Он мало говорил, но уверенно продвигал свой бизнес и всегда знал, каким путем идти.
Все разговоры в городе велись вокруг новейших достижений. В отеле «Интернэшнл» устраивались грандиозные приемы, шампанское лилось рекой. Суперинтендант одного из приисков подъехал на один из таких приемов в роскошном экипаже, запряженном четверкой вороных, чьи гривы были усыпаны серебром. Другой коммерсант посеребрил коня целиком.
Время лачуг и землянок безвозвратно ушло. Теперь горнорудные магнаты занимали огромные особняки в викторианском стиле с тяжелыми дверными ручками из серебра, с персидскими коврами и занавесками из фламандских кружев. На прииске «Гульд и Карри» было занято две тысячи шахтеров, еще несколько приисков держало столько же. За прошедший год по старой дороге, которую теперь замостили и усовершенствовали, на рынки Сан-Франциско поступило двадцать миллионов долларов в золотых слитках.
Элберт Хескет испытывал величайшее наслаждение, красуясь в новом костюме в ресторане отеля «Интернэшнл». Прежде он никогда не курил, теперь же у него не переводились гаванские сигары. Не большой охотник до выпивки, он постоянно заказывал шампанское и чувствовал себя важным человеком. Теперь он стал богаче, чем все семейство Хескетов вместе взятое, однако их положения в обществе не достиг, и это терзало его.
В глубине души он лелеял мечту сделаться губернатором или даже сенатором. Деньги у него есть, люди его уважают. Только вот… Да, это был страх. Страх, который неотступно преследовал его повсюду, который заставлял его просыпаться среди ночи в холодном поту и лежать, вглядываясь в темноту широко раскрытыми глазами, — страх разоблачения. Даже если по прошествии стольких лет им не удастся ничего доказать, вероятность разоблачения все равно остается. История вылезет наружу, и весь его так любовно создаваемый мир разлетится вдребезги, как тончайшее стекло. Элберт Хескет будет уничтожен.
Его мучили не угрызения совести, а низкий, ничтожный страх быть разоблаченным, потому что знал: есть на свете двое — мужчина и женщина, — которые могут изобличить его. Убийство и изнасилование… Первое еще могло бы сойти с рук, но никак не второе. Он должен найти способ уничтожить их обоих.
С другой стороны, зачем ее убивать? Она очень красива, она способна придать дому уют и изящество. Нет, она должна восхищаться им!.. Ведь он добился такого успеха, ворочает миллионами… Ну, правда, пока еще не миллионами, но и такие суммы не за горами. К тому же ей ничего не известно — ведь она тогда была ребенком, да и вообще не могла видеть его. Никто не видел его. Разве что Тревэллион…
Хескет ненавидел этого человека. При одной только мысли о нем у него портилось настроение. Тревэллион убил Рори и Скиннера… Что ж, так даже лучше. Но откуда он узнал, кто они такие? Конечно, он постарше девчонки и к тому же видел их потом, когда те напали на его отца. Как бы то ни было, двое мертвы. Кто следующий?
И потом, почему бездействует Ваггонер? Что там у него стряслось? Почему он до сих пор не убрал Тревэллиона? А этот придурок Кип Хозер? Так глупо попасться!
Маргрита Редэвей сейчас в городе и виделась с Тревэллионом. Что бы это значило? Нет, Тревэллион ничего не знает о нем. Откуда ему знать? Конечно, он мог запомнить его, встретив тогда на улице. И зачем ему понадобилось разглядывать эту монету?! Надо же быть таким дураком! Когда он увидел ее, то подумал, что Тревэллион-старший, должно быть, нашел испанские сокровища. Он тогда не сомневался, что в фургоне полно монет. Конечно, его надежды не оправдались и денег оказалось не так уж много, но все-таки их ему хватило, чтобы добраться до Калифорнии и устроиться там, и даже еще осталось кое-что на покупку акций «Соломона».
Элберт Хескет все думал и думал, уставившись в окно. Итак, двое… Уилл Крокетт и Тревэллион. Они должны умереть, и, если понадобится, он уничтожит их собственными руками.
Глава 46
Тревэллион проснулся среди ночи. Он лежал и не двигался, вслушиваясь в темноту. Он привык все время быть начеку и просыпался при малейшем шорохе.
Дверь заперта на засов. Через окно можно пробраться в дом, но оно тоже заперто.
Вэл пошарил рукой на стуле, нащупал кобуру и выхватил револьвер. Он подождал немного, но разбудивший его шорох не повторился. Вэл выскочил из-под одеяла, натянул брюки и, стараясь держаться в темноте, чтобы его не заметили с улицы, огибая немногочисленную мебель, пробрался в угол, откуда мог выглянуть в окно. Сначала он не увидел ничего, потом мелькнула какая-то тень. Вытянувшись в струнку и напрягая слух, Вэл ждал. Тень продолжала двигаться, но Тревэллион вовсе не собирался стрелять. А если это друг, который просто не хочет беспокоить его? Только дурак стреляет, не разобравшись, что к чему. Интересно, это один человек или их больше?
Кто-то ткнулся в дверь, но та оказалась плотно закрыта, и других попыток не последовало. Свои бы постучались или окликнули его. За окном возник силуэт. Левая рука Тревэллиона крепко сжала кочергу. Он увидел, как блеснуло дуло и к стеклу прижалось лицо. Вэл размахнулся и ударил по стеклу, оно разлетелось вдребезги, а кочерга уперлась во что-то твердое. Раздался глухой крик, стон и звук неверных удалявшихся шагов. Кто-то грязно выругался, послышался тихий, невнятный разговор. Тревэллион ждал, чувствуя, как тянет холодом из разбитого окна. Он слышал, как шуршат по камням шаги, недовольное бормотание и сдавленные стоны. Он завесил окно старым плащом и подбросил в печку дров. Когда огонь разгорелся, взглянул на часы — было два часа ночи. Вэл снова улегся в постель. Револьвер лежал рядом на стуле.
Утром он встал пораньше, чтобы заделать окно. На земле валялось множество осколков, обнаружил он и несколько капель крови и револьвер с хорошо отпечатавшимися на рукоятке следами пальцев. Вэл отнес его в дом, запер дверь и отправился на работу.
Чуть позже к нему присоединился Тэпли. Поначалу работали молча, потом Тэпли сообщил:
— Мелисса вернулась.
— Вернулась?
— Да. Прошлой ночью. Она сейчас в кондитерской.
— А Джим знает?
— Знает. Он ее и привез. По-моему, она сама сообщила ему, где находится. Ей сейчас очень плохо, а этот парень… ну тот, что увез ее, смылся… одним словом, бросил ее, бедняжку.
— Я бы пристрелил его.
— Джим обещал, что так и сделает, как только он попадется ему на глаза. Джим просто рвет и мечет. А нашел он ее в какой-то дешевой гостинице без единого гроша в кармане.
— Все возвращается на круги своя.
— Да. Теперь она не скоро в себя придет.
— Если б мы только знали, где найти Уилла Крокетта!
— Мне кажется, его и в живых-то нет, — покачал головой Тэпли. — Почему он исчез, не сказав никому ни слова? Даже весточки не прислал.
— Он мог снова податься в Калифорнию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Все разговоры в городе велись вокруг новейших достижений. В отеле «Интернэшнл» устраивались грандиозные приемы, шампанское лилось рекой. Суперинтендант одного из приисков подъехал на один из таких приемов в роскошном экипаже, запряженном четверкой вороных, чьи гривы были усыпаны серебром. Другой коммерсант посеребрил коня целиком.
Время лачуг и землянок безвозвратно ушло. Теперь горнорудные магнаты занимали огромные особняки в викторианском стиле с тяжелыми дверными ручками из серебра, с персидскими коврами и занавесками из фламандских кружев. На прииске «Гульд и Карри» было занято две тысячи шахтеров, еще несколько приисков держало столько же. За прошедший год по старой дороге, которую теперь замостили и усовершенствовали, на рынки Сан-Франциско поступило двадцать миллионов долларов в золотых слитках.
Элберт Хескет испытывал величайшее наслаждение, красуясь в новом костюме в ресторане отеля «Интернэшнл». Прежде он никогда не курил, теперь же у него не переводились гаванские сигары. Не большой охотник до выпивки, он постоянно заказывал шампанское и чувствовал себя важным человеком. Теперь он стал богаче, чем все семейство Хескетов вместе взятое, однако их положения в обществе не достиг, и это терзало его.
В глубине души он лелеял мечту сделаться губернатором или даже сенатором. Деньги у него есть, люди его уважают. Только вот… Да, это был страх. Страх, который неотступно преследовал его повсюду, который заставлял его просыпаться среди ночи в холодном поту и лежать, вглядываясь в темноту широко раскрытыми глазами, — страх разоблачения. Даже если по прошествии стольких лет им не удастся ничего доказать, вероятность разоблачения все равно остается. История вылезет наружу, и весь его так любовно создаваемый мир разлетится вдребезги, как тончайшее стекло. Элберт Хескет будет уничтожен.
Его мучили не угрызения совести, а низкий, ничтожный страх быть разоблаченным, потому что знал: есть на свете двое — мужчина и женщина, — которые могут изобличить его. Убийство и изнасилование… Первое еще могло бы сойти с рук, но никак не второе. Он должен найти способ уничтожить их обоих.
С другой стороны, зачем ее убивать? Она очень красива, она способна придать дому уют и изящество. Нет, она должна восхищаться им!.. Ведь он добился такого успеха, ворочает миллионами… Ну, правда, пока еще не миллионами, но и такие суммы не за горами. К тому же ей ничего не известно — ведь она тогда была ребенком, да и вообще не могла видеть его. Никто не видел его. Разве что Тревэллион…
Хескет ненавидел этого человека. При одной только мысли о нем у него портилось настроение. Тревэллион убил Рори и Скиннера… Что ж, так даже лучше. Но откуда он узнал, кто они такие? Конечно, он постарше девчонки и к тому же видел их потом, когда те напали на его отца. Как бы то ни было, двое мертвы. Кто следующий?
И потом, почему бездействует Ваггонер? Что там у него стряслось? Почему он до сих пор не убрал Тревэллиона? А этот придурок Кип Хозер? Так глупо попасться!
Маргрита Редэвей сейчас в городе и виделась с Тревэллионом. Что бы это значило? Нет, Тревэллион ничего не знает о нем. Откуда ему знать? Конечно, он мог запомнить его, встретив тогда на улице. И зачем ему понадобилось разглядывать эту монету?! Надо же быть таким дураком! Когда он увидел ее, то подумал, что Тревэллион-старший, должно быть, нашел испанские сокровища. Он тогда не сомневался, что в фургоне полно монет. Конечно, его надежды не оправдались и денег оказалось не так уж много, но все-таки их ему хватило, чтобы добраться до Калифорнии и устроиться там, и даже еще осталось кое-что на покупку акций «Соломона».
Элберт Хескет все думал и думал, уставившись в окно. Итак, двое… Уилл Крокетт и Тревэллион. Они должны умереть, и, если понадобится, он уничтожит их собственными руками.
Глава 46
Тревэллион проснулся среди ночи. Он лежал и не двигался, вслушиваясь в темноту. Он привык все время быть начеку и просыпался при малейшем шорохе.
Дверь заперта на засов. Через окно можно пробраться в дом, но оно тоже заперто.
Вэл пошарил рукой на стуле, нащупал кобуру и выхватил револьвер. Он подождал немного, но разбудивший его шорох не повторился. Вэл выскочил из-под одеяла, натянул брюки и, стараясь держаться в темноте, чтобы его не заметили с улицы, огибая немногочисленную мебель, пробрался в угол, откуда мог выглянуть в окно. Сначала он не увидел ничего, потом мелькнула какая-то тень. Вытянувшись в струнку и напрягая слух, Вэл ждал. Тень продолжала двигаться, но Тревэллион вовсе не собирался стрелять. А если это друг, который просто не хочет беспокоить его? Только дурак стреляет, не разобравшись, что к чему. Интересно, это один человек или их больше?
Кто-то ткнулся в дверь, но та оказалась плотно закрыта, и других попыток не последовало. Свои бы постучались или окликнули его. За окном возник силуэт. Левая рука Тревэллиона крепко сжала кочергу. Он увидел, как блеснуло дуло и к стеклу прижалось лицо. Вэл размахнулся и ударил по стеклу, оно разлетелось вдребезги, а кочерга уперлась во что-то твердое. Раздался глухой крик, стон и звук неверных удалявшихся шагов. Кто-то грязно выругался, послышался тихий, невнятный разговор. Тревэллион ждал, чувствуя, как тянет холодом из разбитого окна. Он слышал, как шуршат по камням шаги, недовольное бормотание и сдавленные стоны. Он завесил окно старым плащом и подбросил в печку дров. Когда огонь разгорелся, взглянул на часы — было два часа ночи. Вэл снова улегся в постель. Револьвер лежал рядом на стуле.
Утром он встал пораньше, чтобы заделать окно. На земле валялось множество осколков, обнаружил он и несколько капель крови и револьвер с хорошо отпечатавшимися на рукоятке следами пальцев. Вэл отнес его в дом, запер дверь и отправился на работу.
Чуть позже к нему присоединился Тэпли. Поначалу работали молча, потом Тэпли сообщил:
— Мелисса вернулась.
— Вернулась?
— Да. Прошлой ночью. Она сейчас в кондитерской.
— А Джим знает?
— Знает. Он ее и привез. По-моему, она сама сообщила ему, где находится. Ей сейчас очень плохо, а этот парень… ну тот, что увез ее, смылся… одним словом, бросил ее, бедняжку.
— Я бы пристрелил его.
— Джим обещал, что так и сделает, как только он попадется ему на глаза. Джим просто рвет и мечет. А нашел он ее в какой-то дешевой гостинице без единого гроша в кармане.
— Все возвращается на круги своя.
— Да. Теперь она не скоро в себя придет.
— Если б мы только знали, где найти Уилла Крокетта!
— Мне кажется, его и в живых-то нет, — покачал головой Тэпли. — Почему он исчез, не сказав никому ни слова? Даже весточки не прислал.
— Он мог снова податься в Калифорнию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112