Причина, заставившая ее пренебречь столь очевидной опасностью, должна была быть очень серьезной, и эту-то причину индейский воин и желал знать. Молодая девушка шла, с трудом пробираясь среди хижин и вигвамов, представлявших собой настоящий лабиринт. Ночь стояла темная. Луна, скрывавшаяся за тяжелыми облаками, время от времени показывала свой туманный лик; на небе не было ни звездочки. Девушка временами останавливалась, вытягивала шею и внимательно прислушивалась к каждому шороху, казавшемуся ей подозрительным. Иногда она оборачивалась и шла назад, но вместе с тем все время продолжала кружиться на одном и том же пятачке, не удаляясь на слишком значительное расстояние от хижины, в которой спала Эллен. Курумилле стало очевидно, что девушка безуспешно искала вигвам, в котором находился кто-то, с кем она желала переговорить. Наконец, отчаявшись, по-видимому, в своих поисках, девушка остановилась и два раза издала звук, очень похожий на волчий вой. Сигнал этот — а это, несомненно, был сигнал — помог ей выйти из затруднения гораздо успешнее, чем это сделали ее поиски. Почти тотчас же с двух противоположных концов лагеря ей ответили таким же воем. Девушка с минуту колебалась, лицо ее отражало неудовольствие, но, овладев собой, она тотчас же повторила свой сигнал, и внезапно возле нее очутились двое людей, точно выросших из земли. Одним из них был Красный Кедр, другим — Сандоваль.
— Слава Богу! — воскликнул мексиканец, пожимая руки молодой девушке. — Вы спасены, нинья! Мне теперь, стало быть, нечего больше бояться. Ну и ну! Вы можете гордиться тем, что причинили мне большую тревогу.
— Я здесь, — сказал Красный Кедр. — Могу я быть вам чем-либо полезным? Мы в двух шагах отсюда сидим в засаде с двумя сотнями апачей. Говорите, что нам надо делать?
— В настоящее время ровно ничего, — ответила Белая Газель, здороваясь со своими друзьями. — После нашего вчерашнего поражения всякая новая попытка будет и слишком поспешной, и неудачной. Насколько мне известно, команчи пойдут на рассвете по вашим следам. Не теряйте их из виду: может так случиться, что дорогой мне понадобится ваша помощь, но до тех пор не показывайтесь. Действуйте с большой осторожностью, чтобы противник не мог угадать ваших намерений.
— Вы больше ничего не прикажете?
— Пока ничего. Итак, ступайте. Индейцы не замедлят проснуться, и вам плохо придется, если вас увидят.
— Повинуюсь, — сказал Красный Кедр, и с этими словами, проскользнув между хижин, исчез в темноте.
Курумилла сначала намеревался броситься за ним и выследить его, но после минутного размышления раздумал делать это и дал ему беспрепятственно бежать.
— У меня к вам просьба, — сказала Газель, обращаясь к Сандовалю. — Я хочу попросить вас об одной услуге.
— Услуге, нинья… Скажите лучше, что вы желаете отдать мне приказание.
— Я хочу, слышите ли вы, мой дон Пачеко, я хочу, чтобы мы по пути бежали!
— Если это ваше единственное желание, то выполнить его будет нетрудно.
— Необходимо, чтобы во время нашего бегства вы похитили и увезли с собой ту молодую девушку, заботам которой вы сегодня меня вверили. На Диком Западе существует, не правда ли, дикое и кровожадное племя, которое зовется племенем сиу.
— Да, и это большие негодяи, уверяю вас, нинья. Но я не понимаю, какое отношение…
— Эта девушка должна быть отдана в рабство сиу!
— Я предпочел бы убить ее. Бедняжка бы меньше мучилась.
— Я так хочу! Разбойник опустил голову.
— Хорошо. Разве я не раб ваш? Девушка улыбнулась с гордостью.
— Берегитесь, нинья! Я не знаю, что произошло между вами и этой девушкой, но я знаю по опыту, что месть приносит иногда горькие плоды. Быть может, настанет тот день, когда вы раскаетесь в том, что вы сделали сегодня.
— Не все ли мне равно?! Я буду отомщена! Эта мысль принесет мне отраду и даст мне силы перенести страдания.
— Я повинуюсь.
С этими словами сообщники расстались.
ГЛАВА XXVII. Шоу
Как мы уже говорили, донья Клара исчезла. В самый ожесточенный момент битвы Валентин схватил донью Клару на руки и, соскочив с крыши, на которой он до этих пор сражался, отдал молодую девушку на попечение Шоу, а сам бросился на врагов.
— Берегите ее, берегите, — сказал Валентин Шоу, передавая ему с рук на руки донью Клару. — Что бы ни случилось, спасите ее!
Шоу подхватил девушку левой рукой и с горящими глазами и стиснутыми зубами, размахивая правой рукой, оставшейся свободной и вооруженной топором, этим страшным оружием скваттеров, стал пробиваться сквозь гущу врагов, рубя направо и налево и опрокидывая на ходу мужчин, женщин и детей, становившихся ему поперек дороги. В нем жила только одна мысль: или спасти донью Клару, или умереть.
Напрасно апачи теснились вокруг него, он укладывал их, как жнец подкашивает спелую рожь. Он смеялся при этом хохотом обезумевшего от ярости человека. Да и действительно, в этот момент Шоу не был человеком, он был демоном.
Но человеческим силам есть предел. Шоу чувствовал, что и его силы подходят к концу. Он оглянулся как помешанный. Со всех сторон его окружали апачи. Он вздохнул, подумав, что час его настал, и из груди его вырвался страшный крик. Это был крик агонии и отчаяния, крик этот, повторенный эхом, на несколько секунд заглушил даже шум битвы. Этот крик был последним протестом сильного человека, который сознает себя побежденным злым роком и который, погибая, призывает на помощь себе подобного или молит Бога об этой помощи.
Он закричал.
Другой крик был ему ответом.
Шоу, удивленный этим до крайности, не смея рассчитывать на то, что свершится чудо, зная, что друзья его были слишком далеко, чтобы прийти к нему на помощь, подумал, что сделался жертвой галлюцинации. Тем не менее, собрав последние силы, он закричал вновь, на этот раз громче и продолжительнее.
— Мужайся! — услышал он в ответ на свой крик. На этот раз он был уверен, что не эхо ответило на его призыв.
— Мужайся! — раздалось снова.
Только одно это слово и донеслось до него вместе с ветром и было явственно услышано им сквозь страшный шум сражения. Шоу почувствовал, что силы воскресают в нем. Он стал биться еще исступленнее. Вдруг на равнине появилось несколько всадников, раздались выстрелы, и несколько человек, вернее, демонов, ринулись неожиданно в толпу апачей и учинили в их рядах ужаснейшую резню. Краснокожие, пораженные этой неожиданной атакой, бросились в смятении вон из селения, воя от ужаса. Жертва ускользнула из их рук.
Шоу сражался, стоя твердо как скала, до самого последнего момента. Но тут он вдруг упал и мгновенно лишился чувств.
Сколько времени продолжалось его беспамятство? Этого он не знал.
Когда он очнулся, была уже ночь. Он подумал сначала, что прошло всего несколько часов со времени ужасной битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Слава Богу! — воскликнул мексиканец, пожимая руки молодой девушке. — Вы спасены, нинья! Мне теперь, стало быть, нечего больше бояться. Ну и ну! Вы можете гордиться тем, что причинили мне большую тревогу.
— Я здесь, — сказал Красный Кедр. — Могу я быть вам чем-либо полезным? Мы в двух шагах отсюда сидим в засаде с двумя сотнями апачей. Говорите, что нам надо делать?
— В настоящее время ровно ничего, — ответила Белая Газель, здороваясь со своими друзьями. — После нашего вчерашнего поражения всякая новая попытка будет и слишком поспешной, и неудачной. Насколько мне известно, команчи пойдут на рассвете по вашим следам. Не теряйте их из виду: может так случиться, что дорогой мне понадобится ваша помощь, но до тех пор не показывайтесь. Действуйте с большой осторожностью, чтобы противник не мог угадать ваших намерений.
— Вы больше ничего не прикажете?
— Пока ничего. Итак, ступайте. Индейцы не замедлят проснуться, и вам плохо придется, если вас увидят.
— Повинуюсь, — сказал Красный Кедр, и с этими словами, проскользнув между хижин, исчез в темноте.
Курумилла сначала намеревался броситься за ним и выследить его, но после минутного размышления раздумал делать это и дал ему беспрепятственно бежать.
— У меня к вам просьба, — сказала Газель, обращаясь к Сандовалю. — Я хочу попросить вас об одной услуге.
— Услуге, нинья… Скажите лучше, что вы желаете отдать мне приказание.
— Я хочу, слышите ли вы, мой дон Пачеко, я хочу, чтобы мы по пути бежали!
— Если это ваше единственное желание, то выполнить его будет нетрудно.
— Необходимо, чтобы во время нашего бегства вы похитили и увезли с собой ту молодую девушку, заботам которой вы сегодня меня вверили. На Диком Западе существует, не правда ли, дикое и кровожадное племя, которое зовется племенем сиу.
— Да, и это большие негодяи, уверяю вас, нинья. Но я не понимаю, какое отношение…
— Эта девушка должна быть отдана в рабство сиу!
— Я предпочел бы убить ее. Бедняжка бы меньше мучилась.
— Я так хочу! Разбойник опустил голову.
— Хорошо. Разве я не раб ваш? Девушка улыбнулась с гордостью.
— Берегитесь, нинья! Я не знаю, что произошло между вами и этой девушкой, но я знаю по опыту, что месть приносит иногда горькие плоды. Быть может, настанет тот день, когда вы раскаетесь в том, что вы сделали сегодня.
— Не все ли мне равно?! Я буду отомщена! Эта мысль принесет мне отраду и даст мне силы перенести страдания.
— Я повинуюсь.
С этими словами сообщники расстались.
ГЛАВА XXVII. Шоу
Как мы уже говорили, донья Клара исчезла. В самый ожесточенный момент битвы Валентин схватил донью Клару на руки и, соскочив с крыши, на которой он до этих пор сражался, отдал молодую девушку на попечение Шоу, а сам бросился на врагов.
— Берегите ее, берегите, — сказал Валентин Шоу, передавая ему с рук на руки донью Клару. — Что бы ни случилось, спасите ее!
Шоу подхватил девушку левой рукой и с горящими глазами и стиснутыми зубами, размахивая правой рукой, оставшейся свободной и вооруженной топором, этим страшным оружием скваттеров, стал пробиваться сквозь гущу врагов, рубя направо и налево и опрокидывая на ходу мужчин, женщин и детей, становившихся ему поперек дороги. В нем жила только одна мысль: или спасти донью Клару, или умереть.
Напрасно апачи теснились вокруг него, он укладывал их, как жнец подкашивает спелую рожь. Он смеялся при этом хохотом обезумевшего от ярости человека. Да и действительно, в этот момент Шоу не был человеком, он был демоном.
Но человеческим силам есть предел. Шоу чувствовал, что и его силы подходят к концу. Он оглянулся как помешанный. Со всех сторон его окружали апачи. Он вздохнул, подумав, что час его настал, и из груди его вырвался страшный крик. Это был крик агонии и отчаяния, крик этот, повторенный эхом, на несколько секунд заглушил даже шум битвы. Этот крик был последним протестом сильного человека, который сознает себя побежденным злым роком и который, погибая, призывает на помощь себе подобного или молит Бога об этой помощи.
Он закричал.
Другой крик был ему ответом.
Шоу, удивленный этим до крайности, не смея рассчитывать на то, что свершится чудо, зная, что друзья его были слишком далеко, чтобы прийти к нему на помощь, подумал, что сделался жертвой галлюцинации. Тем не менее, собрав последние силы, он закричал вновь, на этот раз громче и продолжительнее.
— Мужайся! — услышал он в ответ на свой крик. На этот раз он был уверен, что не эхо ответило на его призыв.
— Мужайся! — раздалось снова.
Только одно это слово и донеслось до него вместе с ветром и было явственно услышано им сквозь страшный шум сражения. Шоу почувствовал, что силы воскресают в нем. Он стал биться еще исступленнее. Вдруг на равнине появилось несколько всадников, раздались выстрелы, и несколько человек, вернее, демонов, ринулись неожиданно в толпу апачей и учинили в их рядах ужаснейшую резню. Краснокожие, пораженные этой неожиданной атакой, бросились в смятении вон из селения, воя от ужаса. Жертва ускользнула из их рук.
Шоу сражался, стоя твердо как скала, до самого последнего момента. Но тут он вдруг упал и мгновенно лишился чувств.
Сколько времени продолжалось его беспамятство? Этого он не знал.
Когда он очнулся, была уже ночь. Он подумал сначала, что прошло всего несколько часов со времени ужасной битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64