Он был исписан бледными чернилами, неразборчиво — Джейн не могла читать его здесь, в таком состоянии. Она сложила листок вчетверо и сунула за пазуху.
Болдуин не пошевелился, даже когда она вкладывала папку назад, в его руки.
Джейн медленно вышла в пустой коридор. Какой-то учитель, выходящий в этот момент из класса, заметил ее и торопливо нырнул обратно. Он явно не хотел ничего знать.
Медленно, не чувствуя ног, ничего не видя вокруг, шла она по коридору. Голова кружилась.
У кабинета секретарши Кошкодав и Сучок схватили ее за руки и втащили внутрь.
— Что он тебе сказал? — спросила секретарша. — Что он сказал?
До этой минуты Джейн сдерживалась. Но сейчас ее самообладание рухнуло, и она разрыдалась. Страх и отвращение переполняли ее.
— У нее истерика! — Секретарша подняла руку и закатила Джейн такую пощечину, что звон пошел. — Что он сказал? — прокричала она, брызгая слюной.
И тут Джейн какой-то холодно-расчетливой стороной своей натуры, глубоко до сих пор запрятанной, о которой сама раньше не подозревала, оценила ситуацию и увидела, какие возможности она несет. О том, что произошло в кабинете, никто из них знать не мог. Они все так панически боялись директора, что не осмеливались встречаться с ним лицом к лицу. Они знали о его намерениях столько же, сколько о намерениях Дамы Луны.
— Он сказал, что я должна стать алхимиком, — прорыдала она. — Сказал, что вы должны дать мне стипендию.
Троица обменялась недоуменными взглядами. То, что они услышали, было невозможно, но еще менее реальным казалось им, что можно лгать после встречи с василиском. Слова Джейн были невероятны, но неоспоримы.
В конце концов, что они могли тут поделать?
Секретарша села за машинку и начала заполнять бланки.
Глава 10
У бокового входа курили, сбившись в стайку, девушки-стрекозы. Их тела и после созревания оставались на вид совершенно детскими, и это придавало им какой-то извращенно-порочный вид. Джейн видела их каждый день, они собирались, сплетничали, и их прозрачные крылышки трепетали от возбуждения. Узкобедрые и безгрудые, одетые в дорогие тесные джинсы и прозрачные шелковые блузки, небрежными щелчками пальцев они разбрасывали по двору свои окурки в ярко-алой помаде.
Джейн выбрала одну, которая показалась ей чуть дружелюбнее остальных, и дождалась, пока она отойдет в сторону.
— Извини, пожалуйста…
Стрекоза, уже пройдя мимо, остановилась и бросила презрительный взгляд через Плечо.
— А, воровка… — сказала она в пространство.
— Посмотри-ка! — Джейн вынула из сумочки серебряный амулет — кованый цветок каланты, — изящную вещицу и весьма недешевую. Джейн стащила его нынче утром, пропустив ради этого уроки, и, если бы попалась, шуму было бы много. Но рискнуть пришлось, потому что приносить украшения домой она не могла. Магия холодного железа губила их, они заболевали и умирали.
Серебро заиграло в солнечных лучах. Стрекоза широко раскрыла глаза.
— Это тебе.
— Мерси! — Она протянула за вещицей тощую руку.
Джейн отдернула свою.
— Но не даром.
Глаза стрекозы стали тусклыми, злыми. Губы раздвинулись, обнажив остренькие жемчужные клыки. Джейн отважно продолжала:
— Где можно узнать… как предохраняться? Полное недоумение.
— Предохраняться? Тебе? — Стрекоза откинула голову и расхохоталась — безжалостным эльфийским смехом.
— Ну что, берешь или нет?
— Давай сюда!
Едва коснувшись узкой ладони, амулет мгновенно исчез из виду. Стрекоза, отвернувшись, поспешила прочь. Но в воздухе за ее спиной повисли слова:
— Иди к Пег-с-насыпи. Заплатишь серебром.
* * *
Не одна неделя прошла, пока Джейн набиралась храбрости. И вот наконец дождливым и холодным утром первого дня Материнской Луны она стояла, дрожа в легкой курточке, перед одним из тех неказистых кирпичных домишек, чьи задние дворы выходили на насыпь. Только прибитая к двери покоробившаяся и ржавая жестяная табличка со знаком двойного топора указывала на то, что в доме живет ведьма. По передней стене бежала вверх трещина, сдвигая и перекашивая кирпичи. Все окна были заделаны изнутри листами пластика, занавески опущены.
Джейн смотрела на дверь и не находила в себе сил подойти. Впервые с той отчаянной ночи, когда они убежали с завода, она, не на словах, а на деле, и притом деле такой важности, пошла наперекор Меланхтону. Ее приход сюда был настоящей изменой — девственность была необходимым условием работы с магической электроникой. Джейн не понимала, почему это так, но знала, что во всех крупных корпорациях только оскопленным инженерам доверялась ответственная работа.
Она вынула из кармана листок бумаги из папки Болдуина. Он был сложен вчетверо, края обтрепались и замусолились. Джейн развернула его и в тысячный раз перечитала. Его содержание не изменилось.
«Вздохни поглубже, — сказала она себе. — Поднимись по ступенькам. Подойди к двери. Постучи».
Она поднялась и постучала.
Долгое молчание. Скрип половиц. Опять тишина. Наконец дверь распахнулась.
— Ну? Что надо?
Пег оказалась старой, жирной размалеванной бабкой. В зубах торчала сигарета. На ней были купальный халат и стоптанные шлепанцы. Под глазами круги. В руках кружка с кофе.
— Я… я могу прийти попозже… — забормотала Джейн. — Если вам удобнее… Я не хотела вас будить или…
Старуха вздернула подведенную бровь, скривила намазанные губы:
— Туда или сюда, только в дверях не стой. Я тут с тобой жопу отморожу.
Пег не закрыла дверь, и Джейн проскользнула мимо нее внутрь, задев мягкий живот старухи и ее громадные груди. От халата шел застарелый, въевшийся запах табака и ладана.
В пляшущем каминном огне шла телепередача — новости, репортаж о каркассонских беженцах. Пег нетерпеливо щелкнула пальцами, и передача прекратилась. Гостиная была маленькая, душная и до невозможности заставленная разнообразной мебелью. Джейн заметила гномовскую наковальню, гравюры, изображающие лошадей с содранной кожей, аптечный шкафчик черного дерева, гомункулуса в бутыли с рассолом. Все в целом не складывалось в единую картину, напоминая коллаж.
— Присаживайся, — сказала Пег. — Я пойду что-нибудь накину. — Она ушла в соседнюю комнату. Забрякали кольца, держащие занавеску, которую хозяйка не потрудилась откинуть.
Джейн села, сложив на коленях руки, и стала ждать. Электронагреватель в центре комнаты слабо жужжал и потрескивал. Одному боку ее стало жарко, другой мерз. Гомункулус пялился на нее мертвыми глазками, в которых застыло удивление, словно он хотел ей сказать:
«Ну ты и уродина».
Она отвернулась. На камине под стеклянным колпаком стояли золоченые бронзовые часы. Они шли, секундная стрелка нервно прыгала, но тиканья не было слышно: из-под колпака был выкачан воздух. Скоро Джейн снова невольно бросила взгляд на создание в бутыли с рассолом на аптечном шкафчике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Болдуин не пошевелился, даже когда она вкладывала папку назад, в его руки.
Джейн медленно вышла в пустой коридор. Какой-то учитель, выходящий в этот момент из класса, заметил ее и торопливо нырнул обратно. Он явно не хотел ничего знать.
Медленно, не чувствуя ног, ничего не видя вокруг, шла она по коридору. Голова кружилась.
У кабинета секретарши Кошкодав и Сучок схватили ее за руки и втащили внутрь.
— Что он тебе сказал? — спросила секретарша. — Что он сказал?
До этой минуты Джейн сдерживалась. Но сейчас ее самообладание рухнуло, и она разрыдалась. Страх и отвращение переполняли ее.
— У нее истерика! — Секретарша подняла руку и закатила Джейн такую пощечину, что звон пошел. — Что он сказал? — прокричала она, брызгая слюной.
И тут Джейн какой-то холодно-расчетливой стороной своей натуры, глубоко до сих пор запрятанной, о которой сама раньше не подозревала, оценила ситуацию и увидела, какие возможности она несет. О том, что произошло в кабинете, никто из них знать не мог. Они все так панически боялись директора, что не осмеливались встречаться с ним лицом к лицу. Они знали о его намерениях столько же, сколько о намерениях Дамы Луны.
— Он сказал, что я должна стать алхимиком, — прорыдала она. — Сказал, что вы должны дать мне стипендию.
Троица обменялась недоуменными взглядами. То, что они услышали, было невозможно, но еще менее реальным казалось им, что можно лгать после встречи с василиском. Слова Джейн были невероятны, но неоспоримы.
В конце концов, что они могли тут поделать?
Секретарша села за машинку и начала заполнять бланки.
Глава 10
У бокового входа курили, сбившись в стайку, девушки-стрекозы. Их тела и после созревания оставались на вид совершенно детскими, и это придавало им какой-то извращенно-порочный вид. Джейн видела их каждый день, они собирались, сплетничали, и их прозрачные крылышки трепетали от возбуждения. Узкобедрые и безгрудые, одетые в дорогие тесные джинсы и прозрачные шелковые блузки, небрежными щелчками пальцев они разбрасывали по двору свои окурки в ярко-алой помаде.
Джейн выбрала одну, которая показалась ей чуть дружелюбнее остальных, и дождалась, пока она отойдет в сторону.
— Извини, пожалуйста…
Стрекоза, уже пройдя мимо, остановилась и бросила презрительный взгляд через Плечо.
— А, воровка… — сказала она в пространство.
— Посмотри-ка! — Джейн вынула из сумочки серебряный амулет — кованый цветок каланты, — изящную вещицу и весьма недешевую. Джейн стащила его нынче утром, пропустив ради этого уроки, и, если бы попалась, шуму было бы много. Но рискнуть пришлось, потому что приносить украшения домой она не могла. Магия холодного железа губила их, они заболевали и умирали.
Серебро заиграло в солнечных лучах. Стрекоза широко раскрыла глаза.
— Это тебе.
— Мерси! — Она протянула за вещицей тощую руку.
Джейн отдернула свою.
— Но не даром.
Глаза стрекозы стали тусклыми, злыми. Губы раздвинулись, обнажив остренькие жемчужные клыки. Джейн отважно продолжала:
— Где можно узнать… как предохраняться? Полное недоумение.
— Предохраняться? Тебе? — Стрекоза откинула голову и расхохоталась — безжалостным эльфийским смехом.
— Ну что, берешь или нет?
— Давай сюда!
Едва коснувшись узкой ладони, амулет мгновенно исчез из виду. Стрекоза, отвернувшись, поспешила прочь. Но в воздухе за ее спиной повисли слова:
— Иди к Пег-с-насыпи. Заплатишь серебром.
* * *
Не одна неделя прошла, пока Джейн набиралась храбрости. И вот наконец дождливым и холодным утром первого дня Материнской Луны она стояла, дрожа в легкой курточке, перед одним из тех неказистых кирпичных домишек, чьи задние дворы выходили на насыпь. Только прибитая к двери покоробившаяся и ржавая жестяная табличка со знаком двойного топора указывала на то, что в доме живет ведьма. По передней стене бежала вверх трещина, сдвигая и перекашивая кирпичи. Все окна были заделаны изнутри листами пластика, занавески опущены.
Джейн смотрела на дверь и не находила в себе сил подойти. Впервые с той отчаянной ночи, когда они убежали с завода, она, не на словах, а на деле, и притом деле такой важности, пошла наперекор Меланхтону. Ее приход сюда был настоящей изменой — девственность была необходимым условием работы с магической электроникой. Джейн не понимала, почему это так, но знала, что во всех крупных корпорациях только оскопленным инженерам доверялась ответственная работа.
Она вынула из кармана листок бумаги из папки Болдуина. Он был сложен вчетверо, края обтрепались и замусолились. Джейн развернула его и в тысячный раз перечитала. Его содержание не изменилось.
«Вздохни поглубже, — сказала она себе. — Поднимись по ступенькам. Подойди к двери. Постучи».
Она поднялась и постучала.
Долгое молчание. Скрип половиц. Опять тишина. Наконец дверь распахнулась.
— Ну? Что надо?
Пег оказалась старой, жирной размалеванной бабкой. В зубах торчала сигарета. На ней были купальный халат и стоптанные шлепанцы. Под глазами круги. В руках кружка с кофе.
— Я… я могу прийти попозже… — забормотала Джейн. — Если вам удобнее… Я не хотела вас будить или…
Старуха вздернула подведенную бровь, скривила намазанные губы:
— Туда или сюда, только в дверях не стой. Я тут с тобой жопу отморожу.
Пег не закрыла дверь, и Джейн проскользнула мимо нее внутрь, задев мягкий живот старухи и ее громадные груди. От халата шел застарелый, въевшийся запах табака и ладана.
В пляшущем каминном огне шла телепередача — новости, репортаж о каркассонских беженцах. Пег нетерпеливо щелкнула пальцами, и передача прекратилась. Гостиная была маленькая, душная и до невозможности заставленная разнообразной мебелью. Джейн заметила гномовскую наковальню, гравюры, изображающие лошадей с содранной кожей, аптечный шкафчик черного дерева, гомункулуса в бутыли с рассолом. Все в целом не складывалось в единую картину, напоминая коллаж.
— Присаживайся, — сказала Пег. — Я пойду что-нибудь накину. — Она ушла в соседнюю комнату. Забрякали кольца, держащие занавеску, которую хозяйка не потрудилась откинуть.
Джейн села, сложив на коленях руки, и стала ждать. Электронагреватель в центре комнаты слабо жужжал и потрескивал. Одному боку ее стало жарко, другой мерз. Гомункулус пялился на нее мертвыми глазками, в которых застыло удивление, словно он хотел ей сказать:
«Ну ты и уродина».
Она отвернулась. На камине под стеклянным колпаком стояли золоченые бронзовые часы. Они шли, секундная стрелка нервно прыгала, но тиканья не было слышно: из-под колпака был выкачан воздух. Скоро Джейн снова невольно бросила взгляд на создание в бутыли с рассолом на аптечном шкафчике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104