Видно, штормило где-то далеко в Ледовитом океане, и волны, катившиеся нам навстречу, были отголоском разыгравшейся там непогоды. Нельзя было не почувствовать грозное величие океана, внушавшее уважение к людям, плавающим в этих суровых водах.
Особое внимание в беседах мы уделили подводным лодкам. Их было здесь больше, чем других кораблей. Летом флот пережил катастрофу: во время занятий по боевой подготовке погибла одна из лодок. Едва она погрузилась в воду, как связь была потеряна. Искали долго и тщательно, но напрасно: большие глубины затрудняли поиск.
О причинах гибели подводной лодки можно было только гадать. Сделали вывод: надо усилить подготовку подводников, улучшить всю организацию службы. Вывод в основе своей, конечно, правильный. Но, обжегшись на молоке, стали дуть на воду. Установили ненужные ограничения для плавания. Это мешало готовить экипажи к трудным боевым походам.
Из поездки на Север я вынес впечатление: флот там слаб и его надо всячески укреплять. Вскоре мы обсудили северные дела на специальном заседании Главного военно-морского совета. Наметили много мер. Все же они не были достаточно энергичными, и вскоре нам пришлось расплачиваться за это.
В октябре 1940 года вместе с начальником Главного морского штаба я докладывал в Кремле о строительства береговых батарей, которое шло быстрым темпом и приняло огромный размах, особенно на Балтике – от Кронштадта до Палангена (Паланга) и на Севере – от Архангельска до полуострова Рыбачий. Наши западные морские границы укреплялись на всем их протяжении. Государство отпускало для этих целей много средств в техники. Даже часть крупных орудий, предназначенных для кораблей, срочно переоборудовали для береговых батарей.
В Германии заказали мощные подъемные краны для установки тяжелых орудий. Фирма «Демаг» тогда еще формально выполняла свои обязательства.
Мое сообщение было принято к сведению. После доклада собрался было уходить, но мне предложили задержаться. Вышел на минутку в приемную, переговорил о текущих делах с Л.М. Галлером, и он уехал в наркомат. Я остался ждать, прикидывая, какие еще вопросы могли возникнуть у начальства.
– Мне кажется, Галлера на посту начальника Главного морского штаба следует заменить Исаковым, – сказал И.В. Сталин. – Галлер – хороший исполнитель, но недостаточно волевой человек, да и оперативно Исаков подготовлен, пожалуй, лучше.
К тому времени я уже достаточно хорошо знал того и другого. Л.М. Галлер был безупречным исполнителем, обладал огромным жизненным опытом, дольше, чем Исаков, командовал кораблями и флотом, но с годами стал чрезмерно осторожным и не всегда действовал уверенно, инициативно. Исаков отличался более высокой теоретической подготовкой и большими волевыми качествами. У меня и самого сложилось мнение, что И.С. Исаков в качестве начальника Главного морского штаба был бы на своем месте. – Думаю, получится хорошо, – ответил я. Так и было решено. И.С. Исакова назначили начальником Главного морского штаба, Л.М. Галлера – моим заместителем по судостроению.
О разговоре со Сталиным я сразу же рассказал Галлеру. Замена произошла без всяких шероховатостей. Л.М. Галлер был тогда уже в годах, честолюбием не страдал. Приказ есть приказ – так воспринял он новость.
– Приложу все силы, чтобы помочь вам и на этой работе, – сказал чистосердечно Лев Михайлович.
И. С. Исаков назначением был доволен. Новая должность больше соответствовала его активной натуре.
Дипломаты
В ноябре 1940 года советская делегация во главе с В.М. Молотовым уезжала в Берлин. На проводы было приглашено много ответственных работников. Среди них был и я. За час до отъезда на перроне Белорусского вокзала собралось много провожающих. Всем бросились в глаза военные, одетые в серые шинели немецкого образца с блестящими золотыми погонами. Только военно-морской атташе Германии фон Баумбах был в черном. Завидя меня, он подошел и щелкнул каблуками. Немец сиял. Надо признаться, к тому было достаточно оснований. Легкие победы в Европе следовали одна за другой. Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия… Обойдя линию Мажино, немцы вклинились во Францию и вынудили ее капитулировать. Снимки, на которых ухмыляющийся Гитлер поднимается в исторический вагон в Компьенском лесу, где некогда Германия подписала капитуляцию, печатались во всех немецких газетах. Англия, пережив тяжелое поражение в Дюнкерке, опасалась высадки немецкого десанта на островах. Педантичный, на английский манер, Черчилль приказал нарушить его покой в любое время суток, если вдруг появится опасность. Кое-кто уже рисовал мрачную картину эвакуации англичан с острова далеко за океан. Победа над основным противником – Англией, казалось, была близка, и Гитлер рисовал себе радужную картину завоевания и раздела мира. Вот почему Баумбах не мог скрыть своего превосходного настроения. Он познакомил меня с теми немецкими военными, которых я еще не знал. Видно, они прибыли в СССР с особыми полномочиями.
Фон Баумбах начал хвастливый разговор о легких победах немецкого флота при захвате Осло и Нарвика, о новом выгодном положении немецких подводных лодок при базировании их в портах Франции, об огромном тоннаже пущенных ими на дно в последние месяцы торговых судов.
Тем временем перрон уже заполнился высокопоставленными лицами. Толпа гудела, как улей. Не за горами была зима, но вечер выдался тихий, ясный и теплый.
Советская делегация ехала в Берлин, чтобы заявить Гитлеру о его непонятном и недопустимом поведении в Румынии, Болгарии и Финляндии. Назревал дипломатический конфликт и охлаждение в отношениях. Заключенный договор уже не выдерживал испытания временем. Однако тонкости этого дела знали еще немногие. Только в папке В.М. Молотова да работников НКИД были под большим секретом подобраны материалы, говорящие о нарушениях договора, и тезисы предлагаемых переговоров.
Когда поезд тронулся, все стали разъезжаться. Я проехал в наркомат, где меня ждали срочные дела…
Бывая в Кремле, я мельком слышал отдельные замечания И.В. Сталина или В.М. Молотова, что немцы стали вести себя по отношению к нам хуже, чем раньше. Однако серьезного значения этому пока не придавалось.
Мне было известно, что в Германию мы поставляем зерно, нефть, марганец. Наши представители закупали у нее нужные нам механизмы, оборудование и приборы. Для Военно-Морского Флота приобретались большие плавучие краны. Они были необходимы для установки корабельной и береговой артиллерии крупного калибра. Правда, фирма «Демаг» еще не успела поставить нам ни одного крана. Одним словом, провожая делегацию, я не думал, что именно ее поездка станет переломным моментом в наших отношениях с Германией и что договор вскоре превратится в простой клочок бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Особое внимание в беседах мы уделили подводным лодкам. Их было здесь больше, чем других кораблей. Летом флот пережил катастрофу: во время занятий по боевой подготовке погибла одна из лодок. Едва она погрузилась в воду, как связь была потеряна. Искали долго и тщательно, но напрасно: большие глубины затрудняли поиск.
О причинах гибели подводной лодки можно было только гадать. Сделали вывод: надо усилить подготовку подводников, улучшить всю организацию службы. Вывод в основе своей, конечно, правильный. Но, обжегшись на молоке, стали дуть на воду. Установили ненужные ограничения для плавания. Это мешало готовить экипажи к трудным боевым походам.
Из поездки на Север я вынес впечатление: флот там слаб и его надо всячески укреплять. Вскоре мы обсудили северные дела на специальном заседании Главного военно-морского совета. Наметили много мер. Все же они не были достаточно энергичными, и вскоре нам пришлось расплачиваться за это.
В октябре 1940 года вместе с начальником Главного морского штаба я докладывал в Кремле о строительства береговых батарей, которое шло быстрым темпом и приняло огромный размах, особенно на Балтике – от Кронштадта до Палангена (Паланга) и на Севере – от Архангельска до полуострова Рыбачий. Наши западные морские границы укреплялись на всем их протяжении. Государство отпускало для этих целей много средств в техники. Даже часть крупных орудий, предназначенных для кораблей, срочно переоборудовали для береговых батарей.
В Германии заказали мощные подъемные краны для установки тяжелых орудий. Фирма «Демаг» тогда еще формально выполняла свои обязательства.
Мое сообщение было принято к сведению. После доклада собрался было уходить, но мне предложили задержаться. Вышел на минутку в приемную, переговорил о текущих делах с Л.М. Галлером, и он уехал в наркомат. Я остался ждать, прикидывая, какие еще вопросы могли возникнуть у начальства.
– Мне кажется, Галлера на посту начальника Главного морского штаба следует заменить Исаковым, – сказал И.В. Сталин. – Галлер – хороший исполнитель, но недостаточно волевой человек, да и оперативно Исаков подготовлен, пожалуй, лучше.
К тому времени я уже достаточно хорошо знал того и другого. Л.М. Галлер был безупречным исполнителем, обладал огромным жизненным опытом, дольше, чем Исаков, командовал кораблями и флотом, но с годами стал чрезмерно осторожным и не всегда действовал уверенно, инициативно. Исаков отличался более высокой теоретической подготовкой и большими волевыми качествами. У меня и самого сложилось мнение, что И.С. Исаков в качестве начальника Главного морского штаба был бы на своем месте. – Думаю, получится хорошо, – ответил я. Так и было решено. И.С. Исакова назначили начальником Главного морского штаба, Л.М. Галлера – моим заместителем по судостроению.
О разговоре со Сталиным я сразу же рассказал Галлеру. Замена произошла без всяких шероховатостей. Л.М. Галлер был тогда уже в годах, честолюбием не страдал. Приказ есть приказ – так воспринял он новость.
– Приложу все силы, чтобы помочь вам и на этой работе, – сказал чистосердечно Лев Михайлович.
И. С. Исаков назначением был доволен. Новая должность больше соответствовала его активной натуре.
Дипломаты
В ноябре 1940 года советская делегация во главе с В.М. Молотовым уезжала в Берлин. На проводы было приглашено много ответственных работников. Среди них был и я. За час до отъезда на перроне Белорусского вокзала собралось много провожающих. Всем бросились в глаза военные, одетые в серые шинели немецкого образца с блестящими золотыми погонами. Только военно-морской атташе Германии фон Баумбах был в черном. Завидя меня, он подошел и щелкнул каблуками. Немец сиял. Надо признаться, к тому было достаточно оснований. Легкие победы в Европе следовали одна за другой. Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия… Обойдя линию Мажино, немцы вклинились во Францию и вынудили ее капитулировать. Снимки, на которых ухмыляющийся Гитлер поднимается в исторический вагон в Компьенском лесу, где некогда Германия подписала капитуляцию, печатались во всех немецких газетах. Англия, пережив тяжелое поражение в Дюнкерке, опасалась высадки немецкого десанта на островах. Педантичный, на английский манер, Черчилль приказал нарушить его покой в любое время суток, если вдруг появится опасность. Кое-кто уже рисовал мрачную картину эвакуации англичан с острова далеко за океан. Победа над основным противником – Англией, казалось, была близка, и Гитлер рисовал себе радужную картину завоевания и раздела мира. Вот почему Баумбах не мог скрыть своего превосходного настроения. Он познакомил меня с теми немецкими военными, которых я еще не знал. Видно, они прибыли в СССР с особыми полномочиями.
Фон Баумбах начал хвастливый разговор о легких победах немецкого флота при захвате Осло и Нарвика, о новом выгодном положении немецких подводных лодок при базировании их в портах Франции, об огромном тоннаже пущенных ими на дно в последние месяцы торговых судов.
Тем временем перрон уже заполнился высокопоставленными лицами. Толпа гудела, как улей. Не за горами была зима, но вечер выдался тихий, ясный и теплый.
Советская делегация ехала в Берлин, чтобы заявить Гитлеру о его непонятном и недопустимом поведении в Румынии, Болгарии и Финляндии. Назревал дипломатический конфликт и охлаждение в отношениях. Заключенный договор уже не выдерживал испытания временем. Однако тонкости этого дела знали еще немногие. Только в папке В.М. Молотова да работников НКИД были под большим секретом подобраны материалы, говорящие о нарушениях договора, и тезисы предлагаемых переговоров.
Когда поезд тронулся, все стали разъезжаться. Я проехал в наркомат, где меня ждали срочные дела…
Бывая в Кремле, я мельком слышал отдельные замечания И.В. Сталина или В.М. Молотова, что немцы стали вести себя по отношению к нам хуже, чем раньше. Однако серьезного значения этому пока не придавалось.
Мне было известно, что в Германию мы поставляем зерно, нефть, марганец. Наши представители закупали у нее нужные нам механизмы, оборудование и приборы. Для Военно-Морского Флота приобретались большие плавучие краны. Они были необходимы для установки корабельной и береговой артиллерии крупного калибра. Правда, фирма «Демаг» еще не успела поставить нам ни одного крана. Одним словом, провожая делегацию, я не думал, что именно ее поездка станет переломным моментом в наших отношениях с Германией и что договор вскоре превратится в простой клочок бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121