Правда, иногда бывает тяжеленек, душу всю своими капризами вымотает, но… в общем, дело с ним делать можно.
– Фамилия у него зловещая.
– Да уж… И характерец тоже не из первосортных. Иногда и меня до белого каления доводит. А вообще – пустяки! Сходите – ваше дело чистенькое. Если он даст согласие, идите прямо в кассу и получайте монеты. До свидания! Когда будете уходить – загляните.
Зырянинов вышел из кабинета редактора и, проходя через контору, обратился к экспедитору:
– Как зовут господина Лиходеева?
Экспедитор усмехнулся.
– За глаза? Малютой Скуратовым и Скотиной! А в глаза – Филиппом Ипатычем.
– А что он, скажите… действительно злой?
– Он? Мерзавец первой руки. Злобный скряга, палач, человек с камнем в груди вместо сердца! Его за глаза так и называют: «Малюта Скуратов»! Редактор Бильбокеев добрая душа, но тряпка и всецело в руках этого проклятого старика. Бильбокеев, хотя наружно и храбрится, но втайне боится его как огня.
– Я не понимаю, – спросил Зырянинов, – для чего в одном журнале два редактора?
– Издательская глупость. Завел издатель эту моду, да и сам не рад. Малюта, кажется, и его в руки захватил. А у вас есть дело к этому мерзавцу?
– Да… аванс. Бильбокеев согласился, а теперь остановка за Лиходеевым.
– Не даст. Это уж не первый случай. А Бильбокеев обещал? Бедняга… И жалко его, и досадно, и смешно.
– Гм… – сказал Зырянинов. – Вы говорите: Филипп Ипатыч? Ну, посмотрим-с…
II
Кабинет Лиходеева был маленький, полутемный, запыленный и грязный – настоящее жилище паука, раз навсегда соткавшего себе уютную паутину.
Наружность Лиходеева представляла яркий контраст с его характером: это был маленький розовый старичок, с ясным взглядом голубых глаз и мягкими ласковыми жестами. Только иногда ласковые глаза прикрывались тяжелыми веками и голос делался жестким, неприятным.
Когда вошел Зырянинов, он, кроме Лиходеева, застал у этого зловещего старика еще одного человека – судя по разговору, начинающего поэта.
– Что мне Бильбокеев! – говорил, стуча маленьким кулаком по столу, Лиходеев. – Я сам себе Бильбокеев! Стихи ваши слабы – вот и все.
– Да почему же?
– Очень просто. Это какая-то рубленая капуста, а не стихи.
– Ну, например, например… Укажите хоть одно место?
– Не помню я там ваших стихов. Еще указывай…
– У меня есть и другой экземпляр. Вот он! будьте добры взглянуть.
Лиходеев нехотя взял бумажку и повертел ее в руках.
– Ну, вот это:
К ее ногам я нес свои мечты,
Безумье грез, росинки слез вечерних…
Я ей шептал: «Прими, поверь в них…
– Что это такое?
– Виноват… Что же вам не нравится?
– Грубо. «К ее ногам!» Почему не к «ножкам», не к «стопам»?
– У меня так вылилось…
– Плохо, что вылилось… Потом: «росинки слез вечерних». Зачем это? Кому это нужно? Что, вы хотите мир этим перевернуть? Стыдитесь! Да я бы на вашем месте утопился, со стыда сгорел бы. Взрослый мужчина! Прощайте, молодой человек! Хе-хе! Это вам не Бильбокеев! Притворяйте дверь, у меня ревматизм. Вам что угодно?
– Здравствуйте, Филипп Ипатыч. Я – Зырянинов. У меня принята вещь… Я хотел аванс. Бильбокеев направил к вам.
Лиходеев посмотрел на него добрыми глазами, покачал головой и поджал губы.
– Напечатана?
– Еще нет, но…
– Так как же вы хотите получить деньги под то, что еще не напечатано?
– Мне очень нужны деньги.
– Э, батенька… Кому они не нужны.
– Бильбокеев мне обещал.
Старик вздернул плечами.
– Удивляюсь я этому Бильбокееву! Это ребенок какой-то. «Обещал, обещал»! Обещать легко. Как это так: «Дайте мне аванс». Почему? «Деньги нужны»! Да мне-то, например, деньги не нужны, что ли?! Однако я не прошу. Сегодня вы аванс взяли, завтра жену у меня взяли…
– Извините! – резко перебил Зырянинов. – Это не одно и то же.
– Э, дорогой мой… Что там говорить. Теперь пошло всеобщее развращение.
Зырянинов сухо спросил:
– Так, значит, вы в авансе отказываете?
– Господи! Ведь я же доказал вам, как дважды два, что аванса мы не можем дать. Обращаюсь к вашей рассудительности.
«Старик-то, кроме того, что зол, – еще и глуп», – подумал Зырянинов, а вслух сказал ледяным тоном:
– Прощайте. Нам с вами кажется, разговаривать больше не о чем.
И отправился к Бильбокееву.
III
– Ну что? – спросил Бильбокеев, пожимая руку Зырянинову – Удачно?
– Это мерзавец какой-то! – злобно проскрежетал Зырянинов.
Бильбокеев вскочил и всплеснул руками:
– Неужто отказал?
– Да!
– О, черт возьми… Я всего ожидал от этого маньяка, но отказать в такой простой вещи…
– И вы знаете: он не только скуп, но и глуп до противного. Он при мне так раскритиковал стихотворение одного поэта…
– А что же он вам сказал?
– Сегодня, говорит, деньги возьмете, а завтра чужую жену…
– Вот кретин-то. Да вы бы ему сказали, что вам очень нужны…
– Говорил. «А мне, говорит, не нужны?»
Редактор переплел пальцы и со страдальческой миной сжал их так, что они хрустнули.
– Боже! Какой осел… О, когда мы только от него избавимся? Это будет счастливейший день моей жизни.
– Ваше положение, – сочувственно сказал Зырянинов, – тоже не из важных. Я это понимаю…
– Ах, как это все неприятно… Мне так хочется вам это устроить… Я понимаю – когда деньги нужны…
– А знаете что? Напишите ему записку, что вы категорически настаиваете на выдаче мне аванса. А я ее снесу ему.
– С удовольствием. Я буду рад, если дело выгорит. И паука, может быть, зазрит совесть.
Бильбокеев стал писать записку.
– Ха-ха! Пишу ему: «Дорогой мой Филипп Ипатыч», а хочется написать: «проклятое, тупое дерево, мерзавец Филька!..» Ну – вот-с. Записка готова. Я все-таки думаю, что он согласится. Скажите ему на словах, что я прошу сделать мне в личное одолжение.
– Я не знаю, как и благодарить вас! – в волнении воскликнул Зырянинов…
IV
Лиходеев распекал какого-то потрепанного человека.
– Зачем исторический роман? Кому это нужно? Что? Бильбокеев? А что мне ваш Бильбокеев! Бильбокеев мне не указ. Исторический роман из эпохи Самозванца… Ха-ха! Да вы что, были там? Видели эту эпоху? Нет? Так нечего вам и говорить. До свиданья. Притворяйте дверь. А! Вы опять пришли? Что вам угодно?
– Вот записка от Бильбокеева. Он еще просил передать, что согласие ваше будет личным ему одолжением.
– Ребенок! – сказал старик. – Сущий ребенок.
Одним глазом он скользнул по записке и, разорвав ее, бросил в корзину.
– Извините. Ничего не могу.
– Во-первых, – сказал Зырянинов, – я очень сожалею, что просьба моя удовлетворена вами быть не может, а во-вторых, ты не более и не менее как старый идиот, мерзавец, и когда черти заберут тебя в ад – на земле будет дышаться легче, солнце засияет ярче и птицы запоют громче!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
– Фамилия у него зловещая.
– Да уж… И характерец тоже не из первосортных. Иногда и меня до белого каления доводит. А вообще – пустяки! Сходите – ваше дело чистенькое. Если он даст согласие, идите прямо в кассу и получайте монеты. До свидания! Когда будете уходить – загляните.
Зырянинов вышел из кабинета редактора и, проходя через контору, обратился к экспедитору:
– Как зовут господина Лиходеева?
Экспедитор усмехнулся.
– За глаза? Малютой Скуратовым и Скотиной! А в глаза – Филиппом Ипатычем.
– А что он, скажите… действительно злой?
– Он? Мерзавец первой руки. Злобный скряга, палач, человек с камнем в груди вместо сердца! Его за глаза так и называют: «Малюта Скуратов»! Редактор Бильбокеев добрая душа, но тряпка и всецело в руках этого проклятого старика. Бильбокеев, хотя наружно и храбрится, но втайне боится его как огня.
– Я не понимаю, – спросил Зырянинов, – для чего в одном журнале два редактора?
– Издательская глупость. Завел издатель эту моду, да и сам не рад. Малюта, кажется, и его в руки захватил. А у вас есть дело к этому мерзавцу?
– Да… аванс. Бильбокеев согласился, а теперь остановка за Лиходеевым.
– Не даст. Это уж не первый случай. А Бильбокеев обещал? Бедняга… И жалко его, и досадно, и смешно.
– Гм… – сказал Зырянинов. – Вы говорите: Филипп Ипатыч? Ну, посмотрим-с…
II
Кабинет Лиходеева был маленький, полутемный, запыленный и грязный – настоящее жилище паука, раз навсегда соткавшего себе уютную паутину.
Наружность Лиходеева представляла яркий контраст с его характером: это был маленький розовый старичок, с ясным взглядом голубых глаз и мягкими ласковыми жестами. Только иногда ласковые глаза прикрывались тяжелыми веками и голос делался жестким, неприятным.
Когда вошел Зырянинов, он, кроме Лиходеева, застал у этого зловещего старика еще одного человека – судя по разговору, начинающего поэта.
– Что мне Бильбокеев! – говорил, стуча маленьким кулаком по столу, Лиходеев. – Я сам себе Бильбокеев! Стихи ваши слабы – вот и все.
– Да почему же?
– Очень просто. Это какая-то рубленая капуста, а не стихи.
– Ну, например, например… Укажите хоть одно место?
– Не помню я там ваших стихов. Еще указывай…
– У меня есть и другой экземпляр. Вот он! будьте добры взглянуть.
Лиходеев нехотя взял бумажку и повертел ее в руках.
– Ну, вот это:
К ее ногам я нес свои мечты,
Безумье грез, росинки слез вечерних…
Я ей шептал: «Прими, поверь в них…
– Что это такое?
– Виноват… Что же вам не нравится?
– Грубо. «К ее ногам!» Почему не к «ножкам», не к «стопам»?
– У меня так вылилось…
– Плохо, что вылилось… Потом: «росинки слез вечерних». Зачем это? Кому это нужно? Что, вы хотите мир этим перевернуть? Стыдитесь! Да я бы на вашем месте утопился, со стыда сгорел бы. Взрослый мужчина! Прощайте, молодой человек! Хе-хе! Это вам не Бильбокеев! Притворяйте дверь, у меня ревматизм. Вам что угодно?
– Здравствуйте, Филипп Ипатыч. Я – Зырянинов. У меня принята вещь… Я хотел аванс. Бильбокеев направил к вам.
Лиходеев посмотрел на него добрыми глазами, покачал головой и поджал губы.
– Напечатана?
– Еще нет, но…
– Так как же вы хотите получить деньги под то, что еще не напечатано?
– Мне очень нужны деньги.
– Э, батенька… Кому они не нужны.
– Бильбокеев мне обещал.
Старик вздернул плечами.
– Удивляюсь я этому Бильбокееву! Это ребенок какой-то. «Обещал, обещал»! Обещать легко. Как это так: «Дайте мне аванс». Почему? «Деньги нужны»! Да мне-то, например, деньги не нужны, что ли?! Однако я не прошу. Сегодня вы аванс взяли, завтра жену у меня взяли…
– Извините! – резко перебил Зырянинов. – Это не одно и то же.
– Э, дорогой мой… Что там говорить. Теперь пошло всеобщее развращение.
Зырянинов сухо спросил:
– Так, значит, вы в авансе отказываете?
– Господи! Ведь я же доказал вам, как дважды два, что аванса мы не можем дать. Обращаюсь к вашей рассудительности.
«Старик-то, кроме того, что зол, – еще и глуп», – подумал Зырянинов, а вслух сказал ледяным тоном:
– Прощайте. Нам с вами кажется, разговаривать больше не о чем.
И отправился к Бильбокееву.
III
– Ну что? – спросил Бильбокеев, пожимая руку Зырянинову – Удачно?
– Это мерзавец какой-то! – злобно проскрежетал Зырянинов.
Бильбокеев вскочил и всплеснул руками:
– Неужто отказал?
– Да!
– О, черт возьми… Я всего ожидал от этого маньяка, но отказать в такой простой вещи…
– И вы знаете: он не только скуп, но и глуп до противного. Он при мне так раскритиковал стихотворение одного поэта…
– А что же он вам сказал?
– Сегодня, говорит, деньги возьмете, а завтра чужую жену…
– Вот кретин-то. Да вы бы ему сказали, что вам очень нужны…
– Говорил. «А мне, говорит, не нужны?»
Редактор переплел пальцы и со страдальческой миной сжал их так, что они хрустнули.
– Боже! Какой осел… О, когда мы только от него избавимся? Это будет счастливейший день моей жизни.
– Ваше положение, – сочувственно сказал Зырянинов, – тоже не из важных. Я это понимаю…
– Ах, как это все неприятно… Мне так хочется вам это устроить… Я понимаю – когда деньги нужны…
– А знаете что? Напишите ему записку, что вы категорически настаиваете на выдаче мне аванса. А я ее снесу ему.
– С удовольствием. Я буду рад, если дело выгорит. И паука, может быть, зазрит совесть.
Бильбокеев стал писать записку.
– Ха-ха! Пишу ему: «Дорогой мой Филипп Ипатыч», а хочется написать: «проклятое, тупое дерево, мерзавец Филька!..» Ну – вот-с. Записка готова. Я все-таки думаю, что он согласится. Скажите ему на словах, что я прошу сделать мне в личное одолжение.
– Я не знаю, как и благодарить вас! – в волнении воскликнул Зырянинов…
IV
Лиходеев распекал какого-то потрепанного человека.
– Зачем исторический роман? Кому это нужно? Что? Бильбокеев? А что мне ваш Бильбокеев! Бильбокеев мне не указ. Исторический роман из эпохи Самозванца… Ха-ха! Да вы что, были там? Видели эту эпоху? Нет? Так нечего вам и говорить. До свиданья. Притворяйте дверь. А! Вы опять пришли? Что вам угодно?
– Вот записка от Бильбокеева. Он еще просил передать, что согласие ваше будет личным ему одолжением.
– Ребенок! – сказал старик. – Сущий ребенок.
Одним глазом он скользнул по записке и, разорвав ее, бросил в корзину.
– Извините. Ничего не могу.
– Во-первых, – сказал Зырянинов, – я очень сожалею, что просьба моя удовлетворена вами быть не может, а во-вторых, ты не более и не менее как старый идиот, мерзавец, и когда черти заберут тебя в ад – на земле будет дышаться легче, солнце засияет ярче и птицы запоют громче!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180