Незнакомец: Я предлагаю вам стать моей любовницей. Вы переживаете, что забеременеете? Не переживайте, у меня долгое время была одна взрослая женщина, и я умел сделать так, что она не сделала ни одного аборта!
Безумица: А где она сейчас?
Незнакомец: Да… Если бы она была здесь, она бы вас убедила. Я сам – студент, учусь в институте, – неожиданно добавил он, оглянувшись диким взглядом на Риту.
Рита (обращаясь к женщине): Здравствуйте.
Все тот же вокзал, на который когда-то причалил Ривин поезд. Рита провожает подругу. У той нет никаких вещей.
Они стоят у вагона.
Рита: Уезжаешь?
Рива (уже бодрая и обновленная – курит): Да.
Рита: Когда я с кем-то прощаюсь, у меня всегда: «Вдруг я больше никогда не встречу этого человека?»
Рива: Не говори так. Это даже невежливо. Смотри, я обязательно заработаю кучу денег, я куплю маленький остров возле Кубы, там будет вилла, яхта, слуги. Я это точно знаю, что так и будет у меня в жизни, а без этого просто нельзя жить. Ты приедешь туда с Михаилом.
На прощание они жмут друг другу руки, как руководители двух сверхдержав.
Рита: Ну, ты же не будешь все время жить на острове в отрыве от земли?
Рива: Я буду монашески путешествовать, останавливаться в отелях инкогнито – такая сухая женщина в перчатках. Буду проводить время в ресторанах, чаще одна, но и буду приглашать на завтраки интересных мне людей, но только по одному разу!..
Рита заметно грустнеет, кивая в такт ее речам, которые иногда заглушает гудок поезда.
Рива (выдержав паузу): Понимаешь, Рита, не могу так жить: в нужде, в голоде, в зависимости, пусть даже от тебя… Я хочу войти, наконец, в свой собственный дом. С тех пор, как я появилась в этом городе, мы ни разу не ели супа!..
Рита: Тебе хорошо, тебе есть куда уехать. (Пауза.) Ну, просто я жалуюсь, могу же я впасть в расслабление? – Улыбается. Подносит руку к ее плечу, одним пальцем легко отталкивает от себя. – Ну, иди. Пора.
Рива: Да.
Она на прощание опять подает Рите руку. Короткое пожатие.
Уходит в вагон.
На том же вокзале из другого поезда на платформу выходит немолодая женщина, вся в черном, богато одетая, вместе с несколькими приживалками, тоже наряженными в черное. Их встречает прислужник Господина. Они идут к машине. Женщина – это мать Михаила – закуривает и у самой машины бросает окурок на землю. В машине ее ждет Господин. Машина отъезжает. Рита подбирает окурок, не зная, чей он, и докуривает его.
В РЕСТОРАНЕ
Рита не сразу заметила, как в зал прошли несколько приятелей Михаила. Встали у стены. Послали заказ через самого маленького парня. Полупридушенным голосом он сказал ей, когда она наклонилась к нему со сцены:
– Серебристое крыло.
– Что, мальчик?
– Серебристое крыло… просим. Заказываем тебе. Давай, Рита! И она запела:
– Я СИЖУ И СМОТРЮ В ЧУЖОЕ НЕБО ИЗ ЧУЖОГО ОКНА И НЕ ВИЖУ НИ ОДНОЙ ЗНА-А-КОМОЙ ЗВЕЗДЫ…
На втором куплете ребята поднялись к ней на сцену и хором стали петь припев, а потом уже всю песню, кто во что горазд.
После песни, не кланяясь, с достоинством покинули сцену и каждый, проходя мимо, говорил ей кто глядя прямо в глаза, кто не глядя, но одну и ту же фразу:
– Прощай, Ри!
– Прощай, Ри!
– Прощай, Ри!..
Она догнала самого маленького из них. Схватила его за рукав в коридоре.
– Мальчик, мальчик, где Михаил? – Тот дернулся из ее рук, опустил голову.
– Где Михаил?
– А что, – сказал он медленно, – разве ты ничего не знаешь?
– А что? – испугалась Рита.
– Михаил умер. Двадцать пятого числа. У него все полопалось внутри. – Он поглядел в сторону своих товарищей, исчезающих один за другим в дверях, и дернулся опять. Она уже не держалась за него.
Зашла из коридора в первую же дверь. Это была маленькая подсобка со стулом, свисающей голой лампой к самому лицу, на полу стояло несколько ящиков с бутылками. Рита села, сжав руки. Стала раскачивать стены вокруг себя, закачалась лампочка, задребезжали бутылки, одна-единственная беззвучная черная слеза катилась у нее из глаза, один из ящиков разбился… Она подняла с полу уцелевшую бутылку.
Вышла в коридор. Потащилась к выходу, наткнулась на дверь с директорской табличкой с оторванными теперь почти целиком буквами – осталось только три «…Бог…».
Дверь, скрипнув, отошла. Оттуда замерцал белый свет. Она вошла внутрь. Посередине комнаты сидел красивый молодой мужчина в светлом костюме-тройке, может, несколько тесноватом или облегающем, и с тросточкой. У него было усталое, утомленное лицо. Отовсюду летел ветер. Подвывал… Сложив руки на шее, Рита проговорила:
– Я прошу вас, я умоляю, только один раз! Только один раз!
– Нет, я не могу это выполнить! (Видимо, он делает усилие, чтобы проговорить это.)
И исчезает.
Она вышла на улицу, не надевая пальто, но не оставляя бутылку, в концертном платье, хотя было холодно. Став несчастной влюбленной, она замечала только влюбленных или несчастных, а они, как нарочно, попадались ей на пути. Одна, другая парочка. Бурят с буряткой: она со счастливым лицом дала ему свой палец с остро отточенным ногтем, и он ими вычищал себе свои ногти… Протащилась ничейная собака, которая тоже принадлежала к беззащитным. Старушка, непонятно что выискивающая в столь поздний час… Мелькнул между домов в переулке тот усталый парень в коротковатых светлых брюках. Она погналась за ним в ту сторону, но никого… Пурга. Поземка. Этим переулком она вдруг вышла на огромное взлетное поле… Села на лавку. Вдалеке с полукруглого края земли беззвучно взлетали самолеты.
Пошел крупный, как в опере, снег. Засияли звезды и луна. Ноль ветра. Она отхлебнула из бутылки – озноб прошел, изображение в глазах промылось, засверкало. К Рите стали слетаться вороны.
Одна, другая, третья, перекаркиваясь, они стали ходить вокруг нее, словно что-то ожидая. Одна из ворон запрыгнула своим вороньим телом к Рите на скамейку, стала приглядываться к ней, потом вдруг перешла через Ритины колени на другую половину скамейки. Ее когти чувствовались сквозь юбку. Рядом на самый край скамейки сел мужчина, одетый в шуршащую болонью курточку, бедные ботинки, тонкий шарфик свисал с шеи. Свои замерзшие красные руки он прятал в карманы на животе. Голова непокрытая. Он только один раз тяжко вздохнул и сидел тихо, беззвучно, закрыв глаза. Вид у него был одинокий, заброшенный, и идти ему было некуда…
Когда Рита очнулась – приближался рассвет. Мужчина, скрючившись, как в коконе, лежал на скамейке. Она наклонилась над ним. Снег падал ему на лицо и не таял.
– Открой глаза! Открой глаза! – страшно закричала она незнакомцу и затрясла за твердое, как ледышка, плечо. Замерзшая материя на куртке топнула, и Рита увидела, что под ней – только голое худое тело, а кожа покрыта кристаллами льда, совсем промерзла. Упавшая рука как была согнута, так и не разгибалась, большая, свернутая, распухшая, как боксерская перчатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108