— Спасибо. Здорово придумано!
— Вот и хорошо.
— Я оценил твою заботу. Не только по этому факту, но и потому, что ты представила меня своим друзьям. Знаешь, я вовсе не был уверен, что смогу вписаться в эту жизнь, где есть немало кочек, но ты помогла мне их сгладить.
— Я же в долгу у тебя, Ларри. Он нахмурился.
— Да ведь ты же без меня познакомилась с моим кузеном. Насколько помню, я даже не представил вас друг другу.
— Не представил, но я говорю о другом долге. — Феба прикусила нижнюю губу. — Ведь ты же тогда остался на Элайне, и я всегда думала, что это моя вина.
— Эй, Феба, да ты что! Мой «Боевой Молот» потерял ногу и руку. Тебя и других отозвали на перегруппировку, чтобы прикрыть посадочную площадку, куда садился шаттл, чтобы забрать принца Виктора. Я знал, чем вы заняты, и мысленно находился с вами. Ведь ты вернулась бы за мной, если бы могла.
— Я-то вернулась бы, но все равно ты не заслужил того, чтобы оказаться в лагере и пройти через все унижения.
— Никто не заслужил плена, но я же не умер из-за этого.
— Ты хочешь сказать, все случившееся только закалило твой характер?
Ларри на секунду задумался, затем кивнул.
— Закалило и сделало мудрее. Я понял, что жизнь есть нечто гораздо более существенное, чем многие полагают, и это открытие многое для меня значило.
— И ты стал терпимее относиться к таким малым, как Бадди?
— Да нет, дело не в этом. — Он улыбнулся и с радостью увидел ответную улыбку на ее лице. — Я понял, что нет ничего важнее друзей. И спасибо, что ты лишний раз доказала правоту пройденного урока.
X
Не притворяйтесь в тактике, принесшей вам
одну победу, но модифицируйте ваш метод
применительно к меняющимся обстоятельствам.
Сун-Цу Ляо. «Искусство войны»

Дворец Марика, Атреус
Лига Свободных Миров
1 июля 3057 г.
По отвратительному бурчанию в животе Сун-Цу Ляо понял мгновенно, что на него накатил сон. Он редко запоминал сны и еще реже оказывался непосредственным участником событий в сновидениях. Своим презрительным отношением к снам он почти целиком был обязан матери и сестре, находящим величественную и таинственную смысловую нагрузку в образах, материализующихся во время сна. Ни одна из них ничем не проявила себя в реальной жизни, а склонность этих женщин постигать реальность посредством расшифровки сновидений доказывала, что они обитали где угодно, но не во Внутренней Сфере.
Из множества публикаций и научных исследований Сун-Цу знал, что сны являются отражением работы мозга, интегрирующего недавно полученные факты в ячейки памяти. Те несколько снов, что он запомнил, как раз убедительно доказывали, что являются результатом работы мозга. Именно с подобной точки зрения Сун-Цу и рассматривал символизм сновидений. Занимаясь их разгадыванием, он интересовался лишь тем, что именно было мозгом интегрировано и куда помещено.
Ему снилось, что он находится в длинном коридоре — настолько длинном, что конца не было видно, отделанном пластинами из кованого золота. От каждой такой пластины отражались лучи, хотя источник света отсутствовал. На каждой панели выпукло или вдавленно изображались мифологические существа, научные символы или другие образы, связанные с жизнью Внутренней Сферы. Картины эти зачаровывали, хотя немного и раздражали, поскольку невозможно было разобрать, в чем суть изображения, если всматриваться в него прямо. Впрочем, Сун-Цу понимал, что из увиденного он не почерпнет для себя никакой информации.
Вдоль стены по левую руку размещались портреты. Большинство — старые и потемневшие, с потрескавшейся краской, как на полотнах старых терранских мастеров, работавших еще в эпоху, когда человечество не ведало секретов межзвездных путешествий. Он даже признал кое-какие стили: Ван-Гог, Рембрандт, Веласкес, Паркинсон и Матисс, хотя и знал, что никто из этих художников не писал ничего подобного. Сун-Цу был уверен, что на портретах изображались люди, жившие много лет спустя после того, как названные художники умерли.
Сун-Цу медленно двинулся по коридору и обнаружил, что на первом портрете изображен его дедушка, Максимилиан Ляо. Остролицый, с пронзительным взглядом, Максимилиан выглядел человеком, полным жизненных сил и дерзкого огня. Определенно, это был тот самый человек, о котором часто рассказывала мать, но он не походил на деда, каким помнил его Сун-Цу. Разумеется, ведь Сун-Цу находился в ребяческом возрасте, когда познакомился с Максимилианом, а тот к тому времени уже был сокрушен Хэнсом Дэвионом и Джастином Аллардом.
Глянув вправо, Сун-Цу увидел высокое серебряное зеркало на пустовавшем ранее месте, как раз напротив портрета. И дальше по коридору напротив каждого портрета появилось по зеркалу, что еще более усилило желание Сун-Цу постичь эту тайну. Он не видел своего отражения в зеркале, а вместо этого разглядел согбенного старика с грязными, нечесаными лохмами, ниспадающими на засаленные плечи потрепанного халата. Глаза старика пылали безумием. Да, подумал Сун-Цу, вот это как раз тот Максимилиан Ляо, которого он знал.
Он прошел дальше и увидел следующую картину кисти Ван-Гога — Томаса Марика. Резкие мазки и ярко-желтая краска отмечали каждый шрам на лице Томаса. Глаза тускло смотрели с изможденного лица, от которого так и веяло усталостью. Именно таким и выглядел Томас после самоубийства Софины.
Повернувшись к зеркалу, чтобы понять, какие метаморфозы уготованы этому портрету, Сун-Цу неожиданно увидел образ, исполненный силы. Этот Томас, облаченный в серебряные доспехи, высоко над собой держал поднятую саблю. Звездное кольцо окружало голову, а шрамы почти совсем пропали. И выражение его лица было как раз тем же самым, как в суде, когда Томас Марик разбирался с фанатичными последователями «Слова Блейка». И тут Сун-Цу понял, каким видят Томаса большинство обитателей Лиги Свободных Миров: реформатором, создавшим Рыцарей Внутренней Сферы, возродившим идеалы благородства в современной жизни.
В мозгу Сун-Цу уже начала формироваться теория, объясняющая все увиденное, и он бросился вперед, стремясь получить дополнительную информацию. На следующем портрете он обнаружил собственное изображение в виде фатоватого Арлекина с обвисшими губами, искривленными в туповатой усмешке. Изогнувшись, Арлекин демонстрировал широкую желтую полосу на спине.
А это я, каким хочу казаться другим. На Аутриче, когда все юные отпрыски королевских фамилий собирались на занятия, пока их родители обсуждали совместные стратегии, Сун-Цу намеренно во время конфликтов со сверстниками начинал хныкать, корчиться от страха, прятаться. Он понимал, что ровесники считают его мать безумной, и потому изо всех сил изображал из себя того самого избалованного и испорченного ребенка, которого и ожидали в нем увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108