— Я оставляю работы, — сказал он посланным, — но знайте, что прекращаю их лишь на время. Я протестую против насилия и немедленно явлюсь объясниться с вашим губернатором; если же он не удовлетворит мою жалобу, я еду в Тегеран.
— Дело! — сказал полицейский. — Но знайте еще, что мне приказано оставаться здесь до тех пор, пока рабочие не очистят траншей и не возвратятся в свои дома. Я жду!
— Дети! — вскричал тогда Гуша-Нишин, обращаясь к рабочим. — Владыка всех живущих желает, чтобы вы немедленно оставили работы. Возвратитесь в свои жилища и поклонитесь Ему, Оку мира, не вопрошая Его судьбы!
Услышав эту речь, гебры тотчас приостановили работу, сложили инструменты, собрали все пожитки, и выстроившись в ряд, направились мимо своего пастыря в горы.
— Хорошо! — сказал посланец губернатора. — Теперь данное мне поручение исполнено.
— Больше вам нечего здесь делать, — сказал Мориц. — Гаргариди, проводи их!
Когда полицейские скрылись, Катрин с плачем бросилась на шею брата.
— Какое насилие, какая чудовищная несправедливость! — говорила она. — Но ты протестуй, Мориц! Господин Гюйон, нет ли у вас влиятельных знакомых в Тегеране?
— Дорогая мадемуазель Катрин, — сказал лейтенант, — будьте уверены, что я сделаю все от меня зависящее для того, чтобы эта проблема была решена. И думаю, что мои хлопоты не останутся без успеха.
Тем временем Гуша-Нишин отозвал в сторону Морица, который, казалось, не разделял оптимистических надежд лейтенанта.
— Молодой человек, — сказал он, — я читаю твои мысли. Ты не надеешься ни на путешествие в Тегеран, ни на объяснения с губернатором Хамадана. Твои опасения вполне основательны. Но не падай духом!
— Но что же ты предполагаешь делать? — недоумевающе спросил Мориц.
— Положение затруднительное, но столетние притеснения научили нас, что делать в затруднительных случаях. Обманутые сами, мы сами обманем. Нам не позволяют работать днем, так будем работать ночью. Нас могут заметить на поверхности земли, будем продолжать раскопки под землей.
— Под землей! Что ты хочешь сказать?
— Я знаю невдалеке отсюда колодец Гуль-Гек во сто футов глубиною, никому неизвестный. Если из этого колодца проложить подземный ход в этом направлении, какое я тебе укажу, то он приведет вас в узкий коридор, идущий прямо к цитадели. Одно неудобство — тебе придется платить рабочим за подземную работу двойную, может быть, даже тройную плату. Но ведь тебя это не остановит?
— Меня остановит! Да я готов с удовольствием истратить на раскопки все, что имею, до последней полушки!
— Тогда нечего медлить. Хочешь ли ты сегодня же вечером пойти со мною и осмотреть Гуль-Гек? Я предупреждаю тебя, что ты не подвергаешься ни опасностям, ни неожиданным затруднениям.
— Я не боюсь ничего! — вскричал Мориц. — Говори, в котором часу мы отправимся?
— Сегодня вечером, когда спрячется луна.
— Согласен.
— Итак, ровно в полночь ты будешь у подошвы горы Эльвенд, возле упавшего столба, обозначающего место погребения некогда похороненного там чиновника. Я тебя буду ждать там, и мы спустимся вместе.
ГЛАВА X. Гуль-Гек

В полночь, лишь только луна начала скрываться за горизонтом, Мориц, согласно условию, прибыл к разрушенному столбу у подошвы Эльвенда. Старый маг был уже там. Он опирался вместо обычного посоха на тяжелый железный лом и нес в руках свернутую веревочную лестницу.
Обменявшись приветствиями, оба отправились в путь. Ночь была светлая; на небе блестели звезды, и луна, еще не успевшая совсем зайти, проливала слабый свет на дорогу. Старик смелым и решительным шагом шел впереди. Мориц следовал за ним молча, погруженный в свои печальные думы. Внезапная остановка работ крайне расстроила молодого человека, и хотя мадемуазель Кардик употребляла все усилия, чтобы рассеять мрачные мысли брата, старания ее на этот раз остались без успеха.
Время от времени гебр приостанавливался, как бы ориентируясь в окружающей местности. При этом он бормотал невнятные слова на каком-то хрипящем, странном языке, — Мориц предположил, что это или язык древних персов, или тайный язык магов, — а иногда сопровождал их странными жестами: подымал руки вверх, потом опускал их подобно крыльям и запрокидывал назад голову, словно от самого неба ожидал каких-то сверхъестественных указаний. Все это Гуша-Нишин проделывал, как бы забывая о присутствии молодого француза. Между тем последний видел в поступках мага простые уловки шарлатана, имевшие целью его одурачить, и чувство недоверия все более и более стало овладевать им. Наконец, выждав, когда старик остановился и, смотря на небо, вновь начал свои заклинания, археолог положил свою руку на плечо его и холодно спросил:
— Чего ищешь ты, Гуша-Нишин? Не говорил ли ты сам, что хорошо знаешь колодец Гуль-Гек?
— Я его знаю, молодой человек, — замогильным голосом ответил гебр.
— В таком случае, почему мы прямо не идем к нему?
— Чужеземец, я вопрошаю звезды, можно ли мне вместе с нечистым фаранги проникнуть в места, которых еще никогда не оскверняли шаги неверных.
— Что за вздор! — воскликнул Мориц. — Я не дитя, чтобы дурачить меня подобными отговорками. Скажи мне прямо, уверен ли ты действительно в успехе подземных раскопок?
Гебр, сложив руки на груди и склонив голову, не ответил ни слова.
— Отвечай! — повторил Мориц.
Еще несколько мгновений старик продолжал молчать. Потом, подняв голову и простерши руки к небу, он вскричал:
— Просвети меня, Митра! И вы, звезды небесные, внемлите молению ничтожнейшего из ваших служителей и вдохните в меня таинственный дар предвидения! О, со слезами молю вас, обитатели неба, даруйте мне силу разумения! Горе мне, нечестивому безумцу, если я обманываюсь, признавая в юном иностранце того, о котором сказано было в «Книге», что он должен прийти с запада и возвратить нам минувшую славу!
— Что говоришь ты? — спросил Мориц. Гуша-Нишин глубоко вздохнул. Но внезапно магом, казалось, вновь овладел припадок исступления.
— Довольно! — завопил он. — Не спрашивай меня, юный смельчак! Иди, куда ведут тебя звезды. Отдайся судьбе. Да исполнятся пророчества. Твоя слабая рука избрана Митрой, чтобы исполнить его веления. Вперед! Звезды это приказывают.
Словно в припадке безумия, старик большими шагами направился вперед, так что Мориц едва поспевал за ним. Между тем тропинка, которой они шли, скоро кончилась. Потянулась дикая местность, заросшая терновником, через который приходилось пробиваться силой. Его иглы рвали белое платье гебра, а куски скал, там и сям торчавшие из земли, кололи его голые ноги. Несмотря на это, он, казалось, не шел, а летел на крыльях.
Так прошло около часа. Наконец гебр остановился и, обратив свое лицо к небу, сказал:
— Ну вот, мы и у цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42