А ты поразишься так, что и понять ничего не сможешь. И опустится молот, как громовой удар, разобьет темницу твою на тысячи кусочков и выпустит тебя на волю.
Она выпрямилась и бросила взгляд на Джейн.
— Но это еще не сегодня будет.
* * *
Когда Саломе три дня подряд не пришла в школу, все поняли: что-то случилось. Кошкодав объяснил, что она упала с мотоцикла и теперь в больнице. Он сказал, что это доказывает, как опасно развлекаться без присмотра старших, и предложил им всем извлечь для себя урок из этого происшествия.
Но в коридорах рассказывали совсем другое. На перемене к Джейн подошли Скакун-и-Свинтус, неловко ковыляя на трех ногах. Их средний глаз почти уже зарос и глядел обреченно. Они самодовольно ухмылялись.
— Слышала насчет Саломе?
— Нет, — ответила Джейн, — только то, что в классе сказали.
— Она беременна! Ее отослали на детферму, и она никогда не вернется. А догадайся, кто виноват? Не кто иной, как Хебог!
— Откуда вы это все знаете?
— Не ахти какой секрет — Сучок об этом трезвонит налево и направо.
После уроков Джейн увидела Хебога за школой, у футбольного поля. Он подбирал с дорожки кусочки гравия и выкладывал их в линию, а потом, действуя палкой как клюшкой, подбрасывал в воздух. Он сообщил, что его вызывают в Низший Суд.
— И что с тобой сделают?
Хебог пожал плечами, наподдал по очередному камешку, попробовал удар слева.
— Не знаю. Наверное, на завод отправят. Важное преступление для нашего брата, сожительство с дылдами вроде тебя. Извини за выражение.
— Хебог, послушай, я тебе хочу сказать…
— Не хочу слышать. Подавись своим сочувствием. Это моя жизнь, и нечего ее обслюнявливать дешевыми сантиментами.
Джейн пошла домой и подсоединилась к дракону. Она уже перестала заговаривать с ним, но пристрастилась наблюдать за жизнью мерионов. Их цивилизация переживала нелегкие времена. С начала холодов пищи стало не хватать. У них не было ни ферм, ни зернохранилищ, ни складов. Приходилось совершать грабительские набеги на соседей. Солдаты обшарили окрестности на пару сотен метров вокруг. Но чем дальше они забирались, тем уязвимей становились продотряды для партизанских акций, так что вылазки делались все менее продуктивными.
Экономический кризис повлек за собой упадок материальной культуры. Аккуратные домики из консервных банок превратились в лачуги. Голодные мерионы бесцельно бродили по улицам. Всюду шныряли бронированные машины военной полиции — патрульные, не расслабляясь, держали руки на прицеле автоматов. Джейн довелось наблюдать голодный бунт, после которого полиция провела облаву в районе трущоб и сотни крошечных государственных преступников были схвачены и казнены.
Джейн глядела на них часами, думая о том, как бессмысленно жестока жизнь.
* * *
Новый год приближался. Однажды Гвен, поймав Джейн на перемене, вручила ей два картонных билетика.
— Только что из типографии. Первый ряд, середина! — радостно сказала она. — Пора тебе начать с кем-то встречаться, Джейн, ты вполне взрослая. Я знаю, что ты у нас немного застенчивая, но пригласить мальчика, просто так, для начала, — ничего тут такого нет.
— Да, конечно, очень мило с твоей стороны, но…
— Ты можешь пригласить Крысобоя. Я знаю, ты ему нравишься.
Джейн похолодела. Так бывает после укуса пчелы: сначала онемение, потом боль.
— Не нужны мне твои дурацкие билеты! — Она сунула их в руку Гвен и бросилась прочь.
Гвен догнала ее, ухватила за руку, и когда Джейн вырвалась, сгребла ее за плечи и втолкнула в пустой класс, ногой захлопнув за собой дверь.
— А ну, говори, в чем дело!
— А то ты сама не знаешь!
— Нет, не знаю!
— Очень плохо, что не знаешь! — Джейн заплакала.
Гвен смягчилась. Она попыталась успокоить, обнять Джейн, но та сердито вырвалась, и Гвен в растерянности отступила.
— Ну, не знаю, что на тебя нашло. Понятия не имею.
Снаружи бушевал холодный грозовой осенний ливень, барабанил по стеклам, покрывая их сплошной пеленой воды. Классная комната, ярко освещенная флюоресцентными лампами, защищенная от внешних шумов антиакустическим заговором, казалась нереальным островком спокойствия в океане грозы и бури. Рука Джейн сама, без ее участия, опустилась в карман, вытащила листок бумаги, с которым Джейн не расставалась после посещения директорского кабинета, и развернула его.
— Питер-с-холма, — прочла она вслух, — осмотрен нижеподписавшимися сего числа, Секирной луны в день Жабы сто семьдесят третьего года от воплощения Турбогенератора, и признан, что данным свидетельством удостоверяется, девственником, невинным и свободным от плотского познания, пригодным в жертву во славу Богини и для отвращения ее гнева и грозных желаний. — С горящими глазами Джейн повторила: — Девственником!
— Откуда это у тебя?
— Какая разница, откуда? Здесь написано, что Питер — девственник.
— Но, Джейн, ты ведь должна понимать, что Богине не нужен…
Молния ударила в далекое дерево, и у Гвен перехватило дыхание. Но Джейн и глазом не моргнула. Энергия грозы гневом текла в ее венах, наполняя ее силой. Волоски на теле поднялись дыбом. Гвен вся как-то съежилась и отпрянула от Джейн, словно тень от света.
Комната задрожала от громового раската.
Джейн трясла бумагой перед лицом Гвен:
— Я хочу знать одно: если ты с ним не спишь, то что ты с ним делаешь?
— Он мой… спутник жизни.
— Что это значит?
— Питер… он облегчает мою боль. Он делает жизнь для меня легче.
В один миг в голове потрясенной Джейн, как при ударе молнии, сошлись воедино клочки и обрывки когда-то услышанного, и слепящая истина озарила ее.
— Он твой болеуловитель! Верно? Гвен ответила не сразу. Колебание выдало ее, отрицать было невозможно.
— Если и так, что тогда?
— Ах ты… змея! Я-то думала, что ты такая отважная, что ты сильная! А тебе, оказывается, и не надо быть сильной! Ты и не страдала ни капельки. Это Питер страдал. Это у Питера болели ноги, когда ты стирала в кровь свои. Это Питер мучился твоим похмельем. Питер расплачивался за все твои удовольствия, да? Скажи-ка мне: когда ты мучаешь его, кто чувствует вину? А? Снова не ты, верно?
Молния сверкала уже совсем близко. В зеленоватом предвечернем освещении, сочетающемся со светом ламп, кожа Гвен казалась слишком бледной, слишком натянутой. Ее лицо напоминало череп.
— Для того и существует спутник жизни. Об этом не принято говорить, но все это знают. То, что я делаю, делалось в каждой общине, каждый год, с начала времен. Что на тебя нашло? В чем, собственно, дело?
— В том, что ты идешь налегке, а он тащит твою ношу!
— Мне это положено! — выкрикнула Гвен. Гневное спокойствие охватило Джейн, словно вся суровая сила бури вошла в нее и она стала фокусом непогоды, ее грозным глазом. Она замолчала, глядя на Гвен с невыразимым презрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Она выпрямилась и бросила взгляд на Джейн.
— Но это еще не сегодня будет.
* * *
Когда Саломе три дня подряд не пришла в школу, все поняли: что-то случилось. Кошкодав объяснил, что она упала с мотоцикла и теперь в больнице. Он сказал, что это доказывает, как опасно развлекаться без присмотра старших, и предложил им всем извлечь для себя урок из этого происшествия.
Но в коридорах рассказывали совсем другое. На перемене к Джейн подошли Скакун-и-Свинтус, неловко ковыляя на трех ногах. Их средний глаз почти уже зарос и глядел обреченно. Они самодовольно ухмылялись.
— Слышала насчет Саломе?
— Нет, — ответила Джейн, — только то, что в классе сказали.
— Она беременна! Ее отослали на детферму, и она никогда не вернется. А догадайся, кто виноват? Не кто иной, как Хебог!
— Откуда вы это все знаете?
— Не ахти какой секрет — Сучок об этом трезвонит налево и направо.
После уроков Джейн увидела Хебога за школой, у футбольного поля. Он подбирал с дорожки кусочки гравия и выкладывал их в линию, а потом, действуя палкой как клюшкой, подбрасывал в воздух. Он сообщил, что его вызывают в Низший Суд.
— И что с тобой сделают?
Хебог пожал плечами, наподдал по очередному камешку, попробовал удар слева.
— Не знаю. Наверное, на завод отправят. Важное преступление для нашего брата, сожительство с дылдами вроде тебя. Извини за выражение.
— Хебог, послушай, я тебе хочу сказать…
— Не хочу слышать. Подавись своим сочувствием. Это моя жизнь, и нечего ее обслюнявливать дешевыми сантиментами.
Джейн пошла домой и подсоединилась к дракону. Она уже перестала заговаривать с ним, но пристрастилась наблюдать за жизнью мерионов. Их цивилизация переживала нелегкие времена. С начала холодов пищи стало не хватать. У них не было ни ферм, ни зернохранилищ, ни складов. Приходилось совершать грабительские набеги на соседей. Солдаты обшарили окрестности на пару сотен метров вокруг. Но чем дальше они забирались, тем уязвимей становились продотряды для партизанских акций, так что вылазки делались все менее продуктивными.
Экономический кризис повлек за собой упадок материальной культуры. Аккуратные домики из консервных банок превратились в лачуги. Голодные мерионы бесцельно бродили по улицам. Всюду шныряли бронированные машины военной полиции — патрульные, не расслабляясь, держали руки на прицеле автоматов. Джейн довелось наблюдать голодный бунт, после которого полиция провела облаву в районе трущоб и сотни крошечных государственных преступников были схвачены и казнены.
Джейн глядела на них часами, думая о том, как бессмысленно жестока жизнь.
* * *
Новый год приближался. Однажды Гвен, поймав Джейн на перемене, вручила ей два картонных билетика.
— Только что из типографии. Первый ряд, середина! — радостно сказала она. — Пора тебе начать с кем-то встречаться, Джейн, ты вполне взрослая. Я знаю, что ты у нас немного застенчивая, но пригласить мальчика, просто так, для начала, — ничего тут такого нет.
— Да, конечно, очень мило с твоей стороны, но…
— Ты можешь пригласить Крысобоя. Я знаю, ты ему нравишься.
Джейн похолодела. Так бывает после укуса пчелы: сначала онемение, потом боль.
— Не нужны мне твои дурацкие билеты! — Она сунула их в руку Гвен и бросилась прочь.
Гвен догнала ее, ухватила за руку, и когда Джейн вырвалась, сгребла ее за плечи и втолкнула в пустой класс, ногой захлопнув за собой дверь.
— А ну, говори, в чем дело!
— А то ты сама не знаешь!
— Нет, не знаю!
— Очень плохо, что не знаешь! — Джейн заплакала.
Гвен смягчилась. Она попыталась успокоить, обнять Джейн, но та сердито вырвалась, и Гвен в растерянности отступила.
— Ну, не знаю, что на тебя нашло. Понятия не имею.
Снаружи бушевал холодный грозовой осенний ливень, барабанил по стеклам, покрывая их сплошной пеленой воды. Классная комната, ярко освещенная флюоресцентными лампами, защищенная от внешних шумов антиакустическим заговором, казалась нереальным островком спокойствия в океане грозы и бури. Рука Джейн сама, без ее участия, опустилась в карман, вытащила листок бумаги, с которым Джейн не расставалась после посещения директорского кабинета, и развернула его.
— Питер-с-холма, — прочла она вслух, — осмотрен нижеподписавшимися сего числа, Секирной луны в день Жабы сто семьдесят третьего года от воплощения Турбогенератора, и признан, что данным свидетельством удостоверяется, девственником, невинным и свободным от плотского познания, пригодным в жертву во славу Богини и для отвращения ее гнева и грозных желаний. — С горящими глазами Джейн повторила: — Девственником!
— Откуда это у тебя?
— Какая разница, откуда? Здесь написано, что Питер — девственник.
— Но, Джейн, ты ведь должна понимать, что Богине не нужен…
Молния ударила в далекое дерево, и у Гвен перехватило дыхание. Но Джейн и глазом не моргнула. Энергия грозы гневом текла в ее венах, наполняя ее силой. Волоски на теле поднялись дыбом. Гвен вся как-то съежилась и отпрянула от Джейн, словно тень от света.
Комната задрожала от громового раската.
Джейн трясла бумагой перед лицом Гвен:
— Я хочу знать одно: если ты с ним не спишь, то что ты с ним делаешь?
— Он мой… спутник жизни.
— Что это значит?
— Питер… он облегчает мою боль. Он делает жизнь для меня легче.
В один миг в голове потрясенной Джейн, как при ударе молнии, сошлись воедино клочки и обрывки когда-то услышанного, и слепящая истина озарила ее.
— Он твой болеуловитель! Верно? Гвен ответила не сразу. Колебание выдало ее, отрицать было невозможно.
— Если и так, что тогда?
— Ах ты… змея! Я-то думала, что ты такая отважная, что ты сильная! А тебе, оказывается, и не надо быть сильной! Ты и не страдала ни капельки. Это Питер страдал. Это у Питера болели ноги, когда ты стирала в кровь свои. Это Питер мучился твоим похмельем. Питер расплачивался за все твои удовольствия, да? Скажи-ка мне: когда ты мучаешь его, кто чувствует вину? А? Снова не ты, верно?
Молния сверкала уже совсем близко. В зеленоватом предвечернем освещении, сочетающемся со светом ламп, кожа Гвен казалась слишком бледной, слишком натянутой. Ее лицо напоминало череп.
— Для того и существует спутник жизни. Об этом не принято говорить, но все это знают. То, что я делаю, делалось в каждой общине, каждый год, с начала времен. Что на тебя нашло? В чем, собственно, дело?
— В том, что ты идешь налегке, а он тащит твою ношу!
— Мне это положено! — выкрикнула Гвен. Гневное спокойствие охватило Джейн, словно вся суровая сила бури вошла в нее и она стала фокусом непогоды, ее грозным глазом. Она замолчала, глядя на Гвен с невыразимым презрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104