Он скользил бесшумно, как призрак. Прежде чем вернуться в дом, я вставил несколько училок, которые подавили страх, боль, гнев, голод и жажду; училка немецкого языка уже была подключена, но, похоже, она не пригодится мне сегодня.
Я направился к кабинету Сейполта, собираясь хорошенько обыскать стол. Но на пороге меня окликнули:
– Люц?
Я повернулся. Билл не соврал – покойный действительно любил длинноногих блондинок. – Люц? – повторила она. – Bist du noch beteit? (Ты уже готов нем.)
– Ich heisse Marid Audra? Fraulein. Wissen Sie wo lutz ist? (Меня зовут Марид Одран, фрейлейн Не знаете ли вы, где Люц? нем.)
Моя училка работала на полную мощность: я не просто переводил с арабского на немецкий, но говорил на языке, который словно знал с самого детства.
– Разве его здесь нет? – спросила она.
– Нет, и Рейнхарта я тоже никак не могу найти.
– Должно быть, они уже уехали в город. За ленчем шел разговор о том, что неплохо прогуляться.
– Готов поспорить, они отправились ко мне в отель. Мы договорились пообедать вместе, и я решил, что должен встретиться с ними здесь. Нанял машину.
Господи, какая глупость! Сейчас позвоню в отель и оставлю Люцу записку, а затем вызову другое такси. Поедете со мной?
Она задумчиво покусала ноготь.
– Даже не знаю… – ответила она очень нерешительным тоном.
– Вы уже видели город? Она нахмурилась:
– Я не видела ничего, кроме этого дома, ни разу не вылезала на свет Божий с тех пор, как оказалась здесь, – сказала она жалобно.
Я кивнул:
– О, мой друг всегда чересчур серьезно относится к работе. Уверяет, что любит проводить время весело, наслаждаться жизнью, а на самом деле сохнет за делом сам и заставляет сохнуть окружающих. Не хочу осуждать его – в конце концов, он один из моих старейших партнеров по бизнесу и лучший друг, – но думаю, такой образ жизни вреден для здоровья.
– И я все время твержу ему об этом.
– Так почему бы нам не вернуться в отель? Может быть, мы вместе поможем ему расслабиться немного сегодня вечером? Обед, небольшое шоу. Будьте моей гостьей! Я настаиваю.
Она улыбнулась:
– Только позвольте мне…
– Мы должны спешить, – прервал я ее. – Если быстро не доберемся до отеля, Люц поедет домой. Он весьма нервный человек. Тогда придется возвращаться сюда.
Как вы знаете, дорога просто ужасная. Идемте, время не терпит.
– Но если мы собираемся обедать… Мне следовало бы догадаться!
– Ваш наряд вам очень к лицу, моя дорогая; но если вы так не считаете… то прошу позволения купить вам другой, по вашему выбору, со всеми необходимыми аксессуарами. Люц сделал мне множество подарков. Я с удовольствием отвечу на его щедрость подобным образом. Мы можем отправиться в магазины прямо перед обедом. Я знаю несколько очень изысканных английских, французских и итальянских заведений; уверен, вам понравится. Кстати, вы успеете выбрать вечерний наряд, пока мы с Люцем будем обсуждать наши проблемы. Все прекрасно устроится.
Я вывел ее через парадный вход. Мы зашагали по гравийной дорожке к такси Билла. Открыв заднюю дверцу, я усадил ее в машину, затем обошел вокруг и сел с другой стороны.
– Билл, – обратился я к нему по-арабски, – назад в город. Отель "Палаццо ди Марко Аврелио".
Билл посмотрел на меня с раздражением.
– Знаешь, Марк Аврелий ведь тоже мертв, – сказал он и завел мотор.
Я похолодел, пытаясь сообразить, что значит это "тоже". Потом повернулся к красотке, сидящей рядом.
– Не обращай внимания на водителя, – сказал я ей по-немецки, решив, что сейчас самое время перейти на "ты". – Он безумен, как все американцы. Такова воля Аллаха.
– Ты не позвонил в отель, – сказала она, даря мне нежную улыбку.
Ей понравилась мысль приобрести новый наряд и украшения к нему просто по случаю совместного обеда. Я для нее был психованным арабом, лопающимся от богатства. Такие психованные арабы ей нравились.
– Да, не позвонил. Сделаю это, как только мы доберемся туда.
Она сморщила носик.
– Но если мы уже будем там…
– Ты не понимаешь, – прервал я ее. – Обычно клиенты улаживают подобные дела с портье. Но когда гости особые, – такие как герр Сейполт и я, – следует говорить лично с управляющим.
Ее глаза расширились.
– О!
Я оглянулся на сверкающий свежими красками парк, созданный богатством Сейполта на самой границе с наступающими дюнами. Через пару недель это место станет таким же сухим и мертвым, как сердцевина Великой Пустыни… Я повернулся к своей спутнице и непринужденно улыбнулся. Мы проболтали всю дорогу до города.
Глава 16
Добравшись до отеля, я оставил блондиночку в удобном кресле в холле. Ее звали Труди (просто Труди и все, никакой фамилии, заявила она с блаженной улыбкой). Близкая подруга Люца Сейполта; гостит в его доме больше недели. Их познакомил один общий приятель. М-да… Неразлучные друзья: Труди, самая милая и раскованная девушка в мире, и Сейполт, который, оказывается, в душе добрый и открытый парень, а все эти интриги и убийства – просто маска, чтобы дурачить окружающих.
Я отправился звонить, но не управляющему, а Оккингу. Он сказал, чтобы я покараулил Труди, пока он будет отрывать от стула свою толстую ленивую задницу.
Из всех училок я оставил только языковую: без нее мы с Труди вообще не сможем понять друг друга. Вот тогда-то мне и пришлось уяснить пункт номер сто пятьдесят четыре из перечня особо важных сведений о спецучилках, которыми одарил меня Папа. "За все приходится платить". Понимаете, на самом деле я знал это; выучил еще много-много лет назад, сидя на коленях у матушки. Просто такие истины почему-то постоянно забываются, и приходится каждый раз открывать их заново.
"Никому никогда ничего не достается даром". Во время визита на виллу Сейполта училки все время держали под контролем мои гормоны. Когда я вернулся, чтобы обыскать рабочий стол немца, я должен был пребывать в полувменяемом состоянии от страха и массы сопутствующих эмоций, зная, что изуродованные трупы, которые я обнаружил, стали таковыми совсем недавно, и ублюдок Хан вполне может еще сшиваться где-то поблизости. А когда Труди неожиданно воскликнула:
"Люц?" – любой нормальный человек получил бы инфаркт.
Так вот, когда я вытащил училки, обнаружилось, что я вовсе не избежал всего этого, а просто отложил удовольствие на некоторое время. И этот момент наступил! Мой мозг и нервы сразу как бы сжались, сплелись в тугой клубок.
Невозможно было отделить одну эмоциональную "нить" от другой: я испытывал дикий, бессмысленный, животный ужас, страстную ненависть к Хану за поистине дьявольский метод, с помощью которого он хотел остаться неуловимым, и за то, что этот подонок заставил меня созерцать плоды своей бесчеловечной жестокости.
Накатила волна страшной усталости и боли в работавших сверх всякой меры мускулах (училка "запрещала" мозгу и телу чувствовать утомление и физическую боль, и в результате я сейчас получил и то, и другое);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Я направился к кабинету Сейполта, собираясь хорошенько обыскать стол. Но на пороге меня окликнули:
– Люц?
Я повернулся. Билл не соврал – покойный действительно любил длинноногих блондинок. – Люц? – повторила она. – Bist du noch beteit? (Ты уже готов нем.)
– Ich heisse Marid Audra? Fraulein. Wissen Sie wo lutz ist? (Меня зовут Марид Одран, фрейлейн Не знаете ли вы, где Люц? нем.)
Моя училка работала на полную мощность: я не просто переводил с арабского на немецкий, но говорил на языке, который словно знал с самого детства.
– Разве его здесь нет? – спросила она.
– Нет, и Рейнхарта я тоже никак не могу найти.
– Должно быть, они уже уехали в город. За ленчем шел разговор о том, что неплохо прогуляться.
– Готов поспорить, они отправились ко мне в отель. Мы договорились пообедать вместе, и я решил, что должен встретиться с ними здесь. Нанял машину.
Господи, какая глупость! Сейчас позвоню в отель и оставлю Люцу записку, а затем вызову другое такси. Поедете со мной?
Она задумчиво покусала ноготь.
– Даже не знаю… – ответила она очень нерешительным тоном.
– Вы уже видели город? Она нахмурилась:
– Я не видела ничего, кроме этого дома, ни разу не вылезала на свет Божий с тех пор, как оказалась здесь, – сказала она жалобно.
Я кивнул:
– О, мой друг всегда чересчур серьезно относится к работе. Уверяет, что любит проводить время весело, наслаждаться жизнью, а на самом деле сохнет за делом сам и заставляет сохнуть окружающих. Не хочу осуждать его – в конце концов, он один из моих старейших партнеров по бизнесу и лучший друг, – но думаю, такой образ жизни вреден для здоровья.
– И я все время твержу ему об этом.
– Так почему бы нам не вернуться в отель? Может быть, мы вместе поможем ему расслабиться немного сегодня вечером? Обед, небольшое шоу. Будьте моей гостьей! Я настаиваю.
Она улыбнулась:
– Только позвольте мне…
– Мы должны спешить, – прервал я ее. – Если быстро не доберемся до отеля, Люц поедет домой. Он весьма нервный человек. Тогда придется возвращаться сюда.
Как вы знаете, дорога просто ужасная. Идемте, время не терпит.
– Но если мы собираемся обедать… Мне следовало бы догадаться!
– Ваш наряд вам очень к лицу, моя дорогая; но если вы так не считаете… то прошу позволения купить вам другой, по вашему выбору, со всеми необходимыми аксессуарами. Люц сделал мне множество подарков. Я с удовольствием отвечу на его щедрость подобным образом. Мы можем отправиться в магазины прямо перед обедом. Я знаю несколько очень изысканных английских, французских и итальянских заведений; уверен, вам понравится. Кстати, вы успеете выбрать вечерний наряд, пока мы с Люцем будем обсуждать наши проблемы. Все прекрасно устроится.
Я вывел ее через парадный вход. Мы зашагали по гравийной дорожке к такси Билла. Открыв заднюю дверцу, я усадил ее в машину, затем обошел вокруг и сел с другой стороны.
– Билл, – обратился я к нему по-арабски, – назад в город. Отель "Палаццо ди Марко Аврелио".
Билл посмотрел на меня с раздражением.
– Знаешь, Марк Аврелий ведь тоже мертв, – сказал он и завел мотор.
Я похолодел, пытаясь сообразить, что значит это "тоже". Потом повернулся к красотке, сидящей рядом.
– Не обращай внимания на водителя, – сказал я ей по-немецки, решив, что сейчас самое время перейти на "ты". – Он безумен, как все американцы. Такова воля Аллаха.
– Ты не позвонил в отель, – сказала она, даря мне нежную улыбку.
Ей понравилась мысль приобрести новый наряд и украшения к нему просто по случаю совместного обеда. Я для нее был психованным арабом, лопающимся от богатства. Такие психованные арабы ей нравились.
– Да, не позвонил. Сделаю это, как только мы доберемся туда.
Она сморщила носик.
– Но если мы уже будем там…
– Ты не понимаешь, – прервал я ее. – Обычно клиенты улаживают подобные дела с портье. Но когда гости особые, – такие как герр Сейполт и я, – следует говорить лично с управляющим.
Ее глаза расширились.
– О!
Я оглянулся на сверкающий свежими красками парк, созданный богатством Сейполта на самой границе с наступающими дюнами. Через пару недель это место станет таким же сухим и мертвым, как сердцевина Великой Пустыни… Я повернулся к своей спутнице и непринужденно улыбнулся. Мы проболтали всю дорогу до города.
Глава 16
Добравшись до отеля, я оставил блондиночку в удобном кресле в холле. Ее звали Труди (просто Труди и все, никакой фамилии, заявила она с блаженной улыбкой). Близкая подруга Люца Сейполта; гостит в его доме больше недели. Их познакомил один общий приятель. М-да… Неразлучные друзья: Труди, самая милая и раскованная девушка в мире, и Сейполт, который, оказывается, в душе добрый и открытый парень, а все эти интриги и убийства – просто маска, чтобы дурачить окружающих.
Я отправился звонить, но не управляющему, а Оккингу. Он сказал, чтобы я покараулил Труди, пока он будет отрывать от стула свою толстую ленивую задницу.
Из всех училок я оставил только языковую: без нее мы с Труди вообще не сможем понять друг друга. Вот тогда-то мне и пришлось уяснить пункт номер сто пятьдесят четыре из перечня особо важных сведений о спецучилках, которыми одарил меня Папа. "За все приходится платить". Понимаете, на самом деле я знал это; выучил еще много-много лет назад, сидя на коленях у матушки. Просто такие истины почему-то постоянно забываются, и приходится каждый раз открывать их заново.
"Никому никогда ничего не достается даром". Во время визита на виллу Сейполта училки все время держали под контролем мои гормоны. Когда я вернулся, чтобы обыскать рабочий стол немца, я должен был пребывать в полувменяемом состоянии от страха и массы сопутствующих эмоций, зная, что изуродованные трупы, которые я обнаружил, стали таковыми совсем недавно, и ублюдок Хан вполне может еще сшиваться где-то поблизости. А когда Труди неожиданно воскликнула:
"Люц?" – любой нормальный человек получил бы инфаркт.
Так вот, когда я вытащил училки, обнаружилось, что я вовсе не избежал всего этого, а просто отложил удовольствие на некоторое время. И этот момент наступил! Мой мозг и нервы сразу как бы сжались, сплелись в тугой клубок.
Невозможно было отделить одну эмоциональную "нить" от другой: я испытывал дикий, бессмысленный, животный ужас, страстную ненависть к Хану за поистине дьявольский метод, с помощью которого он хотел остаться неуловимым, и за то, что этот подонок заставил меня созерцать плоды своей бесчеловечной жестокости.
Накатила волна страшной усталости и боли в работавших сверх всякой меры мускулах (училка "запрещала" мозгу и телу чувствовать утомление и физическую боль, и в результате я сейчас получил и то, и другое);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88