Для гипнотика, которому удастся добраться до этого кабинета, такое простое приспособление не явится серьезным препятствием».
«Во всяком случае, тот факт, что кто-то может подумать о могуществе этого приспособления, уже сам по себе значителен, — заметил Рейвен. — Керати намекнул, что я уже стою одной ногой в могиле…»
«Без всякого сомнения это преувеличение, но определенные основания для того, чтобы так думать, имеются. Керати разделяет мои подозрения, что во Всемирном Совете, как минимум, есть один шпион. Пока это не выходит за рамки дурных предчувствий, но если дело’ обстоит именно так, то с этого момента вы — меченый человек!»
«Приятно, ничего не скажешь. Вы меня „откопали“ для того, чтобы вновь положить в могилу?»
«Представление вас Совету было неизбежным, — ответил Карсон. — Они настояли на том, чтобы увидеть вас. Я не соглашался, и Керати хорошо это знает. Но он отверг мои возражения, использовав для этого мои же собственные аргументы».
«Каким образом?» — спросил Рейвен.
«Он сказал, что, если из всего, что я о вас поведал, хотя бы десятая часть соответствует истине, тогда нет никаких причин для опасений. Пусть на этот счет голова болит у врага».
«Отлично! А вам не кажется, что у меня уже есть более чем достаточно причин для беспокойства?»
— А я как раз собираюсь добавить вам беспокойства, — ответил Карсон вслух неожиданно суровым голосом. — Мы находимся в безнадежной ситуации. Нам ничего другого не остается, как должным образом пришпорить скакуна.
— Полчаса назад я был козлом. Сейчас, оказывается, я конь, а может быть, и его часть. Не хотите, чтобы я превратился еще в кого-нибудь?! Может быть, птичье чириканье подойдет?..
— Вам придется иметь дело с оппозицией и не просто иметь дело, а победить ее.
Открыв ящик стола, Карсон достал оттуда какую-то бумагу, просмотрел ее и продолжил:
— Это все, что нам удалось установить на данный момент о сверхсекретном списке внеземных разновидностей человека. Формально, по закону, все они принадлежат к homo sapiens, но на деле они являются, я бы сказал, «человек — нечто иное». — Он пристально посмотрел на Рейвена и продолжил: — На настоящий момент на Венере и Марсе четко выявились по крайней мере двенадцать различных и не связанных друг с другом типов мутантов. Например, шестой тип — это так называемые «хамелеоны».
Встрепенувшись в своем кресле, Рейвен спросил:
— Кто-кто?!
— «Хамелеоны», — повторил Карсон, при этом вытянув губы так, словно он смаковал что-то очень вкусное. — Это не стопроцентный тип мутанта. Внешне их физический облик не имеет каких-либо изменений. И это вовсе не чудо пластической хирургии. Но от рождения их лицо держится не на костях, а на хрящах, словно оно сделано из резины. И в этом плане они действительно представляют собой нечто из ряда вон выходящее. Скажем, если кто-то из них захочет принять облик вашей матери, вы, не колеблясь, поцелуете его, будучи абсолютно уверены, что перед вами ваша мать.
— Это вы так думаете… — ответил Рейвен.
— Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать, — с нажимом сказал Карсон. — Необходимо видеть их, чтобы в это поверить.
Указав на полированную крышку стола, он продолжил:
— Представьте, что это гигантская шахматная доска с бесчисленным количеством клеток. Предположим, что фигуры — это человеческие существа в миниатюре, а мы играем белыми. Два с половиной миллиарда наших против тридцати двух миллионов венериан и восемнадцати миллионов марсиан. На первый взгляд на нашей стороне подавляющее преимущество, мы явно сильнее. — Карсон сделал жест отчаяния и продолжил: — Но сильнее в чем? Числом, всего лишь числом!.
— Это очевидно, — согласился Рейвен.
— И теперь вы понимаете, каким образом наши оппоненты решают эту задачу: проигрывая в количестве фигур, они выигрывают в качестве. Кони, слоны, ладьи, королевы и, что еще хуже, новые фигуры, обладающие особой, необычной силой. Противник способен производить эти фигуры, мутантов на любой вкус, каждый из которых будет более ценен, чем целый полк наших нормальных людей, наших пешек.
С задумчивым видом Рейвен произнес:
— Ускорение эволюции человека как биологического вида является прямым результатом освоения космического пространства. Это настолько неизбежно, что даже ребенок мог видеть логическое следствие развития событий.
— В ту эпоху, пионеры космоса были одержимы идеей кораблей на атомной тяге. Но пять долгих месяцев в космосе, под непрерывным обстрелом космическими лучами, не могли пройти бесследно для генетики тех людей, которые ордами отправились покорять Венеру.
— Только сейчас до них это стало доходить.
— Увы. Но в те отдаленные времена они за лесом не видели деревьев. Постепенно были созданы корабли с двойной обшивкой, снабженные своеобразным поглощающим фильтром из сжатого озона. Это дало возможность уменьшить интенсивность радиоактивного излучения почти в восемьдесят раз по сравнению с земным. Но они не понимали, что восемьдесят раз это восемьдесят раз. Поэтому — сейчас мы можем сказать, что полеты на Венеру создали до восьмидесяти различных мутантов на одного нормального человека.
— С Марсом дела обстоят еще хуже, — добавил Рейвен.
— Несомненно, — согласился с ним Карсон. — Несмотря на то что население Марса меньше, на нем примерно столько же мутантов, что и на Венере. А причина все та же: одиннадцать месяцев полета. Каждый колонист, отправляющийся на Марс, подвергается радиоактивному излучению в течение периода в два раза большего, чем путешественник на Венеру. Кроме того, он подвергается воздействию менее плотной атмосферы Марса. Человеческие гены обладают большим запасом прочности против космической радиации. Они могут поглощать космические лучи довольно продолжительное время, но всему есть предел. — Карсон замолчал, нервно барабаня по крышке стола. — В этих обстоятельствах, учитывая ценность каждого мутанта как воина, военный потенциал Марса и Венеры примерно одинаков. Объединив силы, Марс и Венера могут нанести нам сокрушительное поражение. Именно это они и пытаются сделать сейчас.
— Мне кажется, — задумчиво заметил Рейвен, — они совершают ту же ошибку, что и пионеры освоения космоса: охваченные чрезмерным энтузиазмом, они забывают об очевидных вещах.
— Вы имеете в виду тот факт, что планета стала местом стоянки целой армии межпланетных кораблей, которые, следовательно, могут породить своих мутантов? Стало быть, им предстоит пройти наш путь, чтобы все это осознать. А вам необходимо помочь им в этом… У меня появилась надежда!
— Надежда всегда есть! Но каким образом, по вашему мнению, я могу им продемонстрировать это?
— Ну, это уж ваше дело! — ответил Карсон. Из кипы бумаг, лежащих на столе, он выбрал два листка, пробежал их глазами и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
«Во всяком случае, тот факт, что кто-то может подумать о могуществе этого приспособления, уже сам по себе значителен, — заметил Рейвен. — Керати намекнул, что я уже стою одной ногой в могиле…»
«Без всякого сомнения это преувеличение, но определенные основания для того, чтобы так думать, имеются. Керати разделяет мои подозрения, что во Всемирном Совете, как минимум, есть один шпион. Пока это не выходит за рамки дурных предчувствий, но если дело’ обстоит именно так, то с этого момента вы — меченый человек!»
«Приятно, ничего не скажешь. Вы меня „откопали“ для того, чтобы вновь положить в могилу?»
«Представление вас Совету было неизбежным, — ответил Карсон. — Они настояли на том, чтобы увидеть вас. Я не соглашался, и Керати хорошо это знает. Но он отверг мои возражения, использовав для этого мои же собственные аргументы».
«Каким образом?» — спросил Рейвен.
«Он сказал, что, если из всего, что я о вас поведал, хотя бы десятая часть соответствует истине, тогда нет никаких причин для опасений. Пусть на этот счет голова болит у врага».
«Отлично! А вам не кажется, что у меня уже есть более чем достаточно причин для беспокойства?»
— А я как раз собираюсь добавить вам беспокойства, — ответил Карсон вслух неожиданно суровым голосом. — Мы находимся в безнадежной ситуации. Нам ничего другого не остается, как должным образом пришпорить скакуна.
— Полчаса назад я был козлом. Сейчас, оказывается, я конь, а может быть, и его часть. Не хотите, чтобы я превратился еще в кого-нибудь?! Может быть, птичье чириканье подойдет?..
— Вам придется иметь дело с оппозицией и не просто иметь дело, а победить ее.
Открыв ящик стола, Карсон достал оттуда какую-то бумагу, просмотрел ее и продолжил:
— Это все, что нам удалось установить на данный момент о сверхсекретном списке внеземных разновидностей человека. Формально, по закону, все они принадлежат к homo sapiens, но на деле они являются, я бы сказал, «человек — нечто иное». — Он пристально посмотрел на Рейвена и продолжил: — На настоящий момент на Венере и Марсе четко выявились по крайней мере двенадцать различных и не связанных друг с другом типов мутантов. Например, шестой тип — это так называемые «хамелеоны».
Встрепенувшись в своем кресле, Рейвен спросил:
— Кто-кто?!
— «Хамелеоны», — повторил Карсон, при этом вытянув губы так, словно он смаковал что-то очень вкусное. — Это не стопроцентный тип мутанта. Внешне их физический облик не имеет каких-либо изменений. И это вовсе не чудо пластической хирургии. Но от рождения их лицо держится не на костях, а на хрящах, словно оно сделано из резины. И в этом плане они действительно представляют собой нечто из ряда вон выходящее. Скажем, если кто-то из них захочет принять облик вашей матери, вы, не колеблясь, поцелуете его, будучи абсолютно уверены, что перед вами ваша мать.
— Это вы так думаете… — ответил Рейвен.
— Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать, — с нажимом сказал Карсон. — Необходимо видеть их, чтобы в это поверить.
Указав на полированную крышку стола, он продолжил:
— Представьте, что это гигантская шахматная доска с бесчисленным количеством клеток. Предположим, что фигуры — это человеческие существа в миниатюре, а мы играем белыми. Два с половиной миллиарда наших против тридцати двух миллионов венериан и восемнадцати миллионов марсиан. На первый взгляд на нашей стороне подавляющее преимущество, мы явно сильнее. — Карсон сделал жест отчаяния и продолжил: — Но сильнее в чем? Числом, всего лишь числом!.
— Это очевидно, — согласился Рейвен.
— И теперь вы понимаете, каким образом наши оппоненты решают эту задачу: проигрывая в количестве фигур, они выигрывают в качестве. Кони, слоны, ладьи, королевы и, что еще хуже, новые фигуры, обладающие особой, необычной силой. Противник способен производить эти фигуры, мутантов на любой вкус, каждый из которых будет более ценен, чем целый полк наших нормальных людей, наших пешек.
С задумчивым видом Рейвен произнес:
— Ускорение эволюции человека как биологического вида является прямым результатом освоения космического пространства. Это настолько неизбежно, что даже ребенок мог видеть логическое следствие развития событий.
— В ту эпоху, пионеры космоса были одержимы идеей кораблей на атомной тяге. Но пять долгих месяцев в космосе, под непрерывным обстрелом космическими лучами, не могли пройти бесследно для генетики тех людей, которые ордами отправились покорять Венеру.
— Только сейчас до них это стало доходить.
— Увы. Но в те отдаленные времена они за лесом не видели деревьев. Постепенно были созданы корабли с двойной обшивкой, снабженные своеобразным поглощающим фильтром из сжатого озона. Это дало возможность уменьшить интенсивность радиоактивного излучения почти в восемьдесят раз по сравнению с земным. Но они не понимали, что восемьдесят раз это восемьдесят раз. Поэтому — сейчас мы можем сказать, что полеты на Венеру создали до восьмидесяти различных мутантов на одного нормального человека.
— С Марсом дела обстоят еще хуже, — добавил Рейвен.
— Несомненно, — согласился с ним Карсон. — Несмотря на то что население Марса меньше, на нем примерно столько же мутантов, что и на Венере. А причина все та же: одиннадцать месяцев полета. Каждый колонист, отправляющийся на Марс, подвергается радиоактивному излучению в течение периода в два раза большего, чем путешественник на Венеру. Кроме того, он подвергается воздействию менее плотной атмосферы Марса. Человеческие гены обладают большим запасом прочности против космической радиации. Они могут поглощать космические лучи довольно продолжительное время, но всему есть предел. — Карсон замолчал, нервно барабаня по крышке стола. — В этих обстоятельствах, учитывая ценность каждого мутанта как воина, военный потенциал Марса и Венеры примерно одинаков. Объединив силы, Марс и Венера могут нанести нам сокрушительное поражение. Именно это они и пытаются сделать сейчас.
— Мне кажется, — задумчиво заметил Рейвен, — они совершают ту же ошибку, что и пионеры освоения космоса: охваченные чрезмерным энтузиазмом, они забывают об очевидных вещах.
— Вы имеете в виду тот факт, что планета стала местом стоянки целой армии межпланетных кораблей, которые, следовательно, могут породить своих мутантов? Стало быть, им предстоит пройти наш путь, чтобы все это осознать. А вам необходимо помочь им в этом… У меня появилась надежда!
— Надежда всегда есть! Но каким образом, по вашему мнению, я могу им продемонстрировать это?
— Ну, это уж ваше дело! — ответил Карсон. Из кипы бумаг, лежащих на столе, он выбрал два листка, пробежал их глазами и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53