Приняты решения, которые дадут возможность немедленно пресечь беспорядки в департаментах Рейна и Луары, а также постановлено, что когда претенденты будут схвачены, их поместят в одиночные камеры Люксембургской тюрьмы: помещения уже готовы и охрана на местах.
Большой банкет, который предполагалось устроить сегодня во дворце для дипломатического корпуса, отложен; все послы, ввиду внезапной болезни, слегли в постель.
* * *
Послы отправили курьеров с донесениями своим правительствам.
* * *
Его величество король Бельгийский покинул Тюильри.
ГЛАВА III
Продвижение претендентов. - Исторический обзор
Возобновляя свой рассказ, мы попытаемся сжато и исчерпывающе изложить на немногих страницах факты, которые описаны в цитированных выше газетах много подробнее.
В то время было уже ясно, что беспорядки в департаментах носят серьезный характер и что силы, сплотившиеся вокруг обоих претендентов на престол, весьма значительны. У них оказались сторонники в самом Париже, впрочем, у кого их там не было? - и почтенный царствующий монарх был в сильной тревоге, полагая, что жизнь его на склоне лет отнюдь не так безмятежна, как он того заслужил благодаря своим добродетелям и преклонному возрасту.
Его родительское сердце особенно сокрушалось, когда он размышлял о судьбе, уготованной его детям, внукам и правнукам, бурно плодившимся вокруг него. Внук короля, наследный принц, женатый на принцессе из королевского рода Шлиппен-Шлоппен, имел четырнадцать детей, и всем им было щедро пожаловано государственное содержание. Его брата, графа д'Э, бог благословил не менее многочисленным потомством. Принц Немурский был бездетен; но принцы Жуанвильский, Омальский и Монпансье (женатые на бразильских принцессах Януарии и Фебруарии, а также на принцессе Соединенных Штатов Америки, где 4 июля 1856 года была провозглашена монархия и начал царствовать император Дафф-Грин Первый), счастливые отцы огромных семейств, все были благосклонно одарены сенатом, который давно уже раболепно исполнял волю его величества Луи-Филиппа.
Герцог Омальский был королем Алжира, так как вступил (незадолго перед тем) в брак с принцессой Бадруль-будурской, дочерью его величества Абд-эль-Кадера. Принц Жуанвильский пользовался всенародной любовью благодаря славной победе, одержанной им над английским флотом под командованием адмирала принца Уэльского, чей стодвадцатипушечный корабль "Ричард Кобден" был взят в плен тридцатишестипушечным фрегатом "Прекрасная Наседка"; по каковому случаю остальные сорок пять парусных и семьдесят девять паровых военных судов спустили флаги, капитулировав перед героическим французским флотом, численность которого составляла всего одну четверть английского. Победа была одержана прежде всего благодаря отваге прославленных французских морских кавалеристов, предпринявших под начальством бестрепетного Жуанвиля несколько блестящих атак, и хотя Ирландская бригада с обычной своей скромностью пыталась присвоить всю славу, но, поскольку в деле участвовали лишь трое представителей этой нации, беспристрастный историк должен отдать пальму первенства мужественным сынам Галлии.
При столь обширном семействе, кормившемся за счет страны, вполне понятны опасения достойного короля, как бы не началась революция и снова не пустила его по миру. Как тогда содержать такое семейство? Сколь ни велика была королевская казна (ибо, как известно, он скопил около ста тридцати миллиардов и хранил их в подвалах Тюильри), все же эта сумма окажется ничтожной, если разделить ее среди потомства; и, кроме того, он, естественно, предпочитал попросту брать у Франции столько, сколько верный его народ мог дать.
Понимая, что опасность неминуема и что деньги, если их умело пустить в ход, нередко оказываются действенней меча, королевские министры страстно желали, чтобы король уделил часть накопленных им богатств на ведение войны. Но монарх, с осторожностью, свойственной преклонному возрасту, отверг это предложение; он заявил, что предпочитает вверить себя своему преданному народу, который, без сомнения, достойно встретит суровое испытание. Обе палаты откликнулись на его призыв с обычными верноподданническими чувствами. На торжественном заседании этих законодательных органов король, окруженный своей семьей, объяснил, сколь опасное создалось положение. После этого его величество, вся королевская семья, королевские министры и обе палаты, в соответствии с древним обычаем, прослезились и, воздев руки к потолку, поклялись в вечной верности королевской династии и Франции, а затем горячо заключили друг друга в объятия.
Незачем и говорить, что в тот же вечер двести левых депутатов покинули Париж и примкнули к принцу Джону Томасу Наполеону, который к этому времени дошел уже до Дижона: двести пятьдесят три человека (правые, центр и выжидающие) также покинули столицу и принесли присягу верности герцогу Бордосскому. За ними, в соответствии со своими, политическими симпатиями, последовали различные министры и государственные сановники. Из всех министров в Париже остался маршал Тьер, принц Ватерлооский (он нанес поражение англичанам на том самом поле, где прежде они одержали победу, хотя славу, как обычно, хотела присвоить Ирландская бригада); годы расшатали здоровье и ослабили беспредельную силу этого исполина, и говорят, что он остался в Париже только потому, что подагра приковала его к постели.
В столице царило полнейшее спокойствие. Театры и кафе были открыты как ни в чем не бывало, и в балах-маскарадах участвовали восторженные толпы: надеясь на сто двадцать четыре форта, легкомысленная публика считала, что бояться нечего.
Во всем, что не касалось денег, король не пожалел средств, дабы успокоить своих подданных. Он даже самолично прогуливался среди них с зонтиком; но этот знак доверия мало кого тронул. Он пожимал руку каждому встречному; он раздавал кресты Почетного легиона в таком количестве, что рыночная цена на красные ленты подскочила на двести процентов (в результате чего у его величества, перепродававшего этот товар, очистилась кругленькая сумма). Но все эти милости и почести мало действовали на равнодушный народ; а враги Орлеанской династии, вылощенные молодые дворяне из партии генрихопятых, не снимали перчаток, боясь (как они утверждали), что им придется пожать руку достойнейшему из королей; республиканцы же стали носить сюртуки без петлиц, чтобы их не заставили вдеть туда красные ленточки. Курс акций на фондовой бирже не поколебался.
Воззвания обоих претендентов оказали свое влияние. Юноши из школ и кафе (этих знаменитых храмов науки), привлеченные благородным лозунгом принца Наполеона:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Большой банкет, который предполагалось устроить сегодня во дворце для дипломатического корпуса, отложен; все послы, ввиду внезапной болезни, слегли в постель.
* * *
Послы отправили курьеров с донесениями своим правительствам.
* * *
Его величество король Бельгийский покинул Тюильри.
ГЛАВА III
Продвижение претендентов. - Исторический обзор
Возобновляя свой рассказ, мы попытаемся сжато и исчерпывающе изложить на немногих страницах факты, которые описаны в цитированных выше газетах много подробнее.
В то время было уже ясно, что беспорядки в департаментах носят серьезный характер и что силы, сплотившиеся вокруг обоих претендентов на престол, весьма значительны. У них оказались сторонники в самом Париже, впрочем, у кого их там не было? - и почтенный царствующий монарх был в сильной тревоге, полагая, что жизнь его на склоне лет отнюдь не так безмятежна, как он того заслужил благодаря своим добродетелям и преклонному возрасту.
Его родительское сердце особенно сокрушалось, когда он размышлял о судьбе, уготованной его детям, внукам и правнукам, бурно плодившимся вокруг него. Внук короля, наследный принц, женатый на принцессе из королевского рода Шлиппен-Шлоппен, имел четырнадцать детей, и всем им было щедро пожаловано государственное содержание. Его брата, графа д'Э, бог благословил не менее многочисленным потомством. Принц Немурский был бездетен; но принцы Жуанвильский, Омальский и Монпансье (женатые на бразильских принцессах Януарии и Фебруарии, а также на принцессе Соединенных Штатов Америки, где 4 июля 1856 года была провозглашена монархия и начал царствовать император Дафф-Грин Первый), счастливые отцы огромных семейств, все были благосклонно одарены сенатом, который давно уже раболепно исполнял волю его величества Луи-Филиппа.
Герцог Омальский был королем Алжира, так как вступил (незадолго перед тем) в брак с принцессой Бадруль-будурской, дочерью его величества Абд-эль-Кадера. Принц Жуанвильский пользовался всенародной любовью благодаря славной победе, одержанной им над английским флотом под командованием адмирала принца Уэльского, чей стодвадцатипушечный корабль "Ричард Кобден" был взят в плен тридцатишестипушечным фрегатом "Прекрасная Наседка"; по каковому случаю остальные сорок пять парусных и семьдесят девять паровых военных судов спустили флаги, капитулировав перед героическим французским флотом, численность которого составляла всего одну четверть английского. Победа была одержана прежде всего благодаря отваге прославленных французских морских кавалеристов, предпринявших под начальством бестрепетного Жуанвиля несколько блестящих атак, и хотя Ирландская бригада с обычной своей скромностью пыталась присвоить всю славу, но, поскольку в деле участвовали лишь трое представителей этой нации, беспристрастный историк должен отдать пальму первенства мужественным сынам Галлии.
При столь обширном семействе, кормившемся за счет страны, вполне понятны опасения достойного короля, как бы не началась революция и снова не пустила его по миру. Как тогда содержать такое семейство? Сколь ни велика была королевская казна (ибо, как известно, он скопил около ста тридцати миллиардов и хранил их в подвалах Тюильри), все же эта сумма окажется ничтожной, если разделить ее среди потомства; и, кроме того, он, естественно, предпочитал попросту брать у Франции столько, сколько верный его народ мог дать.
Понимая, что опасность неминуема и что деньги, если их умело пустить в ход, нередко оказываются действенней меча, королевские министры страстно желали, чтобы король уделил часть накопленных им богатств на ведение войны. Но монарх, с осторожностью, свойственной преклонному возрасту, отверг это предложение; он заявил, что предпочитает вверить себя своему преданному народу, который, без сомнения, достойно встретит суровое испытание. Обе палаты откликнулись на его призыв с обычными верноподданническими чувствами. На торжественном заседании этих законодательных органов король, окруженный своей семьей, объяснил, сколь опасное создалось положение. После этого его величество, вся королевская семья, королевские министры и обе палаты, в соответствии с древним обычаем, прослезились и, воздев руки к потолку, поклялись в вечной верности королевской династии и Франции, а затем горячо заключили друг друга в объятия.
Незачем и говорить, что в тот же вечер двести левых депутатов покинули Париж и примкнули к принцу Джону Томасу Наполеону, который к этому времени дошел уже до Дижона: двести пятьдесят три человека (правые, центр и выжидающие) также покинули столицу и принесли присягу верности герцогу Бордосскому. За ними, в соответствии со своими, политическими симпатиями, последовали различные министры и государственные сановники. Из всех министров в Париже остался маршал Тьер, принц Ватерлооский (он нанес поражение англичанам на том самом поле, где прежде они одержали победу, хотя славу, как обычно, хотела присвоить Ирландская бригада); годы расшатали здоровье и ослабили беспредельную силу этого исполина, и говорят, что он остался в Париже только потому, что подагра приковала его к постели.
В столице царило полнейшее спокойствие. Театры и кафе были открыты как ни в чем не бывало, и в балах-маскарадах участвовали восторженные толпы: надеясь на сто двадцать четыре форта, легкомысленная публика считала, что бояться нечего.
Во всем, что не касалось денег, король не пожалел средств, дабы успокоить своих подданных. Он даже самолично прогуливался среди них с зонтиком; но этот знак доверия мало кого тронул. Он пожимал руку каждому встречному; он раздавал кресты Почетного легиона в таком количестве, что рыночная цена на красные ленты подскочила на двести процентов (в результате чего у его величества, перепродававшего этот товар, очистилась кругленькая сумма). Но все эти милости и почести мало действовали на равнодушный народ; а враги Орлеанской династии, вылощенные молодые дворяне из партии генрихопятых, не снимали перчаток, боясь (как они утверждали), что им придется пожать руку достойнейшему из королей; республиканцы же стали носить сюртуки без петлиц, чтобы их не заставили вдеть туда красные ленточки. Курс акций на фондовой бирже не поколебался.
Воззвания обоих претендентов оказали свое влияние. Юноши из школ и кафе (этих знаменитых храмов науки), привлеченные благородным лозунгом принца Наполеона:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12