Они приняли решение и выполнили его: набросились на доктора Пинеля и презренных тюремщиков, которые, под видом санитаров, держали их в ужасном плену, и во мгновение ока одолели их. С буйных пленников, томившихся в подвалах, были сняты смирительные рубашки; в эту постыдную одежду были облачены санитары, и их с торжествующим смехом втолкнули под холодный душ. Ворота тюрьмы распахнулись, и герои двинулись в самое пекло!
* * *
На третий день канонада стала заметно стихать; лишь время от времени рявкала какая-нибудь пушка.
* * *
На четвертый день парижане говорили друг другу: "Tiens! Us sont fatigues, les cannoniers des forts!" Ну, видно, они устали, эти пушкари с фортов (франц.).
А почему? Потому что кончился порох? Да, действительно, порох кончился.
Кончился порох, кончились пушки, пушкари, форты, - ничего не осталось. Форты уничтожили друг друга. Грохот битвы стих. Темные тучи рассеялись. Серебристая луна и мерцающие звезды ласково смотрели с безмятежных небес, и вокруг все было мир и покой - покой смерти. Священное, священное молчание!
Да, битва за Париж была окончена. Но где же бойцы? Все полегли - все до единого! А Луи-Филипп? Достославный государь взят в плен в Тюильри; Ирландская бригада окружила дворец: она явилась туда с небольшим опозданием - он уже был занят приверженцами его величества Людовика XVII.
Этот высоконравственный монарх и его сторонники лучше знали дорогу в Тюильри, чем невежественные сыны Эрина. Они прорвали слабый заслон гвардейцев, победоносно вбежали в величественные залы дворца, усадили семнадцатого Людовика на трон его предков, и парижане прочли в "Деба" от пятого ноября знаменитую статью, возвестившую, что гражданская война окончена:
"Наступил конец бедствиям, раздиравшим величайшую державу мира. Европа, которая скорбела о смутах, волновавших грудь Королевы Наций, стоящей во главе цивилизации, теперь может успокоиться. Монарх, о котором мы так давно мечтали, чей образ был скрыт от нас, и все же - о! - так страстно лелеем в сердце каждого француза, снова с нами. Да пребудет с ним благословение божие; да будет тысячу раз благословенна счастливая страна, которая наконец возвращена под его благодетельную, законную и мудрую власть!
Христианнейший из королей Людовик XVII вчера прибыл во дворец Тюильри в сопровождении своих августейших союзников. Его королевское высочество герцог Орлеанский вновь занял пост наместника королевства и вскоре вернется в свою резиденцию в Пале-Рояль. Величайшее счастье, что дети его высочества, находившиеся в бывших фортах Парижа (перед обстрелом, который так удачно завершился их разрушением), вернулись к отцу еще до начала канонады. Они и впредь, как доныне, останутся самыми преданными приверженцами порядка и трона.
Невозможно без слез читать воззвание нашего августейшего монарха.
"Мы, Людовик, и прочее, и прочее...
Дети мои! После девятисот девяноста девяти лет, проведенных в заточении, я вернулся к вам. Круговорот событий, предсказанный древними волхвами, и обращение планет, упомянутое в утраченных Сивиллиных книгах, завершили свое взаимоотталкивающее воздействие и привели (как я всегда был уверен, томясь в глубине своей подземной темницы) к торжеству Ангела Добра и полному поражению мерзкого Синего Дракона.
Когда началась стрельба и все силы мрака принялись совершать свои адские пороховые эволюции, я был поблизости - в своем Шарантонском дворце, в трехстах тридцати трех тысячах миль отсюда, на кольце Сатурна, - и я видел ваши страдания. Они тронули мое сердце, и я сказал: "Разве таблица умножения - это досужий вымысел? Разве знаки Зодиака - лишь болтовня астрономов?"
Я заковал в цепи и обрек на стенания и мрак своего врага доктора Пинеля. Санитаров я велю изжарить заживо. Я призвал к себе своих союзников. Высокие договаривающиеся стороны явились на мой зов: монархи со всех концов земли; властители с Луны и других небесных светил: белые некроманты и бледные пленные духи. Я прошептал мистическое заклятие, и двери распахнулись. Мы с торжеством вступили в Париж по Шарантонскому мосту. Наш багаж не подвергся досмотру в таможне. Бутылочно-зеленые надсмотрщики испугались наших криков и с визгом бежали: они узнали нас и пришли в трепет.
Мои верные пэры и члены палаты депутатов сплотятся вокруг меня. У меня есть друг в Турции, великий визирь мусульман: он бывший протестант и зовется лорд Бруэм. Я послал за ним, дабы он издал для нас законы: он великий знаток юриспруденции, астрологии и всех прочих наук; он поможет моим министрам решить все вопросы. Я отправил ему письмо по почте. Во Франции не будет больше позорных сумасшедших домов, где страдальцы дрожат в смирительных рубашках.
Я сразу узнал своего милого кузена Луи-Филиппа. Он был в своей конторе и считал деньги, о чем меня предупредило древнее пророчество. Он отдал мне ключи от своего золота; я сумею найти ему применение. Умудренный несчастьями, я не расточителен, но и не скуп. Я пожалую своей стране благородные установления вместо этих дьявольских фортов. Больше не будет отлито ни единой пушки. Они - наше проклятье и должны быть переплавлены, чугунные - на железнодорожные рельсы, бронзовые - на статуи прекрасных святых, ангелов и мудрецов, а медные - на деньги, которые будут розданы беднякам. Я сам был беден, и сердце мое преисполнено любви к ним.
Не будет больше бедности; не будет войн; не будет жадности; не будет паспортов; не будет таможен; не будет лжи; не будет медицины.
Мои палаты утвердят эти реформы. Такова моя воля. Я - король.
Подписано: Людовик".
"Вчера некоторую тревогу вызвало прибытие отряда английской пешей гвардии под командованием герцога Дженкинса; сначала они намеревались разграбить город, однако, услышав, что знамя с лилиями снова водружено над Францией, герцог поспешил в Тюильри и предложил его величеству свою верную службу. Предложение было принято, и желтоплюшевая гвардия заняла место швейцарцев, охранявших прежних монархов".
* * *
"Ирландская бригада, размещенная в Тюильри, поступает к нам на службу. Их командующий утверждает, что это они взяли приступом все парижские форты и, взорвав их, шли освобождать Людовика XVII, когда обнаружили, что монарх, к счастью, уже на свободе. Весть об их славной победе послана в Дублин, его величеству королю Ирландии. В его зеленой короне появятся новые лавры!"
* * *
Итак, мы довели до конца нашу историю Великой французской революции 1884 года. Она содержит деяния великие и многообразные, всевозможные доблестные подвиги; она повествует о поразительных превратностях судьбы; она дает моралисту широкое поле для философствования; а иного читателя она, быть может, просто позабавит на досуге. Но пусть этот читатель не воображает, что, коль скоро здесь нет прямой морали, у автора были какие-либо иные намерения, кроме благих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
* * *
На третий день канонада стала заметно стихать; лишь время от времени рявкала какая-нибудь пушка.
* * *
На четвертый день парижане говорили друг другу: "Tiens! Us sont fatigues, les cannoniers des forts!" Ну, видно, они устали, эти пушкари с фортов (франц.).
А почему? Потому что кончился порох? Да, действительно, порох кончился.
Кончился порох, кончились пушки, пушкари, форты, - ничего не осталось. Форты уничтожили друг друга. Грохот битвы стих. Темные тучи рассеялись. Серебристая луна и мерцающие звезды ласково смотрели с безмятежных небес, и вокруг все было мир и покой - покой смерти. Священное, священное молчание!
Да, битва за Париж была окончена. Но где же бойцы? Все полегли - все до единого! А Луи-Филипп? Достославный государь взят в плен в Тюильри; Ирландская бригада окружила дворец: она явилась туда с небольшим опозданием - он уже был занят приверженцами его величества Людовика XVII.
Этот высоконравственный монарх и его сторонники лучше знали дорогу в Тюильри, чем невежественные сыны Эрина. Они прорвали слабый заслон гвардейцев, победоносно вбежали в величественные залы дворца, усадили семнадцатого Людовика на трон его предков, и парижане прочли в "Деба" от пятого ноября знаменитую статью, возвестившую, что гражданская война окончена:
"Наступил конец бедствиям, раздиравшим величайшую державу мира. Европа, которая скорбела о смутах, волновавших грудь Королевы Наций, стоящей во главе цивилизации, теперь может успокоиться. Монарх, о котором мы так давно мечтали, чей образ был скрыт от нас, и все же - о! - так страстно лелеем в сердце каждого француза, снова с нами. Да пребудет с ним благословение божие; да будет тысячу раз благословенна счастливая страна, которая наконец возвращена под его благодетельную, законную и мудрую власть!
Христианнейший из королей Людовик XVII вчера прибыл во дворец Тюильри в сопровождении своих августейших союзников. Его королевское высочество герцог Орлеанский вновь занял пост наместника королевства и вскоре вернется в свою резиденцию в Пале-Рояль. Величайшее счастье, что дети его высочества, находившиеся в бывших фортах Парижа (перед обстрелом, который так удачно завершился их разрушением), вернулись к отцу еще до начала канонады. Они и впредь, как доныне, останутся самыми преданными приверженцами порядка и трона.
Невозможно без слез читать воззвание нашего августейшего монарха.
"Мы, Людовик, и прочее, и прочее...
Дети мои! После девятисот девяноста девяти лет, проведенных в заточении, я вернулся к вам. Круговорот событий, предсказанный древними волхвами, и обращение планет, упомянутое в утраченных Сивиллиных книгах, завершили свое взаимоотталкивающее воздействие и привели (как я всегда был уверен, томясь в глубине своей подземной темницы) к торжеству Ангела Добра и полному поражению мерзкого Синего Дракона.
Когда началась стрельба и все силы мрака принялись совершать свои адские пороховые эволюции, я был поблизости - в своем Шарантонском дворце, в трехстах тридцати трех тысячах миль отсюда, на кольце Сатурна, - и я видел ваши страдания. Они тронули мое сердце, и я сказал: "Разве таблица умножения - это досужий вымысел? Разве знаки Зодиака - лишь болтовня астрономов?"
Я заковал в цепи и обрек на стенания и мрак своего врага доктора Пинеля. Санитаров я велю изжарить заживо. Я призвал к себе своих союзников. Высокие договаривающиеся стороны явились на мой зов: монархи со всех концов земли; властители с Луны и других небесных светил: белые некроманты и бледные пленные духи. Я прошептал мистическое заклятие, и двери распахнулись. Мы с торжеством вступили в Париж по Шарантонскому мосту. Наш багаж не подвергся досмотру в таможне. Бутылочно-зеленые надсмотрщики испугались наших криков и с визгом бежали: они узнали нас и пришли в трепет.
Мои верные пэры и члены палаты депутатов сплотятся вокруг меня. У меня есть друг в Турции, великий визирь мусульман: он бывший протестант и зовется лорд Бруэм. Я послал за ним, дабы он издал для нас законы: он великий знаток юриспруденции, астрологии и всех прочих наук; он поможет моим министрам решить все вопросы. Я отправил ему письмо по почте. Во Франции не будет больше позорных сумасшедших домов, где страдальцы дрожат в смирительных рубашках.
Я сразу узнал своего милого кузена Луи-Филиппа. Он был в своей конторе и считал деньги, о чем меня предупредило древнее пророчество. Он отдал мне ключи от своего золота; я сумею найти ему применение. Умудренный несчастьями, я не расточителен, но и не скуп. Я пожалую своей стране благородные установления вместо этих дьявольских фортов. Больше не будет отлито ни единой пушки. Они - наше проклятье и должны быть переплавлены, чугунные - на железнодорожные рельсы, бронзовые - на статуи прекрасных святых, ангелов и мудрецов, а медные - на деньги, которые будут розданы беднякам. Я сам был беден, и сердце мое преисполнено любви к ним.
Не будет больше бедности; не будет войн; не будет жадности; не будет паспортов; не будет таможен; не будет лжи; не будет медицины.
Мои палаты утвердят эти реформы. Такова моя воля. Я - король.
Подписано: Людовик".
"Вчера некоторую тревогу вызвало прибытие отряда английской пешей гвардии под командованием герцога Дженкинса; сначала они намеревались разграбить город, однако, услышав, что знамя с лилиями снова водружено над Францией, герцог поспешил в Тюильри и предложил его величеству свою верную службу. Предложение было принято, и желтоплюшевая гвардия заняла место швейцарцев, охранявших прежних монархов".
* * *
"Ирландская бригада, размещенная в Тюильри, поступает к нам на службу. Их командующий утверждает, что это они взяли приступом все парижские форты и, взорвав их, шли освобождать Людовика XVII, когда обнаружили, что монарх, к счастью, уже на свободе. Весть об их славной победе послана в Дублин, его величеству королю Ирландии. В его зеленой короне появятся новые лавры!"
* * *
Итак, мы довели до конца нашу историю Великой французской революции 1884 года. Она содержит деяния великие и многообразные, всевозможные доблестные подвиги; она повествует о поразительных превратностях судьбы; она дает моралисту широкое поле для философствования; а иного читателя она, быть может, просто позабавит на досуге. Но пусть этот читатель не воображает, что, коль скоро здесь нет прямой морали, у автора были какие-либо иные намерения, кроме благих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12