Умнейший малый.
— Странная у него фамилия, верно?
— Странная?
— Ну да… Клаттерз.
— Его фамилия Клаф.
— О, значит, я не расслышал.
Снова что-то разбили. И успокаивающий голос Эдварда, вырвавшийся из общего молчания:
— Не волнуйтесь, Сильвия, ничего страшного. Все совы целы.
— Он произвел настоящую революцию в нашей рекламе.
— Вы работаете вместе?
— Можно сказать, я и есть «детский тальк Джеймисона».
Человек по имени Эдвард схватил Кэсла за локоть. И сказал:
— Ваша фамилия Кэсл?
— Да.
— Кто-то просит вас к телефону.
— Но никому не известно, что я здесь.
— Какая-то девушка. Она немного расстроена. Говорит, что вы ей срочно нужны.
Мысли Кэсла тотчас обратились к Саре. Она знала, что он поедет на свадьбу, но ведь даже Дэйнтри не знал, где они потом будут. Неужели Сэм снова заболел? Он спросил:
— Где телефон?
— Следуйте за мной.
Но когда они подошли к аппарату — белому телефону возле белой двуспальной кровати, охраняемой белой совой, — трубка уже лежала на рычаге.
— Извините, — сказал Эдвард, — она наверняка перезвонит.
— Она не назвалась?
— Я не расслышал при всем этом шуме. Такое у меня впечатление, что она плакала. Пойдемте выпьем еще шипучки.
— Если не возражаете, я побуду здесь, у телефона.
— В таком случае извините, если я не останусь с вами. Видите ли, мне надо присматривать за всеми этими совами. Сильвия очень расстроится, если какую-нибудь из них повредят. Я предлагал убрать их, но ведь у нее их больше сотни. Да и в комнатах без них стало бы пустовато. А вы приятель полковника Дэйнтри?
— Мы с ним работаем в одной конторе.
— Там, где все шито-крыто, да? Мне несколько неудобно встречаться с ним в такой обстановке. Сильвия не думала, что он приедет. Не надо было мне, наверно, здесь появляться. Так было бы тактичнее. Но кто же тогда присматривал бы за совами?
Кэсл присел на краешек большой белой кровати, и белая сова рядом с белым телефоном уставилась на него, словно увидела незаконного пришельца, пристроившегося на краю этого странного снежно-белого континента, — тут все было белое, даже стены, и белый ковер лежал под ногами Кэсла. Кэслом владел страх — страх за Сэма, страх за Сару, страх за себя, — страх, словно невидимый газ, сочился из мембраны молчавшего телефона. Таинственный звонок нес с собой угрозу ему и всем, кого он любил. Гуденье голосов звучало здесь негромко — словно бормотание толпы туземцев, собравшихся где-то далеко за этой снежно-белой пустыней. Снова зазвонил телефон. Кэсл отодвинул в сторону белую сову и поднял трубку.
И вздохнул с облегчением, услышав голос Синтии:
— Это М.К.?
— Да, а как ты меня разыскала?
— Я позвонила в Бюро регистрации, но вы уже уехали. Тогда я отыскала в телефонном справочнике номер миссис Дэйнтри.
— В чем дело, Синтия? У тебя странный голос.
— М.К., ужас что случилось. Артур умер.
Снова, как и раньше, Кэсл не сразу сообразил, кто такой Артур.
— Дэвис? Умер? Но он же на будущей неделе собирался выйти на работу.
— Я знаю. Уборщица обнаружила его, когда… когда зашла к нему постелить постель. — Голос перестал ее слушаться.
— Я сейчас приеду в контору, Синтия. Ты была у доктора Персивала?
— Он сам позвонил мне и сообщил.
— Сейчас пойду сообщу полковнику Дэйнтри.
— Ох, М.К., как я жалею, что не была с ним поласковее. Ну что я для него сделала — только перестелила постель. — Он услышал, как от сдерживаемых рыданий у нее перехватило дыхание.
— Я постараюсь поскорее приехать. — И он повесил трубку.
В гостиной по-прежнему было полно народу и все так же шумно. Свадебный торт разрезали и роздали, и гости теперь выискивали неприметные места, где можно было бы оставить свой кусок. Дэйнтри одиноко стоял возле столика, уставленного совами, с куском торта в руке.
— Ради всего святого, поехали, Кэсл, — сказал он. — Не понимаю я такого времяпрепровождения.
— Дэйнтри, мне сейчас звонили из конторы. Дэвис умер.
— Дэвис?
— Умер. Доктор Персивал…
— Персивал! — воскликнул Дэйнтри. — О боже, этот человек…
Он сунул свой кусок торта между совами, и большая серая сова, покачнувшись, грохнулась на пол.
— Эдвард! — взвизгнул женский голос. — Джон разбил серую сову!
Эдвард ринулся к ним.
— Но я же не могу быть везде одновременно, Сильвия.
За его спиной появилась миссис Дэйнтри.
— Ах ты чертов старый нудила, ах ты дурак, — сказала она. — Я никогда тебе, Джон, не прощу этого… никогда. И вообще какого черта ты тут делаешь в моем доме?
Дэйнтри сказал:
— Пошли отсюда, Кэсл. Я куплю тебе, Сильвия, другую сову.
— Эта сова — она невозместима.
— У нас человек умер, — сказал Дэйнтри. — Он тоже невозместим.
— Никак не ожидал, что это может случиться, — сказал им доктор Персивал.
Кэслу эта фраза показалась на редкость безразличной и такой же холодной, как тело несчастного, который лежал на кровати в мятой пижаме, распахнутой на груди, — должно быть, его прослушивали, тщетно пытаясь уловить пусть самое слабое биение сердца. До сих пор доктор Персивал представлялся Кэслу этаким добродушным весельчаком, сейчас же, рядом с трупом, он сам будто заледенел и в произнесенной им страстной фразе чувствовалось непонятное смущение и как бы извинение.
Резкий переход от дома миссис Дэйнтри, где стоял гул голосов незнакомых людей и среди стаек фарфоровых сов хлопали пробки шампанского, в эту неприбранную комнату, где находился сейчас Кэсл, подействовал на него как шок. Произнеся свою злополучную фразу, доктор Персивал умолк, — молчали и остальные. Он немного отступил от кровати, словно показывая картину двум не очень доброжелательным критикам и с волнением ожидая их суда. А Дэйнтри молчал. Казалось, его вполне устраивало наблюдать за доктором Персивалом, словно тот должен был разъяснить, какая была допущена ошибка при написании картины.
Кэсл почувствовал, что больше не в силах выдерживать затянувшееся молчание.
— Кто эти люди там, в гостиной? Что они делают?
Доктор Персивал с большим трудом оторвался от созерцания кровати.
— Какие люди? Ах, эти. Я попросил спецслужбу посмотреть, нет ли чего.
— Зачем? Вы что, считаете, его убили?
— Нет, нет. Конечно, нет. Ничего похожего. У него же печень была в жутком состоянии. Несколько дней назад он делал рентген.
— Тогда почему же вы сказали, что никак не ожидали?..
— Я не ожидал, что это произойдет так скоро.
— Я полагаю, будет вскрытие?
— Конечно. Конечно.
Слово «конечно» множилось над трупом словно слетевшиеся мухи.
Кэсл вышел в гостиную. На кофейном столике стояла бутылка виски и использованный стакан, а рядом — экземпляр «Плейбоя».
— Я говорил Дэвису, что надо перестать пить, — произнес доктор Персивал в спину удалявшемуся Кэслу. — Он не пожелал прислушаться.
В комнате было двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Странная у него фамилия, верно?
— Странная?
— Ну да… Клаттерз.
— Его фамилия Клаф.
— О, значит, я не расслышал.
Снова что-то разбили. И успокаивающий голос Эдварда, вырвавшийся из общего молчания:
— Не волнуйтесь, Сильвия, ничего страшного. Все совы целы.
— Он произвел настоящую революцию в нашей рекламе.
— Вы работаете вместе?
— Можно сказать, я и есть «детский тальк Джеймисона».
Человек по имени Эдвард схватил Кэсла за локоть. И сказал:
— Ваша фамилия Кэсл?
— Да.
— Кто-то просит вас к телефону.
— Но никому не известно, что я здесь.
— Какая-то девушка. Она немного расстроена. Говорит, что вы ей срочно нужны.
Мысли Кэсла тотчас обратились к Саре. Она знала, что он поедет на свадьбу, но ведь даже Дэйнтри не знал, где они потом будут. Неужели Сэм снова заболел? Он спросил:
— Где телефон?
— Следуйте за мной.
Но когда они подошли к аппарату — белому телефону возле белой двуспальной кровати, охраняемой белой совой, — трубка уже лежала на рычаге.
— Извините, — сказал Эдвард, — она наверняка перезвонит.
— Она не назвалась?
— Я не расслышал при всем этом шуме. Такое у меня впечатление, что она плакала. Пойдемте выпьем еще шипучки.
— Если не возражаете, я побуду здесь, у телефона.
— В таком случае извините, если я не останусь с вами. Видите ли, мне надо присматривать за всеми этими совами. Сильвия очень расстроится, если какую-нибудь из них повредят. Я предлагал убрать их, но ведь у нее их больше сотни. Да и в комнатах без них стало бы пустовато. А вы приятель полковника Дэйнтри?
— Мы с ним работаем в одной конторе.
— Там, где все шито-крыто, да? Мне несколько неудобно встречаться с ним в такой обстановке. Сильвия не думала, что он приедет. Не надо было мне, наверно, здесь появляться. Так было бы тактичнее. Но кто же тогда присматривал бы за совами?
Кэсл присел на краешек большой белой кровати, и белая сова рядом с белым телефоном уставилась на него, словно увидела незаконного пришельца, пристроившегося на краю этого странного снежно-белого континента, — тут все было белое, даже стены, и белый ковер лежал под ногами Кэсла. Кэслом владел страх — страх за Сэма, страх за Сару, страх за себя, — страх, словно невидимый газ, сочился из мембраны молчавшего телефона. Таинственный звонок нес с собой угрозу ему и всем, кого он любил. Гуденье голосов звучало здесь негромко — словно бормотание толпы туземцев, собравшихся где-то далеко за этой снежно-белой пустыней. Снова зазвонил телефон. Кэсл отодвинул в сторону белую сову и поднял трубку.
И вздохнул с облегчением, услышав голос Синтии:
— Это М.К.?
— Да, а как ты меня разыскала?
— Я позвонила в Бюро регистрации, но вы уже уехали. Тогда я отыскала в телефонном справочнике номер миссис Дэйнтри.
— В чем дело, Синтия? У тебя странный голос.
— М.К., ужас что случилось. Артур умер.
Снова, как и раньше, Кэсл не сразу сообразил, кто такой Артур.
— Дэвис? Умер? Но он же на будущей неделе собирался выйти на работу.
— Я знаю. Уборщица обнаружила его, когда… когда зашла к нему постелить постель. — Голос перестал ее слушаться.
— Я сейчас приеду в контору, Синтия. Ты была у доктора Персивала?
— Он сам позвонил мне и сообщил.
— Сейчас пойду сообщу полковнику Дэйнтри.
— Ох, М.К., как я жалею, что не была с ним поласковее. Ну что я для него сделала — только перестелила постель. — Он услышал, как от сдерживаемых рыданий у нее перехватило дыхание.
— Я постараюсь поскорее приехать. — И он повесил трубку.
В гостиной по-прежнему было полно народу и все так же шумно. Свадебный торт разрезали и роздали, и гости теперь выискивали неприметные места, где можно было бы оставить свой кусок. Дэйнтри одиноко стоял возле столика, уставленного совами, с куском торта в руке.
— Ради всего святого, поехали, Кэсл, — сказал он. — Не понимаю я такого времяпрепровождения.
— Дэйнтри, мне сейчас звонили из конторы. Дэвис умер.
— Дэвис?
— Умер. Доктор Персивал…
— Персивал! — воскликнул Дэйнтри. — О боже, этот человек…
Он сунул свой кусок торта между совами, и большая серая сова, покачнувшись, грохнулась на пол.
— Эдвард! — взвизгнул женский голос. — Джон разбил серую сову!
Эдвард ринулся к ним.
— Но я же не могу быть везде одновременно, Сильвия.
За его спиной появилась миссис Дэйнтри.
— Ах ты чертов старый нудила, ах ты дурак, — сказала она. — Я никогда тебе, Джон, не прощу этого… никогда. И вообще какого черта ты тут делаешь в моем доме?
Дэйнтри сказал:
— Пошли отсюда, Кэсл. Я куплю тебе, Сильвия, другую сову.
— Эта сова — она невозместима.
— У нас человек умер, — сказал Дэйнтри. — Он тоже невозместим.
— Никак не ожидал, что это может случиться, — сказал им доктор Персивал.
Кэслу эта фраза показалась на редкость безразличной и такой же холодной, как тело несчастного, который лежал на кровати в мятой пижаме, распахнутой на груди, — должно быть, его прослушивали, тщетно пытаясь уловить пусть самое слабое биение сердца. До сих пор доктор Персивал представлялся Кэслу этаким добродушным весельчаком, сейчас же, рядом с трупом, он сам будто заледенел и в произнесенной им страстной фразе чувствовалось непонятное смущение и как бы извинение.
Резкий переход от дома миссис Дэйнтри, где стоял гул голосов незнакомых людей и среди стаек фарфоровых сов хлопали пробки шампанского, в эту неприбранную комнату, где находился сейчас Кэсл, подействовал на него как шок. Произнеся свою злополучную фразу, доктор Персивал умолк, — молчали и остальные. Он немного отступил от кровати, словно показывая картину двум не очень доброжелательным критикам и с волнением ожидая их суда. А Дэйнтри молчал. Казалось, его вполне устраивало наблюдать за доктором Персивалом, словно тот должен был разъяснить, какая была допущена ошибка при написании картины.
Кэсл почувствовал, что больше не в силах выдерживать затянувшееся молчание.
— Кто эти люди там, в гостиной? Что они делают?
Доктор Персивал с большим трудом оторвался от созерцания кровати.
— Какие люди? Ах, эти. Я попросил спецслужбу посмотреть, нет ли чего.
— Зачем? Вы что, считаете, его убили?
— Нет, нет. Конечно, нет. Ничего похожего. У него же печень была в жутком состоянии. Несколько дней назад он делал рентген.
— Тогда почему же вы сказали, что никак не ожидали?..
— Я не ожидал, что это произойдет так скоро.
— Я полагаю, будет вскрытие?
— Конечно. Конечно.
Слово «конечно» множилось над трупом словно слетевшиеся мухи.
Кэсл вышел в гостиную. На кофейном столике стояла бутылка виски и использованный стакан, а рядом — экземпляр «Плейбоя».
— Я говорил Дэвису, что надо перестать пить, — произнес доктор Персивал в спину удалявшемуся Кэслу. — Он не пожелал прислушаться.
В комнате было двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78