Робин продолжал читать. Несколько дней спустя генуэзский банкир видел кающегося, облаченного в рубище и скорчившегося на ступенях церкви. Будучи робким человеком, тем более, что переговоры о займе не увенчались успехом, так как Филипп не мог предложить достаточных гарантий, он тайком подошел к нищему и бросил ему а ладонь несколько пенсов. В ответ нищий спросил его имя, чтобы поминать в своих молитвах. Но испуганный банкир отказался назваться и поскорее убежал от опасного соседства.
Письмо было столь подробным и точным, что оно произвело впечатление на Робина. Его отец доведен до положения нищего в рубище, просящего милостыню на церковных ступенях, а он щеголяет в нарядной одежде и живет в прекрасном доме над заливом Уорбэрроу! Робин закрыл лицо руками и уронил письмо на колени.
– Ужасно! – прошептал он и повернулся к Уолсингему. – Вы верите этому, сэр?
Уолсингем пожал плечами.
– Как могу я на это ответить? У меня нет новостей из Испании. – В который раз он напомнил об этом Робину. – Взгляни, когда было написано это послание – на нем указаны месяц и год.
– Вы получили это четыре года назад?! – воскликнул Робин.
– Даже еще ранее.
– Значит, когда вы приходили ко мне в тот вечер в Итоне…
– Оно было у меня в кармане. Я намеревался показать его тебе, но мы не поняли друг друга, Робин, и я промолчал. Нет, не вини ни себя, ни меня! Что ты мог тогда сделать? Или даже я? Никакой английский корабль не заходит в испанские порты, ни один англичанин, если он не предатель, не осмелится появиться на испанских улицах. Испания для нас – закрытая книга, Робин. Конечно, сюда доходят слухи. Но после того, как это письмо попало ко мне в руки, я не узнал ничего нового.
Робин едва слышал слова секретаря. Ему казалось, что он стоит на узкой длинной улице с такими высокими домами, что даже в полдень на ней темно, как ночью. Улица выходит на залитую солнцем площадь. Со своего места ему виден угол большой церкви с высокими зелеными дверями, к которым ведет лестница. Мужчины и женщины ходят по ней вверх и вниз; женщины большей частью одеты в черное, а мужчины в разноцветные костюмы, солнечные блики играют на их золотых цепочках и эфесах шпаг. Но Робин не может разглядеть издалека, сидит ли на ступенях калека, просящий милостыню. Он напрягает слух и слышит стонущие мольбы нищего. Его отца!
– О! – воскликнул юноша и услышал слова Уолсингема:
– Ответь мне, Робин! Если я позволю тебе отплыть в море и зажечь погребальный костер в Атлантике, отблески которого достигнут Мадрида и принесут туда имя Робина Обри, что станется с Джорджем Обри, сидящим на ступенях церкви Святой Девы Альмуденской?
На этот вопрос мог быть только один ответ.
– Если он жив, – сказал Робин.
– Разумеется, если он жив, – откликнулся Уолсингем.
Он не намеревался затевать спор, ибо это лишь ослабило бы неумолимость его вопроса.
Робин помедлил несколько секунд, в течение которых он не размышлял о том, жив или мертв калека на церковных ступенях, сломленный телом и духом, а прощался со своей мечтой, едва не ставшей реальностью. Затем он поднялся.
– Когда-то, сэр, вы подумали, что я прячу под камзолом бант ее величества, – с улыбкой сказал юноша.
Сэр Френсис едва не ответил «Да», но вовремя сдержался. Черт возьми, ведь он – государственный секретарь великой королевы, державший в голове всю Европу! Ему нельзя попадать в ловушки, расставляемые этим смазливым, длинноногим подростком!
– Я могу себе позволить запоминать только самое важное, – сухо ответил он.
Робин склонил голову.
– Но для меня это было достаточно важно и обидно.
– Обидно! – сердито воскликнул Уолсингем. – А почему тебе не должно быть обидно? По-твоему, мне не бывает обидно? Когда королева перед всем двором заявляла, что посадит меня в колодки, а я молчал, словно провинившийся школяр, думаешь, это было приятно? Обидно! Раны Христовы! Неужели у тебя настолько нежная кожа? – И улыбнувшись, он добавил: – Ну, так что же ты прятал на своем сердце, Робин?
Робин расстегнул камзол и вытащил кольцо с изумрудом на золотой цепочке. Уолсингем подошел ближе.
– Дай-ка мне взглянуть!
Он взял кольцо, повертел его в руках, и его лицо смягчилось.
– Кольцо Джорджа Обри… Я хорошо его помню. Твоя мать дала его ему во время их обручения. – Бросив кольцо так, что оно звякнуло на цепочке, Уолсингем похлопал Робина по плечу.
– Хорошо, что ты хранишь его. Очень хорошо, – сказал он, думая о своей крепкой дружбе с Джорджем Обри и о различии их судеб.
– Если Господь того пожелает, вы скоро получите новости из Испании, а я – Джорджа Обри, – сказал Робин.
Глава 12. Робин поступает на службу
– Ты не ужинал? Я тоже, – сказал сэр Френсис. – Слуги ее величества, к которым ты теперь принадлежишь, принимают пищу, когда у них есть возможность.
Предложенная пища была, вероятно, чересчур изысканной для большинства дворян того времени. Блюдо мерлана с шафранным соусом, утка и салат с бутылкой кларета, пирог из марципана с вишнями и красным виноградом с бокалом аликанте на время отвлекли их обоих от тревог и волнений. Они ужинали в светлой веселой комнате в передней части дома. Уолсингем болтал о пустяках, умудряясь при этом давать наставления Робину.
– Многие с пренебрежением относятся к нашей английский кухне, Робин. Главным образом, это леди, недавно ставшие таковыми, никогда не покидавшие пределы Лондона и не умеющие правильно произнести ни одной фразы по-французски. Но они неправы, как ты вскоре поймешь, побывав в Италии.
– В Италии? – переспросил Робин.
– Да, тебе, говорящему по-испански с итальянским акцентом, придется побывать в Италии, – ответил Уолсингем, и Робин поинтересовался про себя, забывает ли этот человек хоть одно услышанное им слово. – Но мы поговорим об этом в Лондоне. Может быть, распорядиться, чтобы тебе подали зайца? Это модное блюдо.
– Ваша утка, сэр Френсис, мне более по вкусу.
– Рад это слышать. Сам я не употребляю в пищу зайцев. Говорят, что от них развивается меланхолия, а у меня в характере ее, видит Бог, более чем достаточно! Завтра ты поедешь в Лондон, Робин, и возьмешь с собой свой бант, а не то ты рискуешь получить хорошую взбучку.
– Завтра! – воскликнул Робин, думая, что каким-то образом должен устроить встречу с Синтией и объяснить ей внезапное изменение своих планов.
– Завтра, – подтвердил Уолсингем. – У нас еще много дел. Я должен получить от тебя доверенность на улаживание дел с сэром Джоном Хокинсом относительно твоих кораблей, чтобы ты не пострадал, а то старина Джек – хитрая лиса! – И сэр Френсис усмехнулся.
– Неужели это он выдал меня вам? – осведомился Робин.
Но Уолсингем покачал головой.
– Ты заблуждаешься, Робин. От старины Джека я не получил ни намека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64