– предположил Френсик.
– На пожилых мужчин, – сказала Соня.
– К этим хорошим новостям нам только не хватает заразиться проказой.
– Ты погоди, ты сначала послушай, какую цену он дает.
– Ну? – послушал Френсик.
– Два миллиона.
– Два миллиона? – Френсик постарался унять дрожь в голосе. – фунтов или долларов?
Соня с упреком посмотрела на него.
– Френзи, ты скотина, неблагодарная скотина. Я, значит…
– Миленькая, я просто хотел выяснить, сколько жути ты мне поднесешь на десерт. Если твой дружок из мафии готов заплатить за эти словесные помои два миллиона фунтов – тогда все, надо быстро складываться и улепетывать. Так чего же он, ублюдок, хочет?
– Во-первых, видеть договор с Коркадилами.
– Пожалуйста, договор в порядке.
– Не совсем. В этом договоре почему-то нет ни слова о тех пятидесяти тысячах фунтов, которые Коркадилы уплатили за «Девство», – сказала Соня. – Маленький такой недочетик.
– Пятидесяти тысячах фунтов? – ахнул Френсик. – Да где им…
– Хатчмейера надо было ошеломить.
– Что у него вместо головы? Коркадилы не наскребут и пятидесяти тысяч пенсов, не то что…
– Конечно. Это он знает. Я ему сказала, что Джефри рискнул собственным состоянием. Понятно теперь, почему он хочет видеть договор.
Френсик задумчиво потер лоб.
– Ну, положим, всегда можно составить другой договор. Уговорить Джефри подписать его, показать Хатчмейеру и разорвать, – сказал он наконец. – Джефри это, конечно, не понравится, но с двух-то миллионов ему тоже… Еще что?
– Это уж тебе совсем не понравится, – замялась Соня. – Он требует, чтобы автор совершил турне по Штатам: автографы, телевидение и рассказы про возлюбленных старушек.
Френсик достал платок и отер лицо.
– Требует, говоришь? – возмутился он. – Не может он этого требовать. У нас автор своей рукой договора не подпишет, не то что на люди показаться: какой-то псих с агорафобией или чем-то в этом роде, а Хатчмейер хочет, чтобы он торговал мордой по американскому телевидению?
– Именно требует, Френзи, не ХОЧЕТ, а ТРЕБУЕТ. Либо автор едет, либо адью.
– Значит, адью, – сказал Френсик. – Он не поедет. Слышала ведь, что сказал Кэдволладайн: полная анонимность.
– И два миллиона ничего не меняют?
Френсик покачал головой.
– Я сказал Кэдволладайну, что мы запросим большую сумму, а он мне – что не в деньгах дело.
– Два миллиона – это не просто деньги. Это состояние.
– Знаю, но…
– Попробуй-ка поговори еще раз с Кэдволладайном, – сказала Соня и протянула ему трубку. Френсик попробовал и говорил долго. Но мистер Кэдволладайн был неколебим. Да, да, два миллиона долларов – это целое состояние, однако для его клиента абсолютная анонимность все же важнее, и его инструкции гласят… Словом, разговор вышел пустой и удручающий.
– Что ж нам – сесть, сложить руки и смотреть, как двадцать процентов от двух миллионов смывает в канализацию? – спросила Соня. Френсик уныло поглядел вдаль, за ковент-гарденские крыши, и вздохнул. Двадцать процентов от двух миллионов – это, как ни считай, четыреста тысяч долларов, побольше двухсот тысяч фунтов, и это – их комиссионные. А из-за процесса Джеймса Джеймсфорта они только что потеряли еще двух прибыльных авторов.
– Должен быть какой-то выход из положения, – пробормотал он. – Ведь Хатчмейер в тех же потемках, что и мы, – он тоже не знает, кто автор.
– Почему же это не знает? – возразила Соня. – Знает. Питер Пипер проставлен на титуле.
Френсик глянул на нее с обновленным восхищением.
– Питер Пипер, – задумчиво проговорил он. – Да, это, пожалуй, мысль.
Они заперли контору и отправились в пивную через улицу.
– Как бы нам соблазнить Пипера представиться автором… – сказал Френсик после двойного виски.
– А у него просто нет другого пути в печать, – сказала Соня. – Если книга пойдет…
– Книга-то пойдет. У Хатчмейера все идет.
– Ну, значит, и Пипер выбьется в другой разряд и авось найдет себе какого-нибудь издателя на «Поиски».
– Нет, это не для него, – покачал головой Френсик. – Боюсь, у Пипера принципы. А с другой стороны – если вставить Джефри в договор обязательство опубликовать «Поиски утраченного детства»… Не наведаться ли к нему сегодня же? Он устраивает такую обыкновенненькую вечериночку. Да, это едва ли не путь. Пипер лоб расшибет, лишь бы напечататься, а бесплатное турне по Штатам… Давай-ка тяпнем за успех предприятия.
– Попытка – не пытка, – сказала Соня.
Прежде чем ехать к Коркадилу, Френсик вернулся в контору н составил два новых договора. В первом из них Коркадилы обязывались выплатить пятьдесят тысяч за «Девства ради помедлите о мужчины», вторым – гарантировали публикацию очередного романа мистера Пипера «Поиски утраченного детства»: аванс – пятьсот фунтов.
– В конце концов, чем мы рискуем? – сказал Френсик Соне, снова запирая контору. – Если даже Джефри не согласится на пиперовский аванс – ладно, заплатим из своих. Главное – добиться твердокаменной гарантии, что они опубликуют «Поиски».
– Джефри тоже светят десять процентов от двух миллионов, – заметила Соня на прощанье. – Надеюсь, это его подстегнет.
– Уж я, видит бог, постараюсь, – сказал Френсик и подозвал такси.
* * *
Вечериночки Джефри Коркадила Френсик однажды в злую минуту обозвал подбериночками. Гости стояли или прохаживались с бокалами и легкими закусками; говорили – беглыми полунамеками – о книгах, пьесах и авторах, нечитаных, невиданных и неведомых, но способствовавших двуполому и однополому сближению: затем все и устраивалось. Френсик, в общем-то, предпочитал здесь не появляться – здешние шуточки были небезопасны. Всюду таилась сексуальная угроза; а к тому же он побаивался разговориться о чем-нибудь, в чем ни бельмеса не смыслил. Будет уже – поговорили этак-то в университетские годы. Наконец, не было здесь и женщин, взыскующих мужа: бывали либо перезрелые, либо неотличимые от мужчин. Как-то Френсик нечаянно подал надежду видному театральному критику – с ужасающими последствиями. Он все еще предпочитал вечеринки, где могла встретиться возможная жена; а у Джефри, того и гляди, тебя самого замуж возьмут.
Так что Френсик захаживал сюда редко, а свою интимную жизнь свел к тихим интрижкам с переспелыми женщинами, терпимыми к его вялости и необязательности, и к оглядыванию девушек в метро, от Хампстеда до Лестер-Сквер. Однако на этот раз он явился по делу – и, конечно, угодил в толпу. Френсик обзавелся бокалом и пошел искать Джефри. Найти его было нелегко. Став главным Коркадилом, Джефри приобрел сексапил, которого ему раньше не хватало. К Френсику тут же пристал поэт из Тобаго; требовалось его мнение о «Зазнайке-негре», а то поэт находил Фербенка где-то божественным и где-то отталкивающим. Френсик сказал, что мнение это целиком разделяет и что Фербенк был замечательно плодовит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– На пожилых мужчин, – сказала Соня.
– К этим хорошим новостям нам только не хватает заразиться проказой.
– Ты погоди, ты сначала послушай, какую цену он дает.
– Ну? – послушал Френсик.
– Два миллиона.
– Два миллиона? – Френсик постарался унять дрожь в голосе. – фунтов или долларов?
Соня с упреком посмотрела на него.
– Френзи, ты скотина, неблагодарная скотина. Я, значит…
– Миленькая, я просто хотел выяснить, сколько жути ты мне поднесешь на десерт. Если твой дружок из мафии готов заплатить за эти словесные помои два миллиона фунтов – тогда все, надо быстро складываться и улепетывать. Так чего же он, ублюдок, хочет?
– Во-первых, видеть договор с Коркадилами.
– Пожалуйста, договор в порядке.
– Не совсем. В этом договоре почему-то нет ни слова о тех пятидесяти тысячах фунтов, которые Коркадилы уплатили за «Девство», – сказала Соня. – Маленький такой недочетик.
– Пятидесяти тысячах фунтов? – ахнул Френсик. – Да где им…
– Хатчмейера надо было ошеломить.
– Что у него вместо головы? Коркадилы не наскребут и пятидесяти тысяч пенсов, не то что…
– Конечно. Это он знает. Я ему сказала, что Джефри рискнул собственным состоянием. Понятно теперь, почему он хочет видеть договор.
Френсик задумчиво потер лоб.
– Ну, положим, всегда можно составить другой договор. Уговорить Джефри подписать его, показать Хатчмейеру и разорвать, – сказал он наконец. – Джефри это, конечно, не понравится, но с двух-то миллионов ему тоже… Еще что?
– Это уж тебе совсем не понравится, – замялась Соня. – Он требует, чтобы автор совершил турне по Штатам: автографы, телевидение и рассказы про возлюбленных старушек.
Френсик достал платок и отер лицо.
– Требует, говоришь? – возмутился он. – Не может он этого требовать. У нас автор своей рукой договора не подпишет, не то что на люди показаться: какой-то псих с агорафобией или чем-то в этом роде, а Хатчмейер хочет, чтобы он торговал мордой по американскому телевидению?
– Именно требует, Френзи, не ХОЧЕТ, а ТРЕБУЕТ. Либо автор едет, либо адью.
– Значит, адью, – сказал Френсик. – Он не поедет. Слышала ведь, что сказал Кэдволладайн: полная анонимность.
– И два миллиона ничего не меняют?
Френсик покачал головой.
– Я сказал Кэдволладайну, что мы запросим большую сумму, а он мне – что не в деньгах дело.
– Два миллиона – это не просто деньги. Это состояние.
– Знаю, но…
– Попробуй-ка поговори еще раз с Кэдволладайном, – сказала Соня и протянула ему трубку. Френсик попробовал и говорил долго. Но мистер Кэдволладайн был неколебим. Да, да, два миллиона долларов – это целое состояние, однако для его клиента абсолютная анонимность все же важнее, и его инструкции гласят… Словом, разговор вышел пустой и удручающий.
– Что ж нам – сесть, сложить руки и смотреть, как двадцать процентов от двух миллионов смывает в канализацию? – спросила Соня. Френсик уныло поглядел вдаль, за ковент-гарденские крыши, и вздохнул. Двадцать процентов от двух миллионов – это, как ни считай, четыреста тысяч долларов, побольше двухсот тысяч фунтов, и это – их комиссионные. А из-за процесса Джеймса Джеймсфорта они только что потеряли еще двух прибыльных авторов.
– Должен быть какой-то выход из положения, – пробормотал он. – Ведь Хатчмейер в тех же потемках, что и мы, – он тоже не знает, кто автор.
– Почему же это не знает? – возразила Соня. – Знает. Питер Пипер проставлен на титуле.
Френсик глянул на нее с обновленным восхищением.
– Питер Пипер, – задумчиво проговорил он. – Да, это, пожалуй, мысль.
Они заперли контору и отправились в пивную через улицу.
– Как бы нам соблазнить Пипера представиться автором… – сказал Френсик после двойного виски.
– А у него просто нет другого пути в печать, – сказала Соня. – Если книга пойдет…
– Книга-то пойдет. У Хатчмейера все идет.
– Ну, значит, и Пипер выбьется в другой разряд и авось найдет себе какого-нибудь издателя на «Поиски».
– Нет, это не для него, – покачал головой Френсик. – Боюсь, у Пипера принципы. А с другой стороны – если вставить Джефри в договор обязательство опубликовать «Поиски утраченного детства»… Не наведаться ли к нему сегодня же? Он устраивает такую обыкновенненькую вечериночку. Да, это едва ли не путь. Пипер лоб расшибет, лишь бы напечататься, а бесплатное турне по Штатам… Давай-ка тяпнем за успех предприятия.
– Попытка – не пытка, – сказала Соня.
Прежде чем ехать к Коркадилу, Френсик вернулся в контору н составил два новых договора. В первом из них Коркадилы обязывались выплатить пятьдесят тысяч за «Девства ради помедлите о мужчины», вторым – гарантировали публикацию очередного романа мистера Пипера «Поиски утраченного детства»: аванс – пятьсот фунтов.
– В конце концов, чем мы рискуем? – сказал Френсик Соне, снова запирая контору. – Если даже Джефри не согласится на пиперовский аванс – ладно, заплатим из своих. Главное – добиться твердокаменной гарантии, что они опубликуют «Поиски».
– Джефри тоже светят десять процентов от двух миллионов, – заметила Соня на прощанье. – Надеюсь, это его подстегнет.
– Уж я, видит бог, постараюсь, – сказал Френсик и подозвал такси.
* * *
Вечериночки Джефри Коркадила Френсик однажды в злую минуту обозвал подбериночками. Гости стояли или прохаживались с бокалами и легкими закусками; говорили – беглыми полунамеками – о книгах, пьесах и авторах, нечитаных, невиданных и неведомых, но способствовавших двуполому и однополому сближению: затем все и устраивалось. Френсик, в общем-то, предпочитал здесь не появляться – здешние шуточки были небезопасны. Всюду таилась сексуальная угроза; а к тому же он побаивался разговориться о чем-нибудь, в чем ни бельмеса не смыслил. Будет уже – поговорили этак-то в университетские годы. Наконец, не было здесь и женщин, взыскующих мужа: бывали либо перезрелые, либо неотличимые от мужчин. Как-то Френсик нечаянно подал надежду видному театральному критику – с ужасающими последствиями. Он все еще предпочитал вечеринки, где могла встретиться возможная жена; а у Джефри, того и гляди, тебя самого замуж возьмут.
Так что Френсик захаживал сюда редко, а свою интимную жизнь свел к тихим интрижкам с переспелыми женщинами, терпимыми к его вялости и необязательности, и к оглядыванию девушек в метро, от Хампстеда до Лестер-Сквер. Однако на этот раз он явился по делу – и, конечно, угодил в толпу. Френсик обзавелся бокалом и пошел искать Джефри. Найти его было нелегко. Став главным Коркадилом, Джефри приобрел сексапил, которого ему раньше не хватало. К Френсику тут же пристал поэт из Тобаго; требовалось его мнение о «Зазнайке-негре», а то поэт находил Фербенка где-то божественным и где-то отталкивающим. Френсик сказал, что мнение это целиком разделяет и что Фербенк был замечательно плодовит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70