Нашему союзу грозит опасность, и моя обязанность защитить его.
— Вот вы и ошибаетесь. Нападают не на союз, а лично на вас.
— На меня? По какому же поводу?
— Просто удивительно, милый дон Мануэль, как ваша память слабеет с каждым днем! Неужели вы забыли о своих старых грешках, как, например, о детях, вверенных вашей опеке, о наследстве, данном вам на хранение, и о некоторых статьях известного вам завещания? Да мало ли еще чего!
— Что же, я сумею вывернуться, не беспокойтесь.
— Верю вам; ну, а потом?
— Как, потом?
— Да раз выплывет это дело, то ваши враги употребят все средства, чтобы обеспечить себе успех. А разве вы не боитесь, что ваш знаменитый союз платеадос, представителем которого вы являетесь, дает вашим противникам немаловажные аргументы для улик против вас? Но наши враги не решились рисковать огромной суммой денег, необходимой для возбуждения процесса в Мексике, зная, кроме того, что у нас имеются приверженцы не только в министерствах, но даже среди приближенных самого президента? Таково было положение дел, когда пронунсиаменто все изменило, низвергнув наших друзей и заменив их врагами.
— Пронунсиаменто, которому они, конечно, содействовали.
— Изо всех сил; это был их единственный шанс на успех.
— Действительно!
— Очень рад, что вы согласны со мной. И лишь только новый образ правления вошел в силу, дон Порфирио Сандос, который, надо отдать ему справедливость, по своему недюжинному уму и неутомимой энергии является для нас опаснейшим врагом, начал с того, что провозгласил себя правителем Соноры; вы понимаете, для какой цели?
— Viva Dios! Ради того, конечно, чтобы взять силой то, чего он не мог добиться по праву.
— Не будем говорить о праве, раз мы сами не признаем его, хотя в ваших словах есть доля правды: владение стоит титула в штате, столь отдаленном от центра.
— В особенности, когда имеешь власть губернатора этого штата, — заметил дон Бальдомеро, — и можешь распоряжаться войском и судами.
— Совершенно верно, — возразил дон Бальтасар, гримасничая, — но чтобы достичь столь блестящего результата, то есть чтобы отомстить сеньору дону Мануэлю и уничтожить грозный союз платеадос, нужно немало денег.
— А у дона Порфирио их совсем не было! — воскликнул дон Мануэль, потирая руки.
— Никому не известно наверняка, что есть у дона Порфирио и чего у него нет. Этот хитрый индеец всегда себе на уме: у него ничего не выведаешь; достоверно лишь то, что вот уже несколько лет как он слывет за вконец разорившегося человека. Одним словом, он решился заложить свои мексиканские поместья, единственные, которые у него остались, а также и свою асиенду дель-Пальмар. Я следил за ним не переставая и подал ему мысль обратиться ко мне, чем он и воспользовался; я изъявил готовность выручить его и сделал вид, что рад случаю сыграть с вами злую шутку, так как все убеждены, что я ваш враг. Но вместо шестидесяти тысяч, которые ему хотелось получить за дель-Пальмар, я предложил ему двести, но не в виде займа, а как плату за его владения, которые таким образом переходят в мою собственность. Дон Порфирио согласился не сразу, но я настаивал, и он уступил на следующих условиях: асиенда дель-Пальмар и мексиканский дворец заложены в мои руки; если через два месяца, считая со дня подписания акта, дон Порфирио не заплатит мне целиком всей суммы, а также процентов — в общей сложности двухсот тридцати тысяч пиастров, — то все его владения окончательно перейдут в мои руки.
— О-о! Но…
— Я еще не кончил; слушайте дальше!
— Посмотрим, посмотрим!
— При недостатке же денег дон Порфирио может расквитаться со мной, возвратив мне известное вам завещание и письменно обязуясь в будущем отказаться от всяких преследований по этому делу дона Мануэля де Линареса и вообще от всех нападок на него прямым или иным способом, по какой бы то ни было причине.
— Вы мастерски провели это дело! — в восторге воскликнул дон Бальдомеро.
— Дело сделано прекрасно, — проговорил дон Бенито де Касональ.
— Да, действительно, вы хорошо придумали! — сказал дон Корнелио Кебрантадор.
— Договор подписан? — спросил дон Кристобаль Паломбо.
— Пять дней тому назад! — отвечал дон Бальтасар со своей гримасой, на этот раз ужаснее обыкновенного.
Дон Мануэль с неописуемым удивлением смотрел на своих друзей.
— Все, что мне ясно из этого дела, — проговорил он наконец, — это то, что у нашего врага не было ни одного реала, а теперь…
— Он от этого решительно ничего не выиграл! — прервал дон Бальдомеро сердитым голосом.
— То есть, как же это? Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что случилось именно то, что я предвидел. Сначала ему пришлось отделаться от неотложных долгов; затем, чтобы придать своему положению известный блеск, ему понадобилось обзавестись экипажами и прочее. Шестьдесят тысяч пиастров у него исчезли в один миг. Затем, необходимо было нанести визиты членам правления, чтобы заручиться их позволением действовать по своему усмотрению, с полной безопасностью. Таким образом, в данную минуту в кассе сеньора дона Порфирио Сандоса, губернатора Соноры, не найдется и сорока тысяч пиастров.
— А-а! И больше никаких ресурсов! — воскликнул дон Мануэль. — В самом деле, милейший сеньор, вы все устроили просто прекрасно. Примите мои извинения; право, вы оказались очень ловким человеком.
— Благодарю, сеньор, но это еще не все! — сказал дон Бальтасар.
— Что же еще?
— Вы предоставили мне полную свободу действий?
— Да.
— В таком случае, я вполне воспользовался ею.
— Каким образом?
— Новый министр финансов, зайдя ко мне, стал жаловаться на плачевное состояние казны и крайнюю необходимость для правительства иметь деньги на текущем счету. Тогда я ответил ему, что несколько месяцев тому назад в Соноре появился негодяй, который своими происками причиняет огромный вред жителям этой страны, стращая их угрозами и так далее, что этот субъект, прозывающийся доном Торрибио де Ньебласом, вовсе даже не мексиканец, что это мой враг, ограбивший две мои асиенды, и что я рад был бы избавиться от него как можно скорее. Потом я так повел дело, предложив министру восемьдесят тысяч пиастров без процентов, что тот пожал мне руку, сказав, что мое заявление правильно и что он обратит на него должное внимание. Ну, что вы об этом думаете?
— Я в восторге от ваших действий; вы ловко отразили удар, который нам собирались нанести.
— Ив довершение всего у меня в портфеле имеется бумага, подписанная президентом республики и министром внутренних дел, уполномачивающая меня арестовать дона Торрибио де Ньебласа и дающая право употребить силу в случае нападения.
— Это полномочие у вас?
— Вот оно, — сказал банкир, вынимая бумагу из портфеля и передовая ее дону Мануэлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Вот вы и ошибаетесь. Нападают не на союз, а лично на вас.
— На меня? По какому же поводу?
— Просто удивительно, милый дон Мануэль, как ваша память слабеет с каждым днем! Неужели вы забыли о своих старых грешках, как, например, о детях, вверенных вашей опеке, о наследстве, данном вам на хранение, и о некоторых статьях известного вам завещания? Да мало ли еще чего!
— Что же, я сумею вывернуться, не беспокойтесь.
— Верю вам; ну, а потом?
— Как, потом?
— Да раз выплывет это дело, то ваши враги употребят все средства, чтобы обеспечить себе успех. А разве вы не боитесь, что ваш знаменитый союз платеадос, представителем которого вы являетесь, дает вашим противникам немаловажные аргументы для улик против вас? Но наши враги не решились рисковать огромной суммой денег, необходимой для возбуждения процесса в Мексике, зная, кроме того, что у нас имеются приверженцы не только в министерствах, но даже среди приближенных самого президента? Таково было положение дел, когда пронунсиаменто все изменило, низвергнув наших друзей и заменив их врагами.
— Пронунсиаменто, которому они, конечно, содействовали.
— Изо всех сил; это был их единственный шанс на успех.
— Действительно!
— Очень рад, что вы согласны со мной. И лишь только новый образ правления вошел в силу, дон Порфирио Сандос, который, надо отдать ему справедливость, по своему недюжинному уму и неутомимой энергии является для нас опаснейшим врагом, начал с того, что провозгласил себя правителем Соноры; вы понимаете, для какой цели?
— Viva Dios! Ради того, конечно, чтобы взять силой то, чего он не мог добиться по праву.
— Не будем говорить о праве, раз мы сами не признаем его, хотя в ваших словах есть доля правды: владение стоит титула в штате, столь отдаленном от центра.
— В особенности, когда имеешь власть губернатора этого штата, — заметил дон Бальдомеро, — и можешь распоряжаться войском и судами.
— Совершенно верно, — возразил дон Бальтасар, гримасничая, — но чтобы достичь столь блестящего результата, то есть чтобы отомстить сеньору дону Мануэлю и уничтожить грозный союз платеадос, нужно немало денег.
— А у дона Порфирио их совсем не было! — воскликнул дон Мануэль, потирая руки.
— Никому не известно наверняка, что есть у дона Порфирио и чего у него нет. Этот хитрый индеец всегда себе на уме: у него ничего не выведаешь; достоверно лишь то, что вот уже несколько лет как он слывет за вконец разорившегося человека. Одним словом, он решился заложить свои мексиканские поместья, единственные, которые у него остались, а также и свою асиенду дель-Пальмар. Я следил за ним не переставая и подал ему мысль обратиться ко мне, чем он и воспользовался; я изъявил готовность выручить его и сделал вид, что рад случаю сыграть с вами злую шутку, так как все убеждены, что я ваш враг. Но вместо шестидесяти тысяч, которые ему хотелось получить за дель-Пальмар, я предложил ему двести, но не в виде займа, а как плату за его владения, которые таким образом переходят в мою собственность. Дон Порфирио согласился не сразу, но я настаивал, и он уступил на следующих условиях: асиенда дель-Пальмар и мексиканский дворец заложены в мои руки; если через два месяца, считая со дня подписания акта, дон Порфирио не заплатит мне целиком всей суммы, а также процентов — в общей сложности двухсот тридцати тысяч пиастров, — то все его владения окончательно перейдут в мои руки.
— О-о! Но…
— Я еще не кончил; слушайте дальше!
— Посмотрим, посмотрим!
— При недостатке же денег дон Порфирио может расквитаться со мной, возвратив мне известное вам завещание и письменно обязуясь в будущем отказаться от всяких преследований по этому делу дона Мануэля де Линареса и вообще от всех нападок на него прямым или иным способом, по какой бы то ни было причине.
— Вы мастерски провели это дело! — в восторге воскликнул дон Бальдомеро.
— Дело сделано прекрасно, — проговорил дон Бенито де Касональ.
— Да, действительно, вы хорошо придумали! — сказал дон Корнелио Кебрантадор.
— Договор подписан? — спросил дон Кристобаль Паломбо.
— Пять дней тому назад! — отвечал дон Бальтасар со своей гримасой, на этот раз ужаснее обыкновенного.
Дон Мануэль с неописуемым удивлением смотрел на своих друзей.
— Все, что мне ясно из этого дела, — проговорил он наконец, — это то, что у нашего врага не было ни одного реала, а теперь…
— Он от этого решительно ничего не выиграл! — прервал дон Бальдомеро сердитым голосом.
— То есть, как же это? Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что случилось именно то, что я предвидел. Сначала ему пришлось отделаться от неотложных долгов; затем, чтобы придать своему положению известный блеск, ему понадобилось обзавестись экипажами и прочее. Шестьдесят тысяч пиастров у него исчезли в один миг. Затем, необходимо было нанести визиты членам правления, чтобы заручиться их позволением действовать по своему усмотрению, с полной безопасностью. Таким образом, в данную минуту в кассе сеньора дона Порфирио Сандоса, губернатора Соноры, не найдется и сорока тысяч пиастров.
— А-а! И больше никаких ресурсов! — воскликнул дон Мануэль. — В самом деле, милейший сеньор, вы все устроили просто прекрасно. Примите мои извинения; право, вы оказались очень ловким человеком.
— Благодарю, сеньор, но это еще не все! — сказал дон Бальтасар.
— Что же еще?
— Вы предоставили мне полную свободу действий?
— Да.
— В таком случае, я вполне воспользовался ею.
— Каким образом?
— Новый министр финансов, зайдя ко мне, стал жаловаться на плачевное состояние казны и крайнюю необходимость для правительства иметь деньги на текущем счету. Тогда я ответил ему, что несколько месяцев тому назад в Соноре появился негодяй, который своими происками причиняет огромный вред жителям этой страны, стращая их угрозами и так далее, что этот субъект, прозывающийся доном Торрибио де Ньебласом, вовсе даже не мексиканец, что это мой враг, ограбивший две мои асиенды, и что я рад был бы избавиться от него как можно скорее. Потом я так повел дело, предложив министру восемьдесят тысяч пиастров без процентов, что тот пожал мне руку, сказав, что мое заявление правильно и что он обратит на него должное внимание. Ну, что вы об этом думаете?
— Я в восторге от ваших действий; вы ловко отразили удар, который нам собирались нанести.
— Ив довершение всего у меня в портфеле имеется бумага, подписанная президентом республики и министром внутренних дел, уполномачивающая меня арестовать дона Торрибио де Ньебласа и дающая право употребить силу в случае нападения.
— Это полномочие у вас?
— Вот оно, — сказал банкир, вынимая бумагу из портфеля и передовая ее дону Мануэлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49