весьма возможно, что через несколько дней все будет кончено, и он опять сделается властелином.
Подобными рассуждениями и еще многими другими дон Мануэль старался успокоить себя, но напрасно. Его страх увеличивался и предчувствия все также преследовали его.
Однако он окончил свою работу: все свои бумаги, перевязанные и пронумерованные, он спрятал в секретный ящик письменного стола; затем написал несколько писем и запечатывал последнее их них, когда пробили часы.
— Четыре часа уже! — пробормотал он. В эту минуту сверкнула молния, ослепившая дона Мануэля своим зеленоватым блеском; раздались раскаты грома.
— Гроза! — сказал он с досадой. — Все против нас! Что нам делать? Не лучше ли отложить отъезд на завтра? Собственно говоря, нам нечего спешить!
Он позвонил. Вошел заспанный пеон, протирая глаза.
— Вы изволили позвонить, ваша милость? — спросил он.
— Да, разбудили ли моих друзей?
— Они ждут позволения вашей милости войти к вам.
— Ах! Уже? Они, кажется, торопятся больше, чем я! — проворчал он, потом громко добавил. — Пусть войдут!
Лакей вышел, но тотчас же вернулся и пропустил дона Бальдомеро де Карденаса, дона Корнелио Кебрантадора, дона Кристобаля Паломбо и еще семь или восемь других платеадос, которые вместе с ним скрывались на асиенде. Все были в дорожных костюмах, но без оружия.
— Вы видите, какая погода, сеньоры? — сказал дон Мануэль, — разражается гроза, как нам быть?
— Через час все дороги размоет, — ответил дон Бальдомеро. — По-моему, если ехать, то надо ехать сейчас!
— Разве этот отъезд необходим непременно теперь? — возразил дон Кристобаль, — или предвидятся новые опасности?
— Опасности угрожают нам на асиенде более, чем вне ее! — сказал дон Корнелио.
— Я не понимаю вас, — сказал дон Мануэль, — о каких опасностях вы говорите?
— Не знаю, могу ли я объясняться перед всеми?
— Мы все одинаково заинтересованы в этом деле! — резко заметил дон Бальдомеро.
— Говорите же и объясняйтесь короче, дорогой дон Корнелио!
— Ну, хорошо! Раз вы желаете, я скажу правду, сеньоры!
— К делу! К делу! — закричали все присутствующие.
— Извольте, сеньоры: нас всего на асиенде двести тридцать семь человек; затем, двести пятьдесят три лошади и тридцать девять мулов, значит, всего пятьсот двадцать девять индивидуумов.
— Сумма правильна! Дальше! — раздражительно сказал дон Мануэль.
— По уставам нашего союза асиенда дель-Энганьо должна быть снабжена съестными припасами, провиантом и фуражом на пятьсот человек и столько же лошадей в течение шести месяцев. Да или нет, кабальерос? Ведь это было выписано крупными буквами в параграфе сто семьдесят восемь нашего статута?
— Да, действительно, это написано! — ответил дон Кристобаль за всех.
— Все это и было сделано, — вскричал дон Мануэль. — Асиенда изобилует всевозможными припасами; еще четыре месяца тому назад мы позаботились с доном Кристобалем и доном Бальдомеро наполнить все кладовые и амбары.
— Мы пользовались провизией только семнадцать дней! — сказал дон Кристобаль.
— Кладовые полны припасов, — заметил дон Бальдомеро, — я сам осматривал их еще недавно.
— Позвольте, господа, — прервал дон Корнелио, — дон Бальдомеро ходил в кладовые неделю тому назад, и они были полны, не правда ли?
— Я уже сказал и повторяю то же! — гордо отозвался дон Бальдомеро.
— Ну-с, кабальерос, а я сам только час тому назад заглянул в них — они пусты!
— Пусты? Не может этого быть! — воскликнул дон Мануэль.
— Вам очень легко удостовериться: посмотрите сами — пусты они, или нет.
— Здесь какие-то недоразумение; надо действительно удостовериться, не ошибся ли дон Корнелио, — сказал дон
Мануэль, — мы еще успеем уехать; однако, гроза усиливается!
В самом деле молния сверкала ежеминутно, ветер неистово ревел, потрясая асиенду до самого основания.
В эту минуту в кабинет вбежал испуганный пеон.
— Сеньоры! — закричал он. — Лошади и мулы, запертые в конюшнях… исчезли, а также исчезли и сбруи!
— Этот человек рехнулся! — сказал дон Бальдомеро.
— Вы ошибаетесь, вовсе я не рехнулся, ваша милость! — возразил дрожащий от страха пеон.
— Но это немыслимо! — воскликнул дон Кристобаль.
— Это еще не все, ваша милость; когда забили тревогу, ваши солдаты не нашли своего оружия.
— Как! И оружие похищено?!
— Решительно все!
— Странно! — проговорил дон Бальдомеро, — что тут такое делается?
— Между нами есть изменники! — воскликнул дон Кристобаль.
— Мы окружены невидимыми врагами!
— Измена! Измена! — закричали все присутствующие. И все машинально, в каком-то суеверном страхе, подошли к дону Кристобалю, стоящему перед столом.
— Полноте, сеньоры, — сказал он с презрительной улыбкой, — право, можно подумать, что вы боитесь! Что это значит?
— Это значит то, — ответил ледяной голос из самого темного угла кабинета. — Это значит, дон Мануэль де Линарес, что небо устало от ваших преступлений, и что побил час вашего суда!
— Кто смеет разговаривать так со мной? — воскликнул дон Мануэль дрожащим голосом, схватывая пистолет и прицеливаясь по направлению послышавшегося голоса.
Тогда из тени медленно вышли несколько человек, друг за другом, дошли до середины комнаты и здесь остановились.
Платеадос в ужасе следили за ними, с расширенными от страха глазами, не смея пошевелиться.
Человек, шедший во главе этой свиты, был в плаще и шляпе, поля которой не давали разглядеть его лица; его спутники остановились сзади него.
— Кто вы такие? Что вам от меня нужно? — спросил дон Мануэль дрожащим голосом. — Говорите сейчас же, или я стреляю!
— Попробуй, — холодно ответил незнакомец, — один раз тебе это не удалось, не думаю, чтобы и теперь тебе посчастливилось!
— Берегись! Дьявол, призрак, кто бы ты ни был — последний раз: отвечай, или я стреляю!
— Говорю тебе, попробуй! — вторично повторил незнакомец презрительно.
— Хорошо же! — воскликнул дон Мануэль, — пеняй же на самого себя! — С этими словами он прицелился и выстрелил. Незнакомец остался невредим.
Обезумевшие от страха платеадос столпились вместе. Дон Мануэль точно окаменел; его пальцы судорожно сжимали еще дымящийся пистолет, а глаза бессмысленно вперились в незнакомца, как будто у птицы, загипнотизированной змеей.
— А теперь, убийца, — сказал последний ледяным голосом, — посмотри-ка на меня хорошенько! Что, узнаешь меня?
Быстрым движением он сбросил с себя плащ и шляпу, его спутники сделали несколько шагов вперед, так что свет упал прямо на них.
— Дон Порфирио Сандос! — воскликнул дон Мануэль скрежеща зубами, — А, сатана! Чего ты от меня хочешь?
— Судить тебя! — спокойно отвечал тот.
— Погоди, я еще не в твоих руках — оружие пока еще со мной!
Он опять поднял свой пистолет, но тотчас же выпустил его и, спрятав голову в руки, в изнеможении опустился в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Подобными рассуждениями и еще многими другими дон Мануэль старался успокоить себя, но напрасно. Его страх увеличивался и предчувствия все также преследовали его.
Однако он окончил свою работу: все свои бумаги, перевязанные и пронумерованные, он спрятал в секретный ящик письменного стола; затем написал несколько писем и запечатывал последнее их них, когда пробили часы.
— Четыре часа уже! — пробормотал он. В эту минуту сверкнула молния, ослепившая дона Мануэля своим зеленоватым блеском; раздались раскаты грома.
— Гроза! — сказал он с досадой. — Все против нас! Что нам делать? Не лучше ли отложить отъезд на завтра? Собственно говоря, нам нечего спешить!
Он позвонил. Вошел заспанный пеон, протирая глаза.
— Вы изволили позвонить, ваша милость? — спросил он.
— Да, разбудили ли моих друзей?
— Они ждут позволения вашей милости войти к вам.
— Ах! Уже? Они, кажется, торопятся больше, чем я! — проворчал он, потом громко добавил. — Пусть войдут!
Лакей вышел, но тотчас же вернулся и пропустил дона Бальдомеро де Карденаса, дона Корнелио Кебрантадора, дона Кристобаля Паломбо и еще семь или восемь других платеадос, которые вместе с ним скрывались на асиенде. Все были в дорожных костюмах, но без оружия.
— Вы видите, какая погода, сеньоры? — сказал дон Мануэль, — разражается гроза, как нам быть?
— Через час все дороги размоет, — ответил дон Бальдомеро. — По-моему, если ехать, то надо ехать сейчас!
— Разве этот отъезд необходим непременно теперь? — возразил дон Кристобаль, — или предвидятся новые опасности?
— Опасности угрожают нам на асиенде более, чем вне ее! — сказал дон Корнелио.
— Я не понимаю вас, — сказал дон Мануэль, — о каких опасностях вы говорите?
— Не знаю, могу ли я объясняться перед всеми?
— Мы все одинаково заинтересованы в этом деле! — резко заметил дон Бальдомеро.
— Говорите же и объясняйтесь короче, дорогой дон Корнелио!
— Ну, хорошо! Раз вы желаете, я скажу правду, сеньоры!
— К делу! К делу! — закричали все присутствующие.
— Извольте, сеньоры: нас всего на асиенде двести тридцать семь человек; затем, двести пятьдесят три лошади и тридцать девять мулов, значит, всего пятьсот двадцать девять индивидуумов.
— Сумма правильна! Дальше! — раздражительно сказал дон Мануэль.
— По уставам нашего союза асиенда дель-Энганьо должна быть снабжена съестными припасами, провиантом и фуражом на пятьсот человек и столько же лошадей в течение шести месяцев. Да или нет, кабальерос? Ведь это было выписано крупными буквами в параграфе сто семьдесят восемь нашего статута?
— Да, действительно, это написано! — ответил дон Кристобаль за всех.
— Все это и было сделано, — вскричал дон Мануэль. — Асиенда изобилует всевозможными припасами; еще четыре месяца тому назад мы позаботились с доном Кристобалем и доном Бальдомеро наполнить все кладовые и амбары.
— Мы пользовались провизией только семнадцать дней! — сказал дон Кристобаль.
— Кладовые полны припасов, — заметил дон Бальдомеро, — я сам осматривал их еще недавно.
— Позвольте, господа, — прервал дон Корнелио, — дон Бальдомеро ходил в кладовые неделю тому назад, и они были полны, не правда ли?
— Я уже сказал и повторяю то же! — гордо отозвался дон Бальдомеро.
— Ну-с, кабальерос, а я сам только час тому назад заглянул в них — они пусты!
— Пусты? Не может этого быть! — воскликнул дон Мануэль.
— Вам очень легко удостовериться: посмотрите сами — пусты они, или нет.
— Здесь какие-то недоразумение; надо действительно удостовериться, не ошибся ли дон Корнелио, — сказал дон
Мануэль, — мы еще успеем уехать; однако, гроза усиливается!
В самом деле молния сверкала ежеминутно, ветер неистово ревел, потрясая асиенду до самого основания.
В эту минуту в кабинет вбежал испуганный пеон.
— Сеньоры! — закричал он. — Лошади и мулы, запертые в конюшнях… исчезли, а также исчезли и сбруи!
— Этот человек рехнулся! — сказал дон Бальдомеро.
— Вы ошибаетесь, вовсе я не рехнулся, ваша милость! — возразил дрожащий от страха пеон.
— Но это немыслимо! — воскликнул дон Кристобаль.
— Это еще не все, ваша милость; когда забили тревогу, ваши солдаты не нашли своего оружия.
— Как! И оружие похищено?!
— Решительно все!
— Странно! — проговорил дон Бальдомеро, — что тут такое делается?
— Между нами есть изменники! — воскликнул дон Кристобаль.
— Мы окружены невидимыми врагами!
— Измена! Измена! — закричали все присутствующие. И все машинально, в каком-то суеверном страхе, подошли к дону Кристобалю, стоящему перед столом.
— Полноте, сеньоры, — сказал он с презрительной улыбкой, — право, можно подумать, что вы боитесь! Что это значит?
— Это значит то, — ответил ледяной голос из самого темного угла кабинета. — Это значит, дон Мануэль де Линарес, что небо устало от ваших преступлений, и что побил час вашего суда!
— Кто смеет разговаривать так со мной? — воскликнул дон Мануэль дрожащим голосом, схватывая пистолет и прицеливаясь по направлению послышавшегося голоса.
Тогда из тени медленно вышли несколько человек, друг за другом, дошли до середины комнаты и здесь остановились.
Платеадос в ужасе следили за ними, с расширенными от страха глазами, не смея пошевелиться.
Человек, шедший во главе этой свиты, был в плаще и шляпе, поля которой не давали разглядеть его лица; его спутники остановились сзади него.
— Кто вы такие? Что вам от меня нужно? — спросил дон Мануэль дрожащим голосом. — Говорите сейчас же, или я стреляю!
— Попробуй, — холодно ответил незнакомец, — один раз тебе это не удалось, не думаю, чтобы и теперь тебе посчастливилось!
— Берегись! Дьявол, призрак, кто бы ты ни был — последний раз: отвечай, или я стреляю!
— Говорю тебе, попробуй! — вторично повторил незнакомец презрительно.
— Хорошо же! — воскликнул дон Мануэль, — пеняй же на самого себя! — С этими словами он прицелился и выстрелил. Незнакомец остался невредим.
Обезумевшие от страха платеадос столпились вместе. Дон Мануэль точно окаменел; его пальцы судорожно сжимали еще дымящийся пистолет, а глаза бессмысленно вперились в незнакомца, как будто у птицы, загипнотизированной змеей.
— А теперь, убийца, — сказал последний ледяным голосом, — посмотри-ка на меня хорошенько! Что, узнаешь меня?
Быстрым движением он сбросил с себя плащ и шляпу, его спутники сделали несколько шагов вперед, так что свет упал прямо на них.
— Дон Порфирио Сандос! — воскликнул дон Мануэль скрежеща зубами, — А, сатана! Чего ты от меня хочешь?
— Судить тебя! — спокойно отвечал тот.
— Погоди, я еще не в твоих руках — оружие пока еще со мной!
Он опять поднял свой пистолет, но тотчас же выпустил его и, спрятав голову в руки, в изнеможении опустился в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49