Не таращьте на нее глаза, не заговаривайте с ней, не думайте, что она никого еще не любит. Она любит и никого больше не полюбит".
- Парашютов нет, - сказала Рита, останавливаясь. - Ты прав. Может быть, еще не повесили?
- Их давно уже нет.
- Тогда хочу покататься на "чертовом колесе".
Рита и Андрей пошли к колесу. Колесо поднимало кабины высоко над городом.
Андрей купил билеты. Очередь на посадку была небольшой, потому что была весна и там наверху было еще ветрено.
Рита и Андрей заняли места. Им досталась кабина зеленого цвета.
- Как питающий кабель, - сказал Андрей.
Рита засмеялась. Она была счастлива.
Начали заполняться следующие кабины. Рита и Андрей медленно поднимались все выше по мере заполнения других кабин.
- А ведь ты тоже ошибаешься во мне, - вдруг сказала Рита. Она подставила лицо ветру и прикрыла глаза. Веки у нее были чуть голубоватыми, наведенными карандашом, и от этого ресницы тоже казались голубоватыми.
- Как прикажешь понимать? - спросил Андрей. - Подними воротник.
О воротнике Андрей сказал громко, чтобы слышно было в соседней кабине, где сидели ребята с гитарой и смотрели на Риту. Пусть слышат, что Андрей имеет все права на эту девушку, что это его девушка.
Рита не ответила. Тогда Андрей сам поднял воротник ее куртки. Неужели так всегда придется бороться за нее, всячески подчеркивать свои права?
- Я монтирую свой характер, - сказала Рита. Она открыла глаза и смотрела на город. - Внутри нас тоже есть радиосвязь. Генератор идей.
- Значит, это только эпизод в твоей жизни?
- Это моя жизнь, - медленно ответила Рита.
Колесо еще немного поднялось. Кто-то из кабины крикнул вниз:
- Когда же начнем крутиться?
- Это значит, кончилось детство. Кончилась стюардесса, манекенщица, актриса кино, эстрадная певица. Кончились шлягеры. - Рита сложила руки на коленях, соединила пальцы. - Понимаешь меня?
- По-твоему, актрисы, певицы - это не работа?
- Работа. Но я должна была заставить себя делать что-то еще, придумать добавочную нагрузку. Я должна была победить себя. А на стюардессу меня бы не пропустила медицинская комиссия.
Андрей не обратил внимания на ее слова о медицинской комиссии. Он спросил:
- Ты хотела победить себя, как Иванчик, например, и Сережа?
- "Гроссы" требуют все с предельной строгостью.
- Кто еще? Витя Овчинников?
Рита взглянула на него.
- Он пишет - на хвойный лес приятно прыгать.
- Ты хочешь, чтобы мне было стыдно?
- Нет. Я борюсь с собой. У меня есть на это причины.
Рита отвернулась, сняла руки с колен.
Можно вот так любить человека, как Андрей любит Риту, и потом вот так сразу ненавидеть человека, как Андрей ненавидел сейчас Риту. Ненавидел, потому что ревновал. Он мог ее ревновать даже к этому "чертовому колесу", не то что к Вите Овчинникову.
Колесо дернулось и начало вращаться. Кабина Андрея и Риты полетела высоко вверх, над самым городом, потом вниз, к самой земле. Андрей тихонько обнял Риту за плечо. Она отстранилась. Тогда Андрей закричал ей в самое ухо:
- Синхронизм! Обороты совпали!..
На следующий день Андрей не попал на занятия к доценту Успенскому. Он снова был на заводе, на испытательной станции. Он хотел что-то доказать Рите, хотя и не знал, что именно. Завода он не понимал и чувствовал, что не поймет, да и на что это ему? Ему нужна Рита, потому что он ее любит. А Рита? Что она? "Да" или "нет"?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
- Тебе письмо, - сказала Ганка Ладе. - В сельсовете дали.
Ладя взял конверт, прочитал адрес: "Село Бобринцы, заезжему из Москвы скрипачу".
Ладя распечатал конверт. Письмо было от Санди. В конверт была вложена фотография - Санди и Арчибальд, оба стояли в темных солнечных очках. Арчибальд в темных очках просто невозможен. Санди научила его носить очки. Жутко смешно. "А что особенного? - писала Санди. - Где-то в Америке индюк ходит в дождь под зонтиком, а мой Арчи не может ходить летом в солнечных очках?"
- Посмотри, - сказал Ладя и протянул Ганке фотографию.
- Да, - сказала Ганка невозмутимо. - Смешно.
- Он ведь и правда ходит в очках!
- А я и говорю - смешно, - повторила Ганка. - У нас дид Яким и не такое придумывает.
Ладя занимался теперь в школе. Устроила Ганка. Чтобы он был под ее непосредственным контролем. Ладя чувствовал себя так даже лучше: действительно был контроль, и он действительно занимался. Он ощущал ритм занятий. Ладя не любил одиночества. Общение с людьми создавало для него дополнительную нагрузку, без которой он не мог. Он никогда не умел управлять собой по-настоящему, серьезно. Он сам себя никогда не принимал всерьез до конца, может быть, только в отношениях с Андреем. Ему хотелось показать себя, что он есть, что он может, потому что Андрей всегда был разумным и правильным. И честолюбивым. Ладька ущемлял его честолюбие, но при этом приходилось показывать все, на что был способен сам.
Вспомнились письма Киры Викторовны, в которых она писала, что пора взрослеть и отнестись серьезно к тому, к чему ты обязан относиться серьезно. Иначе растеряешь все, что имел. Когда Ладька бывал один, ему казалось, что на самом деле он может растерять и следов не останется. Если бы сейчас они с Андреем опять встали рядом, как тогда на турнире, выиграл бы Ладька? Он не был в этом уверен. Он всегда был откровенным, даже сам перед собой, потому что никогда не был честолюбивым. Хотя в искусстве без этого нельзя, оказывается. Об этом тоже написала Кира Викторовна. А может быть, можно?..
Деньги, которые Ладька заработал в цирке, у него забрала Ганка. Строго выдавала на расходы, чтобы не тратил лишнего и мог бы спокойно заниматься. Не думая о заработках. Так что Ладя вел скромный образ жизни, вполне соответствующий образу жизни стариков. Он тоже оказался на пенсии, был без денег и помалкивал. Носил картуз. Выдал Яким Опанасович: казак без картуза не казак.
Яким Опанасович настоящий Ладин приятель. Даже Ганка сердилась, когда Ладя и Яким Опанасович удалялись на прогулку. Ганка считала, что они просто болтаются из конца в конец села, а Ладе очень нравились эти прогулки. Ладя брал с собой скрипку, и они ходили с Якимом Опанасовичем по селу. Появлялись в хате, куда их приглашали, и Ладя играл так, как этого хотелось людям, которые за его музыкой видели свою жизнь, может быть уже прожитую, и Ладя это понимал. Он играл, чтобы хотя бы на миг что-то возвратить им из молодости, из их прошлого. Ганка никогда не играла, и не потому, что не хотела выступать, просто у нее были другие задачи, и она их выполняла.
У Ладьки не было никаких задач. Он с удовольствием просто играл для стариков в их старых хатах, крытых соломой или камышом. Он всегда мог легко определяться в любой ситуации и обнаруживать основное для себя и для других, удобное и радостное. И еще он умел не нагружать себя однообразным, а значит, и скучным трудом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79