Я сказал и жду ответа моего отца со снежной бородой.
— Индеец, — печально заговорил дон Педро. — Тот, кого вы называете своим начальником, причинил мне много зла, хотя я не знаю, почему. Однако, если он желает встретиться со мной, чтобы прекратить несогласие, существующее теперь между нами, — да хранит меня Господь от того, чтобы я стал отвергать его предупредительность, — скажите ему, что я его жду и что, если против моей воли и сам того не зная, я причинил ему какой-нибудь вред, я готов загладить свою вину.
Апач слушал дона Педро с величайшим вниманием, а когда тот умолк, заговорил Гриф:
— Отец мой говорил хорошо. В нем пребывает мудрость. Начальник придет, но кто поручится за его безопасность, пока он будет находиться в лагере бледнолицых один против двадцати испанских воинов?
— Мое честное слово. Мое честное слово стоит несравненно больше всего того, что может обещать ваш начальник, — проговорил дон Педро надменно.
— О! Слова моего отца хороши, язык у него не раздвоенный. Тигровая Кошка не требует ничего больше. Он придет.
Произнося эти слова с типичной индейской торжественностью, апач церемонно поклонился асиендеру и так же неторопливо удалился, как и пришел.
— Что вы думаете об этом, Люсиано? — спросил дон Педро как только снова остался с ним наедине.
— Я думаю, что за этим скрывается какая-то индейская хитрость. Я во сто раз больше опасаюсь белого, меняющего шкуру и превращающегося в индейца, чем настоящего краснокожего. Я никогда не любил хамелеонов.
— Да, вы правы, Люсиано, мы в затруднительном положении. Прежде всего нам надо постараться отыскать мою дочь, а для этого придется многим пренебречь.
— Все так, сеньор, однако вы знаете не хуже меня, что Тигровая Кошка страшный злодей. Не верьте ни единому его слову.
— Я вынужден принять его, ведь я обещал.
— Да, конечно, — пробормотал Люсиано, — но я ничего не обещал.
— Будьте осторожны, Люсиано, в особенности остерегайтесь навлечь на себя подозрение этого человека.
— Будьте спокойны, сеньор, ваша честь не менее дорога мне, но я не могу допустить, чтобы вы встречались с ним один на один. Я не имею права оставлять вас без всякой защиты. — И как бы подводя итог под разговором, Люсиано поспешно покинул шалаш.
— Эй, — окликнул он Сапоту. — А я искал вас.
— Меня? Стало быть, мы встретились кстати. О чем идет речь? — весело болтал вакеро.
— Пожалуйте-ка сюда, — сказал Люсиано, отводя вакеро в сторону. — Не могу же я вот так рассказывать, не опасаясь нескромных ушей.
Час спустя, то есть в одиннадцать часов, Тигровая Кошка явился в лагерь.
На нем был костюм золотоискателя, и, по-видимому, он пришел без оружия, по крайней мере его не было видно. Часовые проводили его к Люсиано, который прохаживался взад вперед неподалеку.
Тигровая Кошка зорко огляделся по сторонам, но не увидел ничего подозрительного.
— Чего вам здесь нужно? — грубо спросил Люсиано.
— Я желаю говорить с доном Педро де Луна, — сухо ответил Тигровая Кошка.
— Хорошо, идите за мной.
Без дальнейших церемоний Люсиано привел его к шалашу.
— Входите, — сказал он, — там вы найдете дона Педро.
— Кто там? — послышался голос изнутри.
— Сеньор, это индеец, который желал говорить с вами. Ступайте же, — добавил Лючиано, обращаясь к начальнику апачей.
Тот вошел в шалаш вместе с Лючиано.
— Вы желаете говорить со мной? — спросил дон Педро.
— Да, — ответил начальник апачей мрачным голосом, — наедине.
— Этот человек — давнишний мой слуга, он пользуется полным моим доверием.
— То, что я вам скажу, не должен слышать никто другой.
— Выйдите, Лючиано, — сказал дон Педро, — но оставайтесь у входа в шалаш, друг мой.
Лючиано бросил сердитый взгляд на Тигровую Кошку и вышел, ворча себе под нос.
— Теперь мы одни, — продолжал дон Педро, — вы можете откровенно объясниться со мной.
— Я намерен сделать именно это.
— Вы хотите что-то сказать мне о моей дочери?
— О ней и о других, — ответил Тигровая Кошка все тем же глухим, мрачным голосом.
— Я вас не понимаю, начальник, и буду признателен, если вы выскажетесь более определенно.
— Я сделаю это с тем большим удовольствием, что давно уже желаю встретиться с вами лицом к лицу. Взгляните на меня, дон Педро, разве вы не узнаете меня?
— Я видел вас впервые, когда вы оказали мне гостеприимство в вашем теокале.
Начальник апачей продолжал с злобной усмешкой:
— Стало быть, годы очень изменили меня. Прозвище Тигровая Кошка так прочно пристало ко мне, что я совсем забыл свое настоящее имя, сделался совершенно неузнаваемым! Если дон Гусман де-Рибейра превратился в дона Педро де Луна, почему же дону Леонсио де-Рибейра не сделаться Тигровой Кошкой, брат?
— Что хотите вы этим сказать? — вскричал дон Педро, испуганно вскочив с места. — Какое имя вы произнесли?
— Я назвал свое подлинное имя, — холодно ответил Тигровая Кошка.
Дон Педро бросил на него взгляд, исполненный горестного сострадания.
— Несчастный! — печально проговорил он. — Как же это вы пали так низко?
— Вы ошибаетесь, брат, — насмешливо продолжал Тигровая Кошка, — напротив, я возвысился, потому что стал начальником индейского племени. Я давно, очень давно ждал случая отомстить, — добавил он с сатанинским хохотом. — Вот уже двадцать лет я вынашиваю эту мечту и вот теперь моя мечта сбылась!
— Несчастный! — гневно воскликнул дон Педро. — За что же вы собираетесь мне мстить? За то, что хотели обольстить мою жену, потом пытались погубить меня, а теперь подло похитили у меня дочь?
— Вы забываете, что я еще похитил вашего сына, дона Фернандо Карриля, которого я успел заставить влюбиться в его сестру и который уже два дня находится наедине с нею в Воладеро. Ха-ха-ха! Дон Гусман, ну что вы скажете на это?
— Горе! Горе! — вскричал дон Педро, с отчаянием ударяя себя в лоб.
— Брат и сестра влюблены друг в друга, вы их благословите, дон Педро, а я их женю. Ха-ха-ха! — продолжал Тигровая Кошка со зловещим хохотом, походившим на вой гиены.
— О, это ужасно! — вскричал дон Педро в отчаянии. — Ты лжешь, негодяй! Каким бы ты ни был страшным злодеем, ты не осмелился бы совершить такого страшного поступка! Ты хвастаешься, изверг, своим изуверством, но того, что ты сказал, быть не может!
— Ты не веришь моим словам, брат? — возразил Тигровая Кошка язвительным тоном. — Это твое дело. А вот я, кстати, слышу, как идут твои дети. Они уже вошли в лагерь.
Дон Педро, обезумев от горя, бросился было из шалаша, но в эту самую минуту вошли дон Фернандо, донна Гермоса и дон Эстебан. Несчастный отец застыл неподвижно на месте.
— Ну! — насмешливо улыбнулся Тигровая Кошка. — Так-то ты встречаешь своих детей? А еще слывешь примерным отцом!
Донна Гермоса, не обращая внимания на Тигровую Кошку, бросилась со слезами на шею отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Индеец, — печально заговорил дон Педро. — Тот, кого вы называете своим начальником, причинил мне много зла, хотя я не знаю, почему. Однако, если он желает встретиться со мной, чтобы прекратить несогласие, существующее теперь между нами, — да хранит меня Господь от того, чтобы я стал отвергать его предупредительность, — скажите ему, что я его жду и что, если против моей воли и сам того не зная, я причинил ему какой-нибудь вред, я готов загладить свою вину.
Апач слушал дона Педро с величайшим вниманием, а когда тот умолк, заговорил Гриф:
— Отец мой говорил хорошо. В нем пребывает мудрость. Начальник придет, но кто поручится за его безопасность, пока он будет находиться в лагере бледнолицых один против двадцати испанских воинов?
— Мое честное слово. Мое честное слово стоит несравненно больше всего того, что может обещать ваш начальник, — проговорил дон Педро надменно.
— О! Слова моего отца хороши, язык у него не раздвоенный. Тигровая Кошка не требует ничего больше. Он придет.
Произнося эти слова с типичной индейской торжественностью, апач церемонно поклонился асиендеру и так же неторопливо удалился, как и пришел.
— Что вы думаете об этом, Люсиано? — спросил дон Педро как только снова остался с ним наедине.
— Я думаю, что за этим скрывается какая-то индейская хитрость. Я во сто раз больше опасаюсь белого, меняющего шкуру и превращающегося в индейца, чем настоящего краснокожего. Я никогда не любил хамелеонов.
— Да, вы правы, Люсиано, мы в затруднительном положении. Прежде всего нам надо постараться отыскать мою дочь, а для этого придется многим пренебречь.
— Все так, сеньор, однако вы знаете не хуже меня, что Тигровая Кошка страшный злодей. Не верьте ни единому его слову.
— Я вынужден принять его, ведь я обещал.
— Да, конечно, — пробормотал Люсиано, — но я ничего не обещал.
— Будьте осторожны, Люсиано, в особенности остерегайтесь навлечь на себя подозрение этого человека.
— Будьте спокойны, сеньор, ваша честь не менее дорога мне, но я не могу допустить, чтобы вы встречались с ним один на один. Я не имею права оставлять вас без всякой защиты. — И как бы подводя итог под разговором, Люсиано поспешно покинул шалаш.
— Эй, — окликнул он Сапоту. — А я искал вас.
— Меня? Стало быть, мы встретились кстати. О чем идет речь? — весело болтал вакеро.
— Пожалуйте-ка сюда, — сказал Люсиано, отводя вакеро в сторону. — Не могу же я вот так рассказывать, не опасаясь нескромных ушей.
Час спустя, то есть в одиннадцать часов, Тигровая Кошка явился в лагерь.
На нем был костюм золотоискателя, и, по-видимому, он пришел без оружия, по крайней мере его не было видно. Часовые проводили его к Люсиано, который прохаживался взад вперед неподалеку.
Тигровая Кошка зорко огляделся по сторонам, но не увидел ничего подозрительного.
— Чего вам здесь нужно? — грубо спросил Люсиано.
— Я желаю говорить с доном Педро де Луна, — сухо ответил Тигровая Кошка.
— Хорошо, идите за мной.
Без дальнейших церемоний Люсиано привел его к шалашу.
— Входите, — сказал он, — там вы найдете дона Педро.
— Кто там? — послышался голос изнутри.
— Сеньор, это индеец, который желал говорить с вами. Ступайте же, — добавил Лючиано, обращаясь к начальнику апачей.
Тот вошел в шалаш вместе с Лючиано.
— Вы желаете говорить со мной? — спросил дон Педро.
— Да, — ответил начальник апачей мрачным голосом, — наедине.
— Этот человек — давнишний мой слуга, он пользуется полным моим доверием.
— То, что я вам скажу, не должен слышать никто другой.
— Выйдите, Лючиано, — сказал дон Педро, — но оставайтесь у входа в шалаш, друг мой.
Лючиано бросил сердитый взгляд на Тигровую Кошку и вышел, ворча себе под нос.
— Теперь мы одни, — продолжал дон Педро, — вы можете откровенно объясниться со мной.
— Я намерен сделать именно это.
— Вы хотите что-то сказать мне о моей дочери?
— О ней и о других, — ответил Тигровая Кошка все тем же глухим, мрачным голосом.
— Я вас не понимаю, начальник, и буду признателен, если вы выскажетесь более определенно.
— Я сделаю это с тем большим удовольствием, что давно уже желаю встретиться с вами лицом к лицу. Взгляните на меня, дон Педро, разве вы не узнаете меня?
— Я видел вас впервые, когда вы оказали мне гостеприимство в вашем теокале.
Начальник апачей продолжал с злобной усмешкой:
— Стало быть, годы очень изменили меня. Прозвище Тигровая Кошка так прочно пристало ко мне, что я совсем забыл свое настоящее имя, сделался совершенно неузнаваемым! Если дон Гусман де-Рибейра превратился в дона Педро де Луна, почему же дону Леонсио де-Рибейра не сделаться Тигровой Кошкой, брат?
— Что хотите вы этим сказать? — вскричал дон Педро, испуганно вскочив с места. — Какое имя вы произнесли?
— Я назвал свое подлинное имя, — холодно ответил Тигровая Кошка.
Дон Педро бросил на него взгляд, исполненный горестного сострадания.
— Несчастный! — печально проговорил он. — Как же это вы пали так низко?
— Вы ошибаетесь, брат, — насмешливо продолжал Тигровая Кошка, — напротив, я возвысился, потому что стал начальником индейского племени. Я давно, очень давно ждал случая отомстить, — добавил он с сатанинским хохотом. — Вот уже двадцать лет я вынашиваю эту мечту и вот теперь моя мечта сбылась!
— Несчастный! — гневно воскликнул дон Педро. — За что же вы собираетесь мне мстить? За то, что хотели обольстить мою жену, потом пытались погубить меня, а теперь подло похитили у меня дочь?
— Вы забываете, что я еще похитил вашего сына, дона Фернандо Карриля, которого я успел заставить влюбиться в его сестру и который уже два дня находится наедине с нею в Воладеро. Ха-ха-ха! Дон Гусман, ну что вы скажете на это?
— Горе! Горе! — вскричал дон Педро, с отчаянием ударяя себя в лоб.
— Брат и сестра влюблены друг в друга, вы их благословите, дон Педро, а я их женю. Ха-ха-ха! — продолжал Тигровая Кошка со зловещим хохотом, походившим на вой гиены.
— О, это ужасно! — вскричал дон Педро в отчаянии. — Ты лжешь, негодяй! Каким бы ты ни был страшным злодеем, ты не осмелился бы совершить такого страшного поступка! Ты хвастаешься, изверг, своим изуверством, но того, что ты сказал, быть не может!
— Ты не веришь моим словам, брат? — возразил Тигровая Кошка язвительным тоном. — Это твое дело. А вот я, кстати, слышу, как идут твои дети. Они уже вошли в лагерь.
Дон Педро, обезумев от горя, бросился было из шалаша, но в эту самую минуту вошли дон Фернандо, донна Гермоса и дон Эстебан. Несчастный отец застыл неподвижно на месте.
— Ну! — насмешливо улыбнулся Тигровая Кошка. — Так-то ты встречаешь своих детей? А еще слывешь примерным отцом!
Донна Гермоса, не обращая внимания на Тигровую Кошку, бросилась со слезами на шею отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45