На Торе был куцый бархатный жакет и желтое платье. Одежда сидела на ней вкривь и вкось, казалось, будто Тора из нее выросла.
Подруги снова встретились только через неделю, в церкви.
- Не успеваю носа высунуть на улицу. Каждый день собиралась к тебе зайти… - сказала Тора. - Знаешь что, приходи к нам в среду… в среду в три часа… среда самый спокойный день, - сказала она.
Катинка пришла в назначенную среду.
Тора хлопотала на кухне, Катинке пришлось подождать в гостиной. Гостиная была слишком просторной для стоявшей в ней мебели- Ториного приданого; мебель выцвела и потерлась, казалось, старые вещи, расставленные вдоль стен, тщетно силятся дотянуться друг до друга. У окна примостилась модная этажерка с кактусом и бамбуковый столик, покрытый вышитой скатертью. Это была парадная мебель.
На столике лежало несколько томиков стихов в потрепанных переплетах и две панорамы Рейна- воспоминание о свадебном путешествии капитана и Торы.
На высоких, оклеенных желтыми обоями стенах в узеньких позолоченных рамах висели картинки с изображением цветов. Это были розы и анютины глазки, а на их лепестках блестели крупные капли росы, похожие на стеклянные бусины. Катинка узнала цветы- такие картинки Тора рисовала в юности.
- Как видишь, пришлось тряхнуть стариной, чтобы украсить дом, - сказала Тора, она вошла как раз в ту минуту, когда Катинка разглядывала розы, усыпанные стеклянными бусинами.
Капитан в домашней куртке с мягким воротничком распахнул дверь.
- Поесть когда-нибудь дадут? - спросил он.
- У нас гости, Даль, - сказала Тора. Дверь захлопнулась. - Даль чертит карты, - пояснила она.
Вернулся капитан, уже в сюртуке.
- Очень мило, очень мило, - сказал он и начал расхаживать из угла в угол. Когда капитан не чертил карты и не проводил учения, голова его была занята мыслями о платежах и сложными арифметическими выкладками. Вот что пришло на смену былому офицерскому житью и свадебному путешествию с двумя панорамами Рейна.
Тора болтала, не закрывая рта. А Катинка думала: какие беспокойные у нее стали глаза, - она щебечет, а глаза так и бегают от двери к Далю и обратно.
- Четверть уже пробило, - сказал капитан.
- Но мальчики еще не пришли, - отозвалась Тора.
- Поэтому нам и не дают есть, - сказал капитан. - Имейте в виду, фру Бай, в этом доме командуют мальчишки.
Тора промолчала. Капитан сел поодаль на стул возле письменного стола. Спинка стула отвалилась.
- Чтобы я больше не видел этого стула, - сказал капитан.
- Хорошо, Даль…
- Спинка отломилась полгода назад, фру Бай, - сказал капитан и слегка поклонился Катинке. - Такие уж в этом доме порядки.
Грохот на чердачной лестнице оповестил о появлении мальчишек.
- Вот и они, - сказала Тора.
Перешли в столовую. Капитан подал руку Катинке, Тора незаметно приставила к стулу сломанную спинку и прислонила его к стене.
- Где вы были? - спросил капитан.
- Купались, - ответили мальчишки. На самом деле они битый час курили где-то на задворках, а потом окунули головы в кадку с водой.
- Вот это мои, - сказала Тора. Под «моими» она разумела девятилетнего мальчонку и трех маленьких прилизанных девочек.
За едой капитан принимал соду и после каждого глотка обтирал выхоленную, нафабренную наполеоновскую бородку, еще более подчеркивающую усталое выражение его лица.
Капитан заговорил о том, какое жалованье получают | железнодорожные служащие.
Пятеро оболтусов были сыновья богатых землевладельцев, проходившие курс в реальном училище. Хозяйкиных «четверых» они именовали голодранцами и постоянно «жали масло» из девятилетнего мальчишки. В остальном они были вполне добродушные малые.
Аппетит у них был волчий, они всегда жаловались, что голодны, и досыта наедались только «дома, в усадьбе».
Девятилетний малыш переводил большие, старчески умудренные глаза с мальчишек на Тору.
- В честь дорогих гостей пошли в ход остатки былой роскоши, - сказал капитан. Он протянул Катинке салат из огурцов на щербатом блюде.
- Посуда так легко бьется, господин капитан, - сказала Катинка.
Один из мальчишек вполголоса бубнил, что хочет еще картошки, он видел, что на блюде больше ничего не осталось.
- Вот огурцы, - сказала Тора. - Хонешъ прибавки, Даль…
- Но ты сама ничего не ешь, дорогая, - сказала Катинка. - Не хлопочи о нас…
- Милая фру Бай, - сказал капитан. - Ей это доставляет удовольствие. В этом доме не знают, что такое покой.
Тора порезала на кусочки мясо для младшей из прилизанных девочек.
- Ты заметила, у капитана сегодня прекрасное настроение, - сказала она и засмеялась. - Правда, капитан?
- Настроение как настроение.
- Что ты получил по географии, Густав?
- Четверку с минусом, - прогудел бас над тарелкой.
- Ты полагаешь, Густав, твой отец очень обрадуется?
- Отцу наплевать, - прогудел бас.
Встали из-за стола. Вслед мальчишкам по всему дому захлопали двери.
- Так мы и живем, фру Бай, - сказал капитан. - Среди Ториных головорезов… Она боится, как бы у нас в доме не настали тишь и благодать.
Капитан ушел чертить свои карты. Тора стала готовить какую-то сложную кофейную смесь.
- Дай же я помогу тебе, - сказала Катинка.
- Спасибо, детка.
На щеках Торы выступили красные пятна, она сжала себе виски.
- Понимаешь, днем такая уйма всяких дел, - сказала она.
- Не принимай этого слишком близко к сердцу, Тора, - сказала Катинка, но сама она тоже сидела как на иголках.
- Что поделаешь, детка, с утра до вечера верчусь как белка в колесе, - сказала Тора.
Она присела у столика для рукоделия, но ей так и не удалось передохнуть. То и дело хлопала дверь. Мальчишки сговорились, что не дадут хозяйке «покалякать за чашкой кофе». Они поминутно скатывались с лестницы и спрашивали какое-нибудь правило грамматики.
Тора прижимала ладонь ко лбу и переходила с английского на немецкий.
Девятилетний мальчик сел играть гаммы в столовой. - Николай, приспичило тебе играть гаммы, когда у меня голова раскалывается… Перестань.
Николай тихонько сполз с табурета у фортепиано. Тора всегда обрушивалась на собственных детей, когда ее изводили «объедалы».
Тора устроилась в уголке на диване, поджав под себя ноги, как, бывало, в юности.
Заговорили о местных жителях.
- Сплошь новые люди, старожилы все разъехались.
- Да, старожилы разъехались, - сказала Катинка. Она смотрела на Тору - та откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Как глубоко они у нее запали…
- По-моему, скоро никого из старых не останется - один твой брат, - сказала Тора.
- Да, правда… Тора рассмеялась.
- Господи, несчастная твоя невестка, - говорят, она опять на сносях?
- Да, бедняжка.
Обе помолчали. Вдруг Тора открыла глаза и сказала:
- Ах, чего там! Для того мы все и живем, чтобы плодиться.
Тора закрыла глаза, и подруги снова замолчали.
- Да, - сказала Тора, - странная штука жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Подруги снова встретились только через неделю, в церкви.
- Не успеваю носа высунуть на улицу. Каждый день собиралась к тебе зайти… - сказала Тора. - Знаешь что, приходи к нам в среду… в среду в три часа… среда самый спокойный день, - сказала она.
Катинка пришла в назначенную среду.
Тора хлопотала на кухне, Катинке пришлось подождать в гостиной. Гостиная была слишком просторной для стоявшей в ней мебели- Ториного приданого; мебель выцвела и потерлась, казалось, старые вещи, расставленные вдоль стен, тщетно силятся дотянуться друг до друга. У окна примостилась модная этажерка с кактусом и бамбуковый столик, покрытый вышитой скатертью. Это была парадная мебель.
На столике лежало несколько томиков стихов в потрепанных переплетах и две панорамы Рейна- воспоминание о свадебном путешествии капитана и Торы.
На высоких, оклеенных желтыми обоями стенах в узеньких позолоченных рамах висели картинки с изображением цветов. Это были розы и анютины глазки, а на их лепестках блестели крупные капли росы, похожие на стеклянные бусины. Катинка узнала цветы- такие картинки Тора рисовала в юности.
- Как видишь, пришлось тряхнуть стариной, чтобы украсить дом, - сказала Тора, она вошла как раз в ту минуту, когда Катинка разглядывала розы, усыпанные стеклянными бусинами.
Капитан в домашней куртке с мягким воротничком распахнул дверь.
- Поесть когда-нибудь дадут? - спросил он.
- У нас гости, Даль, - сказала Тора. Дверь захлопнулась. - Даль чертит карты, - пояснила она.
Вернулся капитан, уже в сюртуке.
- Очень мило, очень мило, - сказал он и начал расхаживать из угла в угол. Когда капитан не чертил карты и не проводил учения, голова его была занята мыслями о платежах и сложными арифметическими выкладками. Вот что пришло на смену былому офицерскому житью и свадебному путешествию с двумя панорамами Рейна.
Тора болтала, не закрывая рта. А Катинка думала: какие беспокойные у нее стали глаза, - она щебечет, а глаза так и бегают от двери к Далю и обратно.
- Четверть уже пробило, - сказал капитан.
- Но мальчики еще не пришли, - отозвалась Тора.
- Поэтому нам и не дают есть, - сказал капитан. - Имейте в виду, фру Бай, в этом доме командуют мальчишки.
Тора промолчала. Капитан сел поодаль на стул возле письменного стола. Спинка стула отвалилась.
- Чтобы я больше не видел этого стула, - сказал капитан.
- Хорошо, Даль…
- Спинка отломилась полгода назад, фру Бай, - сказал капитан и слегка поклонился Катинке. - Такие уж в этом доме порядки.
Грохот на чердачной лестнице оповестил о появлении мальчишек.
- Вот и они, - сказала Тора.
Перешли в столовую. Капитан подал руку Катинке, Тора незаметно приставила к стулу сломанную спинку и прислонила его к стене.
- Где вы были? - спросил капитан.
- Купались, - ответили мальчишки. На самом деле они битый час курили где-то на задворках, а потом окунули головы в кадку с водой.
- Вот это мои, - сказала Тора. Под «моими» она разумела девятилетнего мальчонку и трех маленьких прилизанных девочек.
За едой капитан принимал соду и после каждого глотка обтирал выхоленную, нафабренную наполеоновскую бородку, еще более подчеркивающую усталое выражение его лица.
Капитан заговорил о том, какое жалованье получают | железнодорожные служащие.
Пятеро оболтусов были сыновья богатых землевладельцев, проходившие курс в реальном училище. Хозяйкиных «четверых» они именовали голодранцами и постоянно «жали масло» из девятилетнего мальчишки. В остальном они были вполне добродушные малые.
Аппетит у них был волчий, они всегда жаловались, что голодны, и досыта наедались только «дома, в усадьбе».
Девятилетний малыш переводил большие, старчески умудренные глаза с мальчишек на Тору.
- В честь дорогих гостей пошли в ход остатки былой роскоши, - сказал капитан. Он протянул Катинке салат из огурцов на щербатом блюде.
- Посуда так легко бьется, господин капитан, - сказала Катинка.
Один из мальчишек вполголоса бубнил, что хочет еще картошки, он видел, что на блюде больше ничего не осталось.
- Вот огурцы, - сказала Тора. - Хонешъ прибавки, Даль…
- Но ты сама ничего не ешь, дорогая, - сказала Катинка. - Не хлопочи о нас…
- Милая фру Бай, - сказал капитан. - Ей это доставляет удовольствие. В этом доме не знают, что такое покой.
Тора порезала на кусочки мясо для младшей из прилизанных девочек.
- Ты заметила, у капитана сегодня прекрасное настроение, - сказала она и засмеялась. - Правда, капитан?
- Настроение как настроение.
- Что ты получил по географии, Густав?
- Четверку с минусом, - прогудел бас над тарелкой.
- Ты полагаешь, Густав, твой отец очень обрадуется?
- Отцу наплевать, - прогудел бас.
Встали из-за стола. Вслед мальчишкам по всему дому захлопали двери.
- Так мы и живем, фру Бай, - сказал капитан. - Среди Ториных головорезов… Она боится, как бы у нас в доме не настали тишь и благодать.
Капитан ушел чертить свои карты. Тора стала готовить какую-то сложную кофейную смесь.
- Дай же я помогу тебе, - сказала Катинка.
- Спасибо, детка.
На щеках Торы выступили красные пятна, она сжала себе виски.
- Понимаешь, днем такая уйма всяких дел, - сказала она.
- Не принимай этого слишком близко к сердцу, Тора, - сказала Катинка, но сама она тоже сидела как на иголках.
- Что поделаешь, детка, с утра до вечера верчусь как белка в колесе, - сказала Тора.
Она присела у столика для рукоделия, но ей так и не удалось передохнуть. То и дело хлопала дверь. Мальчишки сговорились, что не дадут хозяйке «покалякать за чашкой кофе». Они поминутно скатывались с лестницы и спрашивали какое-нибудь правило грамматики.
Тора прижимала ладонь ко лбу и переходила с английского на немецкий.
Девятилетний мальчик сел играть гаммы в столовой. - Николай, приспичило тебе играть гаммы, когда у меня голова раскалывается… Перестань.
Николай тихонько сполз с табурета у фортепиано. Тора всегда обрушивалась на собственных детей, когда ее изводили «объедалы».
Тора устроилась в уголке на диване, поджав под себя ноги, как, бывало, в юности.
Заговорили о местных жителях.
- Сплошь новые люди, старожилы все разъехались.
- Да, старожилы разъехались, - сказала Катинка. Она смотрела на Тору - та откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Как глубоко они у нее запали…
- По-моему, скоро никого из старых не останется - один твой брат, - сказала Тора.
- Да, правда… Тора рассмеялась.
- Господи, несчастная твоя невестка, - говорят, она опять на сносях?
- Да, бедняжка.
Обе помолчали. Вдруг Тора открыла глаза и сказала:
- Ах, чего там! Для того мы все и живем, чтобы плодиться.
Тора закрыла глаза, и подруги снова замолчали.
- Да, - сказала Тора, - странная штука жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36