По временам он посматривал на Шевырева и, кажется, очень хотел заговорить, но не решался. Шевырев заметил это, однако смотрел холодно и никакой поддержки не оказывал.
Наконец, после одной особенно козырной выходки парня с серьгой, вызвавшей громовой хохот мастеровых и окончательное смущение легковерного мужичонки, длинношеий человек повернулся к Шевыреву и, искательно улыбнувшись, показал на парня головой.
- Отча-янной, должно быть, жизни человек! - вежливо заметил он.
- Да... - неохотно отозвался Шевырев.
Длинношеий человек, точно этого только и нужно было, решительно повернулся и с таким видом, как будто махнув на все рукой, сказал:
- Вы, товарищ, из наших... рабочий, видно?
- Да, - опять коротко ответил Шевырев. Длинношеего человека всего передернуло.
- Послушайте, можно вас просить... Я только три дня, как приехал в столицу... Нельзя ли у вас узнать, как бы мне насчет работы. Слесарь я... А?
Глаза его смотрели на Шевырева просительно и робко, но лицо все-таки сохраняло восторженное выражение.
Шевырев помолчал.
- Не знаю, - ответил он, - я сам без работы. Работы нигде нет... Застой. В городе сейчас несколько десятков тысяч безработных...
Человек с восторженным лицом, слегка открыв рот, молча смотрел на Шевырева. Потом лицо его стало меняться, бледнеть и распускаться и вдруг приняло выражение наивного бессильного отчаяния. Он откинулся на спинку стула и развел руками.
- Зачем вы сюда приехали? - неожиданно и даже озлобленно спросил Шевырев. - Неужели вы не знаете, сколько голодного народу сюда едет. Сидели бы там, где были.
Человек опять развел руками.
- Нельзя было... Рассчитали по волчьему билету... Что ж станешь делать?
- За что ж так? - почти равнодушно спросил Шевырев.
- Так. Забастовка. Ну... депутатом товарищи выбрали... Тогда-то не смели трогать, а теперь, как успокоение пошло, и припомнили, значит... Ну, и вон!
- А вы где работали?
- На копях... В слесарях был.
- Депутатом были?.. Что ж товарищи не выручили?
Шевырев произнес это со странным и недобрым выражением, но смотрел в сторону, точно внимательно прислушивался к новой брехне парня с серьгой.
Слесарь удивленно посмотрел на Шевырева.
- Какая там выручка!.. Пригнали три роты солдат, пулемет поставили... Вот и все!
- А вы разве не знали, что этим кончится?
- То есть... в будущем, разумеется... а пока, конечно, знал...
- Зачем же шли?
- То есть как зачем?.. Товарищи выбрали...
- А вы бы отказались, - по-прежнему безучастно глядя в сторону, возразил Шевырев.
- Ну, как же так... Если все станут отказываться, тогда что ж...
- Однако же против пулеметов лезть все отказались?
- Это дело другое... Мало ли что, на смерть!.. Люди семейные, жены, дети.
- А вы бессемейный?
Слесарь слегка вздрогнул, потупился, потер лоб и тихо ответил:
- Мать есть...
Он помолчал, глядя в угол; и, казалось, тоже внимательно слушал забористого парня с серьгой.
- И хотел посля того инженер выдать за меня дочь, да я отказался...
- П-пчему? - с жалостливым недоверием спросил мужичонка, вперив восхищенный взгляд в рот парню.
- А пытаму, милый человек, что я мастеровой, пролетарий, а она дворянка. Конешно, очень она мне и самому приглянулась, а только нам не рука... На прощанье, значит, она мне сама шампанского вынесла и говорит: "Я вас, Елизар Иваныч, очень уважаю и всегда помнить буду..." Ну, и... кольцо золотое дала... Как же!
- Ну? - придвинулся мужичонка.
- Ну, что ж... Кольцо и теперь... в ломбарде за пять цалковых лежит. Нонича я не при деньгах, опосля уже выкуплю, носить буду... Нельзя, потому память!
- А что, братцы, я вам скажу! - вдруг совершенно другим голосом сказал парень, поворачиваясь к прочим слушателям. - Попал я в Пензе на аглицкий завод, братьев Морис называется... Так вот, братцы, штука!.. Штрафов никаких, за болезнь без вычету, для рабочих каменные флигеля с мебелью... Ну, просто как в царствие небесное попал... Обращение деликатное, сам старый англичанин все на вы и за руку, как товарищ все равно... Не то что у нас, а прямо, можно сказать, рабочему человеку человеческое житье предоставлено и...
- Ну, будя врать! - неожиданно рассердился мужичонка и махнул рукой с разочарованным видом. - Мелет, не знай что!.. А я, дурак, слушаю...
- Ей-Богу, верно! - с искренним жаром побожился парень.
- А, ну тебя! - окончательно рассвирепел мужичонка. - Вот врет! Тьфу!
Он сердито встал и отошел в угол, где принялся свертывать ножку, что-то оскорбленно ворча про себя.
Слесарь быстро пригнулся к Шевыреву и пробормотал:
- Шестой месяц из дому... Может, и померла старушка с голоду...
Черное лицо его покривилось.
- Что ж, если вы правду говорите, что на работу рассчитывать нельзя, тогда что же... С моста да в воду?
Он быстро поставил локти на стол и запустил пальцы в вихрастые волосы.
- Пустое, - возразил Шевырев.
- А как же иначе? - моментально поднял голову слесарь. - С голоду умирать, что ли?
Шевырев медленно и недобро улыбнулся.
- Говорят, смерть от воды - самая мучительная... С голоду, пожалуй, лучше...
Чернолицый слесарь широко открыл глаза и вопросительно посмотрел на Шевырева.
- Да и что вы докажете тем, что утопитесь?.. Одним голодным меньше, им же лучше!..
- А что же делать?
- Ищите работы, если ничего другого не придумаете, - вскользь заметил Шевырев. Слесарь отчаянно махнул рукой.
- Я шесть месяцев ищу... Нигде не возьмут - политический!.. По ночлежкам ночую, по три дня голодаю... Теперь на работу стань, пожалуй, и силы не хватит... Позавчера милостыню просил... До чего дошло!
- Как?
- Да так... Просил, и все тут... Шла какая-то барыня, ну, я и попросил...
- Дала?
- Нет. Говорит, мелочи нет...
- Ага, мелочи! - обронил Шевырев одним уголком губ.
Он положил руку на стол и забарабанил пальцами. Слесарь внимательно и безнадежно следил за этим мелким нервным движением. Вокруг кричали, шумели и ругались, а в бильярдной тупо стучали мастиковые шары и один, видимо разбитый, катался с грохотом, точно где-то далеко шел поезд. Парень с серьгой перебрался в бильярдную, и оттуда доносился его залихватский голос. Мимо окна все так же, туда и сюда, мелькали ноги. Казалось даже, что это одни и те же люди нарочно ходят мимо окна: пройдут и воротятся, постоят за углом и опять пробегут мимо.
- Ну, хорошо... а добились вы чего-нибудь, по крайней мере? - заговорил Шевырев.
- А как же! - воскликнул слесарь.
С его черным безнадежным лицом произошла мгновенная перемена: глаза заблестели, голова приподнялась и прежнее восторженное выражение разлилось по всей его длинновязой фигуре.
- У нас, знаете, горнорабочие - самый тупой народ. Да и что с них спрашивать: целый день, с пяти часов утра до восьми вечера, под землей. Вечером домой прибежит, поест и спать... А в четыре часа гудок - вставай. Грязь, вода, простуда, то и дело, гляди, взрыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26