Но он не может отправиться в школу. Если бы случайно ее встретить, подойти, молча заглянуть в глаза!..
Сколько это продолжается? Он начал изводить себя, когда вернулся из отпуска. Полгода .. Дурь сказалась сильнее его. Но сдаться нельзя: он должен себя пересилить.
Почему она все-таки ушла от Журавлева? Я ведь ничего не знаю... Что, если она переживает то же самое. Вздор, я это почувствовал бы. Притворяться она не умеет. В романах так часто бывает: писатель, чтобы было интереснее, нарочно запутывает - он не догадался, она не поняла. А в жизни все много проще. Такие недомолвки могут быть только у очень молодых. У Савченко... Недаром он спрашивал, что ему делать. А я из этого возраста вышел. Глупо тешить себя иллюзиями, даже непристойно.
Во время обеденного перерыва Коротеева позвал к себе Журавлев: хотел поговорить о сварных кронштейнах - у него серьезные опасения. Коротеев рассказал про разговор с Егоровым - нужно изменить методы сварки.
Потом Журавлев предложил вместе пообедать. Они говорили о германском вопросе, о выборах, о шахматном турнире. Коротеев старался быть как можно приветливее. Он еще утром подумал: Журавлеву, наверно, тяжело. Кто-кто, а я могу его понять. Может быть, я к нему вообще несправедлив? Многие о нем хорошо отзываются. Да я сам знаю, что он себя не жалеет, работяга, привязан к заводу. Вспомнить только, как он себя вел, когда начался пожар... А недостатки есть у каждого. Трудно себя проверить, - может быть, я ревновал, поэтому старался его принизить? Не знаю... Во всяком случае, теперь я буду с ним держаться дружески.
Тон Коротеева растрогал Ивана Васильевича. Он подумал: я всегда считал Коротеева отличным работником, он ко всему хороший товарищ: не интригует, не подкапывается под меня, как Соколовский. Может быть, ему уже рассказали про Лену? Наверно, рассказали: люди любят трепаться. Лена ему нравилась, он-то знает, что она вертушка, сегодня глаз не сводит, а завтра - до свидания, можете не показываться...
Когда они кончили обедать, Журавлев сказал:
- Есть у мeня к вам разговор. Только здесь говорить неудобно. Приходите ко мне в воскресенье - пообедаем, а потом спокойно потолкуем.
Он неожиданно улыбнулся.
- Я теперь живу, как вы, по-холостяцки...
Вспомнив потом эту фразу, Коротеев подумал: видимо, мучается, хотел показать, что спокоен. Воля у него есть, это я всегда знал, но, оказывается, он ее сильно любит... О чем он хочет со мной разговаривать? Неужели о Лене? Глупости, я сам теряю голову и думаю, что вcе сошли с ума. Наверно, какие-нибудь указания из главка. Насчет проекта Брайнина... Но почему он не пожелал говорить ни в столовой, ни у себя в кабинете? Впрочем, это неважно. Хотел бы я знать, о чем сейчас думает Лена?..
После работы он снова попробовал себя укротить, но сердце не поддавалось. Он шел домой, и вдруг ему псказалось, что впереди Лена, он догнал - пожилая женщина с кошелкой. То и дело в синеватом тумане ему мерещилась Лена...
Нелепо! Но где она может быть?..
Вечером он пошел в клуб: сегодня доклад Брайнина о международном положении, интересно, что он скажет о позиции Франции. Тайком от себя он мечтал: вдруг Лена там? Она иногда ходила на такие доклады... Он опоздал и вошел в длинный темный зал, когда Брайнин, уже рассказав про Берлинское совещание, говорил о положении в Азии: "Индия, так cказать, естественно, встревожена американскими базами в Пакистане..." Коротеев старался в темноте разглядеть лица. Вспыхнул свет. Лены не было.
На следующий вечер он снова сказался в клубе, и этого он объяснить себе никак не мог: показывали старый фильм, который он дважды видел.
Он пошел в клуб еще раз - на вечер самодеятельности. Играли баянисты, потом парочка исполнила болгарский танец, потом Катя Столярова прочитала стихи о борьбе за мир. Коротеев сидел неподвижно: он боялся вглядываться в лица, знал, что Лены нет и что дурь победила.
Всю неделю он бессмысленно искал Лену: несколько раз подходил к школе, стоял, как будто любуется сугробами, повернувшись к зданию спиной и прислушиваясь, не скрипнет ли калитка. Он вспомнил, что Лена бывала у Пухова, разыскал дом, где жил старый учитель, и два часа простоял на холоду у ворот.
Наконец он понял, что не может жить в таком изнуряющем томлении, и дал себе слово не искать больше Лену. Это было в субботу. Вернувшись домой, он взял томик Чехова. Пришел Савченко.
- Дмитрий Сергеевич, вот хорошо, что вы дома! Пойдемте в театр, сегодня премьера - "Гамлет". Вы ведь говорили, что любите Шекспира... У меня лишний билет.
Савченко купил два билета неделю назад. После этого произошло неудачное объяснение с Соней, и он решил больше с ней не встречаться. Билет сказался ненужным. Увидев в окне Коротеева свет, Савченко подумал: позову Дмитрия Сергеевича - вдруг пойдет?.. Он мало на это надеялся и даже удивился, когда Коротеев сказал:
- Пожалуй, пойду. Я "Гамлета" не видел со студенческих времен...
Конечно, Коротеев думал не о "Гамлете", он снова отдался нелепым фантазиям. Лена говорила, что в прошлом сезоне не пропустила ни одной премьеры. Да, но теперь ей, наверно, не до театра... Откуда я знаю? Все может быть... Во всяком случае, ничего нет смешного в том, что я согласился, это не дурацкое хождение возле чужих ворот...
Савченко был в восторге и от "Гамлета", и от декораций, и от того, что уговорил Коротеева пойти с ним. Дмитрий Сергеевич как будто с интересом следил за спектаклем. В антракте Савченко предложил пойти в фойе, Коротеев отказался, остался в кресле, даже не разглядывал публику, читал и перечитывал программу. Ему было стыдно перед самим собой, и, доходя в десятый раз до слов "постановка Заслуженного артиста", он думал: я как Савченко, он даже, кажется, разумнее... Во время следующего антракта он решил выйти покурить имеете с Савченко. Спускаясь по лестнице, он увидел Лену. Он о ней в эту минуту не думал и так растерялся, что не поздоровался. Она шла с какой-то женщиной, - кажется, с Шерер. Он резко обернулся и побежал наверх.
- Елена Борисовна!
Она остановилась и тихо сказала:
- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Я подумала, что вы меня не узнали...
Он хотел поздороваться с Шерер, но Вера Григорьевна исчезла. Он не знал, что сказать. Молчала и Лена. Наконец он выговорил:
- Я хотел вас проведать, но не знал, где вы. Не думал, что встречу вас в театре...
Лена засмеялась.
- Почему? Я вам говорила, что я завзятая театралка. А тем более теперь у меня чудесное настроение. Я ведь очень намучилась с седьмым классом, но есть заметные успехи. Пухов мне во многом помог. Вообще все очень хорошо сложилось. Я теперь живу у Веры Григорьевны. Комнату обещали, но только с осени. А Шурочка обожает Веру Григорьевну, боится, что мы от нее уедем. Вы ее не узнаете - так она выросла. Сегодня я ей купила цветные карандаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Сколько это продолжается? Он начал изводить себя, когда вернулся из отпуска. Полгода .. Дурь сказалась сильнее его. Но сдаться нельзя: он должен себя пересилить.
Почему она все-таки ушла от Журавлева? Я ведь ничего не знаю... Что, если она переживает то же самое. Вздор, я это почувствовал бы. Притворяться она не умеет. В романах так часто бывает: писатель, чтобы было интереснее, нарочно запутывает - он не догадался, она не поняла. А в жизни все много проще. Такие недомолвки могут быть только у очень молодых. У Савченко... Недаром он спрашивал, что ему делать. А я из этого возраста вышел. Глупо тешить себя иллюзиями, даже непристойно.
Во время обеденного перерыва Коротеева позвал к себе Журавлев: хотел поговорить о сварных кронштейнах - у него серьезные опасения. Коротеев рассказал про разговор с Егоровым - нужно изменить методы сварки.
Потом Журавлев предложил вместе пообедать. Они говорили о германском вопросе, о выборах, о шахматном турнире. Коротеев старался быть как можно приветливее. Он еще утром подумал: Журавлеву, наверно, тяжело. Кто-кто, а я могу его понять. Может быть, я к нему вообще несправедлив? Многие о нем хорошо отзываются. Да я сам знаю, что он себя не жалеет, работяга, привязан к заводу. Вспомнить только, как он себя вел, когда начался пожар... А недостатки есть у каждого. Трудно себя проверить, - может быть, я ревновал, поэтому старался его принизить? Не знаю... Во всяком случае, теперь я буду с ним держаться дружески.
Тон Коротеева растрогал Ивана Васильевича. Он подумал: я всегда считал Коротеева отличным работником, он ко всему хороший товарищ: не интригует, не подкапывается под меня, как Соколовский. Может быть, ему уже рассказали про Лену? Наверно, рассказали: люди любят трепаться. Лена ему нравилась, он-то знает, что она вертушка, сегодня глаз не сводит, а завтра - до свидания, можете не показываться...
Когда они кончили обедать, Журавлев сказал:
- Есть у мeня к вам разговор. Только здесь говорить неудобно. Приходите ко мне в воскресенье - пообедаем, а потом спокойно потолкуем.
Он неожиданно улыбнулся.
- Я теперь живу, как вы, по-холостяцки...
Вспомнив потом эту фразу, Коротеев подумал: видимо, мучается, хотел показать, что спокоен. Воля у него есть, это я всегда знал, но, оказывается, он ее сильно любит... О чем он хочет со мной разговаривать? Неужели о Лене? Глупости, я сам теряю голову и думаю, что вcе сошли с ума. Наверно, какие-нибудь указания из главка. Насчет проекта Брайнина... Но почему он не пожелал говорить ни в столовой, ни у себя в кабинете? Впрочем, это неважно. Хотел бы я знать, о чем сейчас думает Лена?..
После работы он снова попробовал себя укротить, но сердце не поддавалось. Он шел домой, и вдруг ему псказалось, что впереди Лена, он догнал - пожилая женщина с кошелкой. То и дело в синеватом тумане ему мерещилась Лена...
Нелепо! Но где она может быть?..
Вечером он пошел в клуб: сегодня доклад Брайнина о международном положении, интересно, что он скажет о позиции Франции. Тайком от себя он мечтал: вдруг Лена там? Она иногда ходила на такие доклады... Он опоздал и вошел в длинный темный зал, когда Брайнин, уже рассказав про Берлинское совещание, говорил о положении в Азии: "Индия, так cказать, естественно, встревожена американскими базами в Пакистане..." Коротеев старался в темноте разглядеть лица. Вспыхнул свет. Лены не было.
На следующий вечер он снова сказался в клубе, и этого он объяснить себе никак не мог: показывали старый фильм, который он дважды видел.
Он пошел в клуб еще раз - на вечер самодеятельности. Играли баянисты, потом парочка исполнила болгарский танец, потом Катя Столярова прочитала стихи о борьбе за мир. Коротеев сидел неподвижно: он боялся вглядываться в лица, знал, что Лены нет и что дурь победила.
Всю неделю он бессмысленно искал Лену: несколько раз подходил к школе, стоял, как будто любуется сугробами, повернувшись к зданию спиной и прислушиваясь, не скрипнет ли калитка. Он вспомнил, что Лена бывала у Пухова, разыскал дом, где жил старый учитель, и два часа простоял на холоду у ворот.
Наконец он понял, что не может жить в таком изнуряющем томлении, и дал себе слово не искать больше Лену. Это было в субботу. Вернувшись домой, он взял томик Чехова. Пришел Савченко.
- Дмитрий Сергеевич, вот хорошо, что вы дома! Пойдемте в театр, сегодня премьера - "Гамлет". Вы ведь говорили, что любите Шекспира... У меня лишний билет.
Савченко купил два билета неделю назад. После этого произошло неудачное объяснение с Соней, и он решил больше с ней не встречаться. Билет сказался ненужным. Увидев в окне Коротеева свет, Савченко подумал: позову Дмитрия Сергеевича - вдруг пойдет?.. Он мало на это надеялся и даже удивился, когда Коротеев сказал:
- Пожалуй, пойду. Я "Гамлета" не видел со студенческих времен...
Конечно, Коротеев думал не о "Гамлете", он снова отдался нелепым фантазиям. Лена говорила, что в прошлом сезоне не пропустила ни одной премьеры. Да, но теперь ей, наверно, не до театра... Откуда я знаю? Все может быть... Во всяком случае, ничего нет смешного в том, что я согласился, это не дурацкое хождение возле чужих ворот...
Савченко был в восторге и от "Гамлета", и от декораций, и от того, что уговорил Коротеева пойти с ним. Дмитрий Сергеевич как будто с интересом следил за спектаклем. В антракте Савченко предложил пойти в фойе, Коротеев отказался, остался в кресле, даже не разглядывал публику, читал и перечитывал программу. Ему было стыдно перед самим собой, и, доходя в десятый раз до слов "постановка Заслуженного артиста", он думал: я как Савченко, он даже, кажется, разумнее... Во время следующего антракта он решил выйти покурить имеете с Савченко. Спускаясь по лестнице, он увидел Лену. Он о ней в эту минуту не думал и так растерялся, что не поздоровался. Она шла с какой-то женщиной, - кажется, с Шерер. Он резко обернулся и побежал наверх.
- Елена Борисовна!
Она остановилась и тихо сказала:
- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Я подумала, что вы меня не узнали...
Он хотел поздороваться с Шерер, но Вера Григорьевна исчезла. Он не знал, что сказать. Молчала и Лена. Наконец он выговорил:
- Я хотел вас проведать, но не знал, где вы. Не думал, что встречу вас в театре...
Лена засмеялась.
- Почему? Я вам говорила, что я завзятая театралка. А тем более теперь у меня чудесное настроение. Я ведь очень намучилась с седьмым классом, но есть заметные успехи. Пухов мне во многом помог. Вообще все очень хорошо сложилось. Я теперь живу у Веры Григорьевны. Комнату обещали, но только с осени. А Шурочка обожает Веру Григорьевну, боится, что мы от нее уедем. Вы ее не узнаете - так она выросла. Сегодня я ей купила цветные карандаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72