«Шломо Артов».
— Двое, — грустно признался Римо.
— Значит, вам требуется номер на двоих, верно?
— Нет, я хотел бы взять номер на одного, — попытался настоять на своем Римо.
Шломо явно рассердился.
— Не хотите ли вы сказать, — начал он гневно, — что этот симпатичный дедушка останется вообще без постели? Неужели вы хотите ему отказать в этом?
Чиун в этот момент давал инструкции четырем посыльным и их шефу, которому выпала горькая участь в этот день и час быть на дежурстве, — он обучал их высокому искусству перетаскивания сундуков. Услышав слова администратора, кореец обернулся.
— Отказать? Отказать? — тревожно заговорил он. — В чем ты собираешься отказать мне, Римо, на сей раз?
— Не обращай внимания, папочка, — буркнул Римо, оборачиваясь в его сторону.
— Ах, вот, значит, как! — воскликнул Шломо Артов. — Он, выходит, ваш отец! — Возмущению его не было предела. — И это уже случается не первый раз, так?
— Не первый, — признал Чиун. — За все эти годы он отказывал мне в самых разных вещах. О каком бы маленьком удовольствии я ни попросил, от него следует тотчас же отказ. Помнишь, как на прошлое Рождество я спросил тебя, легко ли достать Барбару Стрейзанд?
— Мы берем двойной номер, — сказал Римо.
— То-то же! — воскликнул Шломо, снимая со стены ключ. Тотчас же Чиун снова стал давать инструкции прислуге.
Когда Римо расписывался в регистрационной книге, Шломо предупредил его:
— Советую вам вести себя как следует, молодой человек. Если в нашем отеле вы будете проявлять неуважение к вашему отцу, то я добьюсь, чтобы вас арестовали без промедления.
Римо расписался как «Норман Лир-старший» и «Норман Лир-младший», после чего заметил Артову:
— Если вас это интересует, то мой отец предпочитает, чтобы его называли полным именем.
Не успел Артов ответить, как Римо забрал Чиуна и носильщиков с сундуками и все двинулись наверх.
— Ты мелок, мелок, мелок, мелок! — повторил Римо.
— Четырежды спасибо, — откликнулся Чиун. — Это самые приятные слова, которые я услышал от тебя, Римо, за время нашего пребывания здесь.
— О чем ты говоришь? — удивленно спросил Римо, переодеваясь в голубую рубашку с короткими рукавами и коричневые брюки, которые он украдкой провез между кимоно Чиуна.
— Я все понял, — спокойно отвечал Чиун, — Ты сравнил меня с тем великим американцем, который описывает круги, чтобы уничтожить страшные, загрязняющие воздух машины. Это, конечно, не бог весть какой комплимент, но для американца, у которого есть мало чего достойного, это тоже неплохо.
У Римо голова пошла кругом.
— У меня для тебя новость и очень важная, папочка, — сказал он. — Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Это как раз вовсе не новость, Римо. Далеко не новость. Хи-хи-хи! Но я тебе благодарен, потому как тоже борюсь за чистоту окружающей среды. Я выливаю на пол воду, если она содержит опасные количества магния, меди, ртути, йода и прочих токсичных соединений...
Только сейчас Римо понял, что подразумевал Чиун.
— Ах, вот ты кого имел в виду! Но я вовсе не хотел сказать, что ты — Ричард Меллок, знаменитый автогонщик. Я просто намеревался довести до твоего сведения, что ты мелок, то есть мелочен, придирчив, неглубок, придираешься к пустякам.
— Я пытаюсь делать то, что правильно, а ты за это обзываешь меня всякими словами. Когда рядом с тобой оказывается женщина, тебе становится все равно, грязная или чистая вода проникает в твой организм. Когда же ты оценишь мои старания? Когда мои усилия будут оценены по достоинству?
— Не волнуйся, — сказал Римо, надевая легкие коричневые туфли, в которых приехал в Израиль. — Я уверен, что о них теперь знает весь отель!
— Хорошо, это меня вполне устраивает, — сказал Чиун, садясь на коврик и включая имевшийся в номере телевизор.
— И у меня есть еще для тебя новости, — заметил Римо, подходя к двери. — Эта девица на самом деле — израильский агент.
— Такая же, какую мы когда-то встретили в Голливуде? — обернулся к Римо Чиун. — Она не сможет достать мне хорошей, настоящей воды?
— Нет, нет, она агент, но секретный. Из здешних спецслужб. Примерно как я, только работает на Израиль.
— В таком случае, — сказал Чиун, — от нее мне будет мало толку.
Римо открыл дверь и с порога сказал:
— Мне надо выйти позвонить. Телефон в номере явно прослушивается. Что-нибудь тебе нужно?
— Конечно, — сказал Чиун. — Мне очень хотелось бы стакан хорошей воды и сына, который оценил бы мои постоянные старания...
— Хорошо, — сказал Римо. — Воды я постараюсь достать.
Римо медленно шел по аллее, которая одновременно служила связующим звеном между всеми отелями Тель-Авива, выходившими на Средиземное море.
В этот весенний день тысячи людей высыпали на пляжи «израильского Майами», а потому Римо медленно шел и смотрел на туристов, тащивших на пляж шезлонги, подростков, носившихся с досками для серфинга, и на продавцов мороженого и сладостей. Неподалеку от дощатого настила волейболисты лупили по резиновому мячу.
Римо интересовало совсем другое: где находится телефон? Он не повысил температуру тела, чтобы соответствовать тридцатиградусной жаре вокруг. Ему хотелось немножко попотеть. Если Чиун и в самом деле говорил правду насчет воды, лучше поскорее вывести из организма ядовитые вещества. Римо вытер влагу со лба, проходя по запруженной Хагаркон-роуд, после чего вышел на главную приморскую улицу — Бен Йегуда.
Телефона видно не было. Римо прошел с квартал, потом спросил старика прохожего:
— Где телефон?
Старик махнул своей немощной рукой дальше по Бен Йегуда, давая понять, что до телефона путь неблизкий, и сказал:
— Шамма.
Римо двинулся дальше, с удовольствием поглядывая на загорелых прохожих и уличные кафе, с их разноцветными зонтиками над столами. Вернее, он смотрел с удовольствием кварталов пять, а потом ему это несколько приелось.
Римо остановил встречного туриста:
— Вы не знаете, где тут Шамма?
— Шамма? — переспросил тот. Этот пахнувший мясом толстяк был и впрямь туристом, потому что с его шеи свешивались два фотоаппарата, футляр для бинокля и мексиканский медальон.
— Сейчас поглядим, где эта Шамма, — продолжал толстяк, обдавая Римо запахом вчерашнего «фалафеля» — пирожка с начинкой из молотого и жареного мяса с турецким горохом.
Он расстегнул молнию на футляре для бинокля и извлек карту, лежавшую между бутылкой водки и бутылкой апельсинового сока. Он развернул карту, прижал ее к груди Римо и начал громко читать:
— Иудея, Самария, Газа, Синай, Голан, Сафед, Афула, Тибсрия, Гедера, Натания... ну прямо перекличка членов клуба Микки-Мауса, верно? Рамлех, Лидда, Регебот, Беер-Шеба. Нет, дружище, никакой Шаммы что-то не вижу. Может, посмотреть но арабской карте?
— Спасибо, не надо, — отозвался Римо, отделяясь от карты, прижатой к его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Двое, — грустно признался Римо.
— Значит, вам требуется номер на двоих, верно?
— Нет, я хотел бы взять номер на одного, — попытался настоять на своем Римо.
Шломо явно рассердился.
— Не хотите ли вы сказать, — начал он гневно, — что этот симпатичный дедушка останется вообще без постели? Неужели вы хотите ему отказать в этом?
Чиун в этот момент давал инструкции четырем посыльным и их шефу, которому выпала горькая участь в этот день и час быть на дежурстве, — он обучал их высокому искусству перетаскивания сундуков. Услышав слова администратора, кореец обернулся.
— Отказать? Отказать? — тревожно заговорил он. — В чем ты собираешься отказать мне, Римо, на сей раз?
— Не обращай внимания, папочка, — буркнул Римо, оборачиваясь в его сторону.
— Ах, вот, значит, как! — воскликнул Шломо Артов. — Он, выходит, ваш отец! — Возмущению его не было предела. — И это уже случается не первый раз, так?
— Не первый, — признал Чиун. — За все эти годы он отказывал мне в самых разных вещах. О каком бы маленьком удовольствии я ни попросил, от него следует тотчас же отказ. Помнишь, как на прошлое Рождество я спросил тебя, легко ли достать Барбару Стрейзанд?
— Мы берем двойной номер, — сказал Римо.
— То-то же! — воскликнул Шломо, снимая со стены ключ. Тотчас же Чиун снова стал давать инструкции прислуге.
Когда Римо расписывался в регистрационной книге, Шломо предупредил его:
— Советую вам вести себя как следует, молодой человек. Если в нашем отеле вы будете проявлять неуважение к вашему отцу, то я добьюсь, чтобы вас арестовали без промедления.
Римо расписался как «Норман Лир-старший» и «Норман Лир-младший», после чего заметил Артову:
— Если вас это интересует, то мой отец предпочитает, чтобы его называли полным именем.
Не успел Артов ответить, как Римо забрал Чиуна и носильщиков с сундуками и все двинулись наверх.
— Ты мелок, мелок, мелок, мелок! — повторил Римо.
— Четырежды спасибо, — откликнулся Чиун. — Это самые приятные слова, которые я услышал от тебя, Римо, за время нашего пребывания здесь.
— О чем ты говоришь? — удивленно спросил Римо, переодеваясь в голубую рубашку с короткими рукавами и коричневые брюки, которые он украдкой провез между кимоно Чиуна.
— Я все понял, — спокойно отвечал Чиун, — Ты сравнил меня с тем великим американцем, который описывает круги, чтобы уничтожить страшные, загрязняющие воздух машины. Это, конечно, не бог весть какой комплимент, но для американца, у которого есть мало чего достойного, это тоже неплохо.
У Римо голова пошла кругом.
— У меня для тебя новость и очень важная, папочка, — сказал он. — Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Это как раз вовсе не новость, Римо. Далеко не новость. Хи-хи-хи! Но я тебе благодарен, потому как тоже борюсь за чистоту окружающей среды. Я выливаю на пол воду, если она содержит опасные количества магния, меди, ртути, йода и прочих токсичных соединений...
Только сейчас Римо понял, что подразумевал Чиун.
— Ах, вот ты кого имел в виду! Но я вовсе не хотел сказать, что ты — Ричард Меллок, знаменитый автогонщик. Я просто намеревался довести до твоего сведения, что ты мелок, то есть мелочен, придирчив, неглубок, придираешься к пустякам.
— Я пытаюсь делать то, что правильно, а ты за это обзываешь меня всякими словами. Когда рядом с тобой оказывается женщина, тебе становится все равно, грязная или чистая вода проникает в твой организм. Когда же ты оценишь мои старания? Когда мои усилия будут оценены по достоинству?
— Не волнуйся, — сказал Римо, надевая легкие коричневые туфли, в которых приехал в Израиль. — Я уверен, что о них теперь знает весь отель!
— Хорошо, это меня вполне устраивает, — сказал Чиун, садясь на коврик и включая имевшийся в номере телевизор.
— И у меня есть еще для тебя новости, — заметил Римо, подходя к двери. — Эта девица на самом деле — израильский агент.
— Такая же, какую мы когда-то встретили в Голливуде? — обернулся к Римо Чиун. — Она не сможет достать мне хорошей, настоящей воды?
— Нет, нет, она агент, но секретный. Из здешних спецслужб. Примерно как я, только работает на Израиль.
— В таком случае, — сказал Чиун, — от нее мне будет мало толку.
Римо открыл дверь и с порога сказал:
— Мне надо выйти позвонить. Телефон в номере явно прослушивается. Что-нибудь тебе нужно?
— Конечно, — сказал Чиун. — Мне очень хотелось бы стакан хорошей воды и сына, который оценил бы мои постоянные старания...
— Хорошо, — сказал Римо. — Воды я постараюсь достать.
Римо медленно шел по аллее, которая одновременно служила связующим звеном между всеми отелями Тель-Авива, выходившими на Средиземное море.
В этот весенний день тысячи людей высыпали на пляжи «израильского Майами», а потому Римо медленно шел и смотрел на туристов, тащивших на пляж шезлонги, подростков, носившихся с досками для серфинга, и на продавцов мороженого и сладостей. Неподалеку от дощатого настила волейболисты лупили по резиновому мячу.
Римо интересовало совсем другое: где находится телефон? Он не повысил температуру тела, чтобы соответствовать тридцатиградусной жаре вокруг. Ему хотелось немножко попотеть. Если Чиун и в самом деле говорил правду насчет воды, лучше поскорее вывести из организма ядовитые вещества. Римо вытер влагу со лба, проходя по запруженной Хагаркон-роуд, после чего вышел на главную приморскую улицу — Бен Йегуда.
Телефона видно не было. Римо прошел с квартал, потом спросил старика прохожего:
— Где телефон?
Старик махнул своей немощной рукой дальше по Бен Йегуда, давая понять, что до телефона путь неблизкий, и сказал:
— Шамма.
Римо двинулся дальше, с удовольствием поглядывая на загорелых прохожих и уличные кафе, с их разноцветными зонтиками над столами. Вернее, он смотрел с удовольствием кварталов пять, а потом ему это несколько приелось.
Римо остановил встречного туриста:
— Вы не знаете, где тут Шамма?
— Шамма? — переспросил тот. Этот пахнувший мясом толстяк был и впрямь туристом, потому что с его шеи свешивались два фотоаппарата, футляр для бинокля и мексиканский медальон.
— Сейчас поглядим, где эта Шамма, — продолжал толстяк, обдавая Римо запахом вчерашнего «фалафеля» — пирожка с начинкой из молотого и жареного мяса с турецким горохом.
Он расстегнул молнию на футляре для бинокля и извлек карту, лежавшую между бутылкой водки и бутылкой апельсинового сока. Он развернул карту, прижал ее к груди Римо и начал громко читать:
— Иудея, Самария, Газа, Синай, Голан, Сафед, Афула, Тибсрия, Гедера, Натания... ну прямо перекличка членов клуба Микки-Мауса, верно? Рамлех, Лидда, Регебот, Беер-Шеба. Нет, дружище, никакой Шаммы что-то не вижу. Может, посмотреть но арабской карте?
— Спасибо, не надо, — отозвался Римо, отделяясь от карты, прижатой к его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37