Капитан подал ей знак, чтобы она удалилась. Она бросила на него умоляющий взор, который был ему понятен, и так как он более не настаивал, она молча осталась сидеть на своем месте.
У Транкиля на лице было то же спокойное и открытое выражение, с которым мы уже знакомы, и в обращении его не было заметно ничего такого, что бы обличало в нем враждебные намерения по отношению к колонистам.
Черный Олень, напротив, был мрачен и суров.
Капитан предложил гостям занять места у камина.
— Садитесь, господа, — сказал он им, — вы должны согреться. В качестве друзей или врагов приходите вы ко мне?
— Задать этот вопрос легче, чем на него ответить, — добродушно сказал охотник. — Пока намерения наши мирны. От вас, капитан, зависит, в каком настроении мы вас покинем.
— Во всяком случае, вы не откажетесь закурить?
— Теперь, по крайней мере, прошу нас извинить, — отвечал Транкиль, который, по-видимому, взял на себя обязанность говорить и от своего имени, и от имени своего товарища. — Мне кажется, лучше сейчас же решить дело, которое нас сюда привело.
— Гм! — произнес капитан, озадаченный в душе этим отказом, не предвещавшим ему ничего хорошего. — Говорите, в таком случае, я вас слушаю. С моей стороны препятствий к мирному решению дела не будет.
— Я желаю этого от всего сердца, капитан, тем более что я нахожусь здесь с единственной целью устранить последствия, которые могут быть вызваны недоразумением или минутной запальчивостью.
Капитан поклонился в знак признательности, и канадец начал свою речь.
— Вы, senor caballero, старый солдат, — сказал он, — поэтому лучше всего быть с вами кратким. Вот в двух словах цель нашего прихода: пауни обвиняют вас в том, что вы вероломно захватили их селение и перебили значительную часть их родных и друзей. Так ли это?
— Я действительно захватил селение. Но на это я имел право, так как краснокожие отказались отдать мне его добровольно. Я отрицаю, что это было сделано вероломно. Напротив, пауни предательски поступили со мной.
— О-о-а! — вскричал Черный Олень, быстро поднимаясь с места. — У бледнолицего во рту лживый язык.
— Успокойтесь! — воскликнул Транкиль, заставляя его снова сесть. — Дайте мне самому распутать этот клубок. Простите, капитан, что я настаиваю, но вопрос серьезен и истина должна быть выяснена. Ведь вожди племени дружественно встретили вас при вашем прибытии?
— Действительно, первоначальные наши отношения были дружескими.
— Отчего же они перешли во враждебные?
— Я уже сказал: потому что они, вопреки данному ими клятвенному слову, отказались уступить мне это место.
— Как! Уступить вам это место?
— Разумеется, ведь они продали мне эту землю.
— О-о! Капитан, это требует объяснения.
— За ним дело не станет, я вам докажу свою правоту, продемонстрировав купчую крепость.
Охотник и вождь обменялись удивленными взглядами.
— Я тут ничего не понимаю, — сказал Транкиль.
— Подождите минутку, — сказал капитан. — Я сейчас найду ее и покажу вам.
Затем он вышел.
— О, сударь, — произнесла молодая женщина, с мольбою складывая руки, — постарайтесь помешать столкновению.
— Увы, сударыня, после такого оборота дела это будет очень трудно, — печально ответил охотник.
— Вот смотрите, — сказал капитан, входя и показывая гостям купчую крепость.
Обоим было достаточно одного взгляда, чтобы различить плутовство.
— Документ этот подложный, — сказал Транкиль.
— Подложный? Это невероятно! — в изумлении вскричал капитан. — В таком случае я был гнуснейшим образом обманут.
— К несчастью, так и случилось.
— Как же быть? — машинально пробормотал капитан.
Черный Олень встал с места.
— Пусть услышат бледнолицые, — сказал он, — слова вождя, которые он сейчас скажет.
Канадец хотел вмешаться, но знак вождя заставил его замолчать.
— Моего отца обманули. Он — честный воин, и голова его убелена сединой. Ваконда наградил его мудростью. Пауни также справедливы, они хотят жить в мире с моим отцом, так как он не виноват в том, в чем его упрекают. Ответственность падает на другого.
Начало речи произвело благоприятное впечатление на слушателей, в особенности на молодую мать, которая чувствовала, как исчезает ее беспокойство и на его место в сердце проникает радость.
— Пауни, — продолжал вождь, — возвратят моему отцу все взятые у него товары. Он, со своей стороны, даст обещание покинуть места охоты пауни и удалиться со всеми пришедшими с ним бледнолицыми. Пауни откажутся мстить убийцам своих братьев, и вражда между краснокожими и бледнолицыми прекратится. Я сказал.
После этих слов воцарилось молчание.
Присутствующие были поражены. Условия эти принять было немыслимо, война была неизбежна.
— Что скажет на это мой отец? — спросил вождь по прошествии минуты.
— Увы, вождь, — печально ответил капитан, — я не могу согласиться на подобные условия, это немыслимо. Все, что я могу сделать, это удвоить первоначальную плату.
Вождь презрительно пожал плечами.
— Черный Олень ошибся, — сказал он с презрительной улыбкой, — у бледнолицых действительно лицемерный язык.
Невозможно было объяснить вождю истинное положение вещей. Со слепым упорством, составляющим особенность его расы, он не хотел ничего слушать, и чем больше пытались доказать ему, что он не прав, тем сильнее он убеждался в противном.
В час ночи канадец и Черный Олень удалились, причем капитан проводил их до укреплений.
Когда они ушли, Джеймс Уатт в глубокой задумчивости вернулся в башню. На пороге он споткнулся о довольно объемистый предмет. Он нагнулся, чтобы его рассмотреть.
— О, — вскричал он поднимаясь, — так они в самом деле думают воевать! By God! Они меня узнают!
Предмет, на который наткнулся капитан, оказался связкой стрел, перевязанных змеиной кожей. Оба конца этой кожи и наконечники стрел были вымазаны кровью.
Черный Олень, уходя, бросил связку в знак объявления войны.
Всякая надежда на мир исчезла, нужно было готовиться к битве.
После первоначального оцепенения к капитану вернулось его хладнокровие, и, хотя день еще не наступил, он приказал разбудить колонистов и собрал их перед башней, чтобы обсудить средства избавления колонии от угрожавшей ей опасности.
ГЛАВА IX. Пауни
Теперь мы поясним некоторые подробности нашего рассказа, которые могли показаться читателю неясными.
При всех своих крупных недостатках краснокожие питают доходящую до фанатизма любовь к родине, которую им ничто не может заменить.
Обезьянье Лицо не солгал капитану, назвав себя одним из главных вождей племени Змеи. Это было правдой. Он лишь утаил от него причину своего изгнания из племени.
Теперь вполне своевременно будет рассказать, в чем эта причина заключалась.
Обезьянье Лицо не только страдал неимоверным честолюбием, но сверх того, что весьма необычно для индейца, у него не было никаких религиозных убеждений, и он был совершенно чужд тех пристрастных и суеверных взглядов, которым в такой степени подвержены его соплеменники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70