удержалась, чтобы не вспыхнуть и не наговорить дерзостей этому нахалу. Ну нельзя же девицу благородного рода рассматривать, словно породистую кобылку на ярмарке! Еще бы в зубы заглянул, злодей…
Портрет вышел парадный, помпезный и, по мнению молодого барона, никуда не годный. Безликий — ибо сотни подобных, добротно сработанных но без искры картин мелькают перед взором, ничего не оставляя в душе равнодушно проходящего мимо человека. А посему он выпростал руку, словно вознамерился коснуться поверхности холста открытой ладонью. Заклинание словно само собой слетело с истосковавшихся по смертельной магии губ. И еще не высохшие краски потекли грязными пятнами, осыпаясь трухой и прахом. Портрет, вернее, картина умирала прямо на глазах.
Молодая баронесса звонко чихнула от поднявшейся пыли и лукаво посмотрела на чернокнижника, ибо уже догадалась, что это именно тот, о ком даже с оглядкой боятся судачить простые смертные. Также догадалась она, что гость задумал нечто интересное.
А остолбеневший художник оказался просто в шоке. Две седьмицы он усердно и кропотливо создавал картину, ни в чем не уступающую иным другим. И вот нате — пришел какой-то подозрительный колдун и свел на нет все старания…
— Сегодняшняя ночь — особенная , — серьезный донельзя Valle посмотрел на словно постаревшего от горя живописца, сделав легкое ударение на последнем слове. — Ночь, когда многое становится возможным и на время исчезают былые запреты. И прадавние силы тьмы готовы верно служить умеющему понимать их.
Художник молчал, справедливо полагая, что это еще не все. Но в душе его уже зажегся горячий и ревнивый огонек. Искорка того пламени, что освещает порой нашу жизнь и делает оправданными самые неожиданные поступки. Он уже догадывался.
А неглупый парень — с одобрением подумал Valle, подходя к узкому окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102