И вот вся эта ватага людей, разгоряченных работой, взбудораженных шутками и солнцем, проголодавшихся, вывалила на железнодорожное полотно. Полуденное солнце не на шутку грело, словно позабыло об осени, и подсушивало глинистые серые мазки на сапогах, на руках, на лицах.
– Воды! Воды давай! – кричали в толпе.
И Саня приказала Крахмалюку открыть запасную цистерну с водой.
– Сегодня позвоню в депо – привезут еще. Давай, давай, открывай! – подтолкнула она Крахмалюка. – А потом и насчет пива скажи.
Крахмалюк открыл цистерну; зазвенели ведра, и заискрилась всюду в щедрых фонтанах брызг семицветная радуга. Люди мылись, по пояс раздетые, обливались, ухали и притворно пронзительно взвизгивали. За несколько минут с водой было покончено.
– Товарищи! – кричал с цистерны Крахмалюк. – Бросьте вы плескаться. У нас кроме воды есть кой-чего покрепче. Пиво есть! Две бочки… Александра Степановна позаботилась.
– Даешь пиво!
– Качай начальницу! – рявкнула толпа и бросилась к Сане.
Но Валерий оказался поблизости; он схватил ее за руку и увлек за собой, расталкивая людей. Они быстро добежали до вокзала и скрылись в Санином кабинете.
– Я тебя один обниму за всех, – говорил он, запирая дверь. – Ну вот, а теперь… – Он подвел Саню торжественно к столу, посмотрел так, словно впервые видел ее, и изрек: – Я решил вступить с тобой в законный брак.
И уже через минуту он сидел по-хозяйски за Саниным столом, не дождавшись ее ответа и, по-видимому, считая его излишней формальностью.
– Я уже подумал, как мы с тобой все устроим, – увлеченно говорил он стоявшей в растерянности Сане. – Первым делом мы оборудуем твой кабинет под квартиру.
– Да, но ведь это кабинет, – пыталась возражать Саня.
– Ну и что ж? Сегодня кабинет, а завтра квартира. Как ты решишь, так и будет. Ты же начальник.
– Знаешь что, я поговорю с Настасьей Павловной. Она, по-моему, охотно уступит нам половину избы. Вот и поживем пока. А там и квартиру для нас построят – домик.
– Да пойми ты, голова! – горячился Валерий. – Если мы займем кабинет, скорее дом построят. Каждый ревизор будет видеть, что начальник в кабинете живет и выселить некуда. Стало быть, надо дом строить. Приспичит. Нельзя ж без кабинета вокзал держать. Закон?
– Выходит, мы вроде бы обманываем кого-то, – все еще нерешительно рассуждала Саня.
– Ах, при чем тут обман! – досадливо отмахивался Валерий. – Просто жить надо. Нужно брать от должности все, что положено! Тебе положен дом, ну так и умей взять его.
– Нам много чего положено. Вот видишь – ни света, ни радио нет.
– Это совсем другое. Не упрямься, пожалуйста. – Валерий встал и заходил по просторному кабинету. – Я уже все распланировал: тут будет у нас спальня, здесь вроде гостиной. Перегородки я сделаю из своих материалов – недорого обойдутся. Ну там гардинчики, всякие подставочки тоже своим работягам закажу. Ну, каково?
– Мне надо подумать, посоветуюсь с начальником дистанции.
– Эх ты, трусишка! А на вид такая смелая…
– Здесь дело не в смелости.
– Ну ладно, ладно, – он обнял ее за плечи. – Хорошая ты, только жить не умеешь. Но это дело поправимое, с нашей помощью. А? – И он, довольный, расхохотался.
А Сане было совсем не смешно: какая-то беспокойная, гнетущая тяжесть наполнила ее грудь, и она опасливо, с тревогой прислушивалась к резким и шумным ударам сердца. В глубине души она была недовольна этим разговором. Но как же быть? Спорить с ним сейчас, возражать – значит обидеть его… Нет, она не могла сделать этого теперь. И Саня избегала смотреть Валерию в глаза.
7
Под вечер они пошли в Звонарево прогуляться. В буфете возле вокзала, разбившись на кучки, гуляли совхозные рабочие. Одна группа расположилась прямо у вокзальной стенки; на принесенном кем-то рядне сидели шесть парней. Посредине стояло ведро пива, валялись кружки, бутылки из-под водки. Черноусый, черный от загара, как цыган, парень в расстегнутой брезентовой куртке, надетой прямо на голое тело, короткими толстыми пальцами рвал гитарные струны и пел хриплым, но приятным голосом:
Гори, гори, моя звезда-а…
Саня остановилась возле них и строго сказала, мотнув головой:
– Вы что это возле вокзала расселись? А ну-ка марш отсюда!
Парень прекратил петь и учтиво спросил:
– Что? Марш? Пожалуйста! – и быстро заиграл, подпевая:
Легко на сердце от песни вэсэлай…
Валерий взял Саню за руку и силой увел от этой веселой компании.
– Нашла с кем связываться, с пьяными, – упрекал он ее и одновременно уговаривал: – Пошли, пошли, нечего тут делать.
– Так ведь они, чего доброго, и вокзал спалят, – слабо сопротивлялась Саня.
– Ну да, целые годы тут пьянствуют, и ничего, а нынче спалят!
– Черт меня дернул пиво заказать, – в сердцах сказала Саня.
– Здесь причина не в пиве, – возразил Валерий. – Они и водкой одной напились бы. Им сегодня аванс выдали.
– Месяц работают, а потом за два-три дня все пропивают. Ну что ж это за народ? – с горечью вопрошала Саня.
– А к чему им копить? Они нынче здесь – завтра там. Вербованные, холостые, – весело говорил Валерий.
– Можно подумать, что тебе это нравится.
– Нет, меня это просто не касается.
– Но ведь они же работают у тебя на стройке!
– Ну и пусть работают на здоровье. Они все получают, что положено.
– Действительно, как все просто! – с иронией заметила Саня.
У нее все более и более портилось настроение. После того дневного, такого солнечного подъема, когда вся душа ее звенела, как натянутая струна, когда хотелось нежных, необыкновенных слов и горячей ласки, она получила самое обыкновенное, законное предложение, как те совхозные ребята аванс. И потом этот разговор о кабинете…
Ну почему она, вступая в жизнь, должна хитрить, обманывать кого-то? Почему она счастье свое должна начинать сделкой со своей совестью? Да что ж это за жизнь такая!
По дороге в Звонарево Саня отмалчивалась и становилась все более угрюмой.
– А ты совсем нос повесила. Я знаю, чем тебя развеселить. Пошли на танцы! – предложил Валерий.
Гарнизонная танцплощадка представляла собой бетонное основание, огороженное частоколом. Возле самого забора стояли скамеечки, врытые в землю. Люди танцевали под баян в пальто. Возвышавшееся рядом темное здание клуба было закрыто – все еще ремонтировалось. Бетон на танцплощадке был шершавый, песок под ногами противно скрипел. Валерий раза два наступил Сане на ногу.
– Да что с тобой? – спросил он. – Ты совсем не слушаешь музыки.
– Я не могу больше, – тоскливо сказала Саня. – Пойдем отсюда.
– Куда?
– Хоть куда, мне все равно.
Валерий посмотрел внимательно на Саню и стал торопливо выбираться к выходу.
– Пошли на Сопку любви. Там тебя ветерком обдует и все пройдет, все пройдет, – приговаривал он на ходу.
Уже поднимаясь по склону когда-то такой курчавой, а теперь оголившейся сопочки, Саня посмотрела в сторону станции и обмерла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16