они, словно в церкви, разделились на два противостоящих клана, и каждый клан с критическим интересом и известной долей презрения разглядывал другой. Только шампанское способно будет, пожалуй, привести их к перемирию.
— Это, я полагаю, Колин, — сказал полковник Дэйнтри, указывая на молодого человека, который подошел к его дочери, стоявшей у стола регистратора. И добавил: — Я даже не знаю его фамилии.
— А кто та женщина с платком? Она, видимо, чем-то расстроена.
— Это моя жена, — сказал полковник Дэйнтри. — Надеюсь, нам удастся сбежать до того, как она нас заметит.
— Этого нельзя делать. Ведь ваша дочь тогда и знать не будет, что вы тут были.
Регистратор начал говорить. Кто-то произнес: «Ш-ш-ш», точно в театре, когда подняли занавес.
— Фамилия вашего зятя Клаттерз [Клаттерз — (от англ. clatter) — «суматоха», «беспорядок», «шум»], — шепнул Кэсл.
— Вы уверены?
— Нет, но похоже, что так.
Регистратор произнес краткое, без Божьего благословения, напутствие, которое иной раз именуют «светской проповедью», и несколько человек, взглянув в качестве извинения на часы, направились к выходу.
— Вы не думаете, что мы тоже можем удрать? — спросил Дэйнтри.
— Нет.
Тем не менее, когда они вышли на Виктория-стрит, никто, казалось, не замечал их. Такси подлетали словно стервятники, и Дэйнтри снова попытался сбежать.
— Нехорошо это будет по отношению к вашей дочери, — возразил Кэсл.
— Я ведь даже не знаю, куда они все едут, — сказал Дэйнтри. — Очевидно, в какой-то отель.
— Мы можем последовать за ними.
Они и последовали — до самого «Хэрродза» и дальше, сквозь легкий осенний туман.
— Что-то не могу представить себе, в какой же отель… — сказал Дэйнтри. — По-моему, мы потеряли их. — И пригнулся, чтобы лучше рассмотреть ехавшую впереди машину. — Не повезло. Впереди маячит затылок моей жены.
— Едва ли на таком расстоянии можно о чем-то судить.
— Тем не менее я убежден, что это она. Как-никак мы прожили вместе пятнадцать лет. — И мрачно добавил: — И семь из них не разговаривали.
— Шампанское поможет, — сказал Кэсл.
— Но я терпеть не могу шампанское. Какое вам огромное спасибо, Кэсл, что вы поехали со мной. Один бы я не сдюжил.
— Мы только выпьем по бокалу и сбежим.
— Представить себе не могу, куда мы едем. Много лет уже не бывал в этих краях. Столько тут появилось новых отелей.
Они ехали по Бромптон-роуд, то и дело останавливаясь из-за «пробок».
— Обычно едут если не в отель, то в дом невесты, — сказал Кэсл.
— У нее нет своего дома. Официально она делит квартиру с какой-то девушкой, но, судя по всему, уже некоторое время живет с этим малым — Клаттерзом. Клаттерз! Ну и фамилия!
— Возможно, его фамилия вовсе не Клаттерз. Регистратор пробормотал ее себе под нос.
Такси стали подъезжать к прехорошенькому домику, стоявшему в полукружье других таких же, и из них — словно пакеты в яркой оберточной бумаге — вываливались гости. По счастью, гостей было немного: дома здесь не были рассчитаны на большие приемы. Даже присутствие двух десятков людей создавало впечатление, что стены вот-вот прогнутся или полы провалятся.
— По-моему, я знаю, куда мы приехали — в логово моей жены, — сказал Дэйнтри. — Я слышал, она купила себе что-то в Кенсингтоне.
Они пробрались бочком по лестнице, заваленной одеждой, в гостиную. С каждого столика, с книжных полок, с рояля, с каминной доски на гостей глядели фарфоровые совы, настороженно, хищно нацелясь своими изогнутыми клювами.
— Да, это ее обиталище, — сказал Дэйнтри. — У нее всегда была страсть к совам… но после меня эта страсть стала совсем уж неуемной.
В толпе, теснившейся у стола с закусками, его дочери не было видно. То и дело хлопали пробки шампанского. На свадебном торте, на розовой сахарной глазури, тоже покачивалась пластмассовая сова. Высокий мужчина с усами, точно такими же, как у Дэйнтри, подошел к ним и сказал:
— Хоть мы с вами и не знакомы, но прошу — извольте не брезговать шипучкой. — Судя по оборотам речи, он, видимо, принадлежал чуть ли не к поколению первой мировой войны. Выражение лица у него, как у многих пожилых людей, было безразлично-отсутствующее. — Мы решили сэкономить на обслуге, — сказал он.
— Меня зовут Дэйнтри.
— Дэйнтри?
— Это свадьба моей дочери, — сказал Дэйнтри голосом сухим, как крекер.
— О, так, значит, вы муж Сильвии?
— Да. А вот вашего имени я не уловил.
Мужчина отошел от них.
— Сильвия! Сильвия! — позвал он.
— Пошли отсюда! — в отчаянии взмолился Дэйнтри.
— Должны же вы поздороваться с дочерью.
Какая-то дама стала пробиваться сквозь скопище гостей у стола. Кэсл узнал в ней ту, что плакала у регистратора, но сейчас вид у нее был отнюдь не плачущий.
— Дорогой мой, Эдвард сказал мне, что ты здесь! — воскликнула она. — Как мило, что ты приехал. Я же знаю, как ты всегда безумно занят.
— Да, нам в самом деле пора уже назад, на службу. Это мистер Кэсл. Из нашей конторы.
— Чертова эта контора. Как поживаете, мистер Кэсл? Надо отыскать Элизабет… и Колина.
— Не беспокой их. Нам, право, уже пора.
— Я сама приехала всего на один день. Из Брайтона. Эдвард привез меня сюда.
— Эдвард — это кто же будет?
— Он бесконечно мне помог. Заказал и шампанское и все остальное. В таких случаях женщине необходим мужчина. А ты ничуть не изменился, мой дорогой. Сколько же мы не виделись?
— Шесть… семь лет?
— Как летит время.
— У тебя с тех пор здорово поприбавилось сов.
— Сов? — И она удалилась, зовя: — Элизабет, Колин, идите сюда!
Они появились, держась за руки.
Элизабет сказала:
— Как славно, отец, что ты все же приехал. Я ведь знаю, до чего ты ненавидишь подобные сборища.
— Это мой первый опыт такого рода.
Дэйнтри внимательно оглядел ее спутника: новешенький костюм в узкую полоску, гвоздика в петлице. Черные, как смоль, волосы гладко зачесаны на висках.
— Здравствуйте, сэр. Элизабет много говорила мне о вас.
— Не могу сказать того же, — ответил Дэйнтри. — Значит, вы — Колин Клаттерз?
— Не Клаттерз, отец. С чего ты взял? Его фамилия Клаф. То есть наша фамилия Клаф.
Вереница опоздавших, которые не были в Бюро регистрации, отделила Кэсла от полковника Дэйнтри. Какой-то мужчина в двубортном жилете сказал ему:
— Я тут ни души не знаю — кроме Колина, конечно.
Раздался звон бьющегося фарфора. И голос миссис Дэйнтри, перекрывший гул в комнате:
— О господи, Эдвард, это что — сова?
— Нет, нет, не волнуйтесь, дорогая. Это всего лишь пепельница.
— Ни единой души, — повторил человек в жилете. — Меня зовут, кстати, Джойнер.
— А меня — Кэсл.
— Вы знаете Колина?
— Нет, я приехал с полковником Дэйнтри.
— Это кто же?
— Отец невесты.
Где-то зазвонил телефон. Никто не обращал на него внимания.
— Вам бы надо перекинуться словцом с Колином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Это, я полагаю, Колин, — сказал полковник Дэйнтри, указывая на молодого человека, который подошел к его дочери, стоявшей у стола регистратора. И добавил: — Я даже не знаю его фамилии.
— А кто та женщина с платком? Она, видимо, чем-то расстроена.
— Это моя жена, — сказал полковник Дэйнтри. — Надеюсь, нам удастся сбежать до того, как она нас заметит.
— Этого нельзя делать. Ведь ваша дочь тогда и знать не будет, что вы тут были.
Регистратор начал говорить. Кто-то произнес: «Ш-ш-ш», точно в театре, когда подняли занавес.
— Фамилия вашего зятя Клаттерз [Клаттерз — (от англ. clatter) — «суматоха», «беспорядок», «шум»], — шепнул Кэсл.
— Вы уверены?
— Нет, но похоже, что так.
Регистратор произнес краткое, без Божьего благословения, напутствие, которое иной раз именуют «светской проповедью», и несколько человек, взглянув в качестве извинения на часы, направились к выходу.
— Вы не думаете, что мы тоже можем удрать? — спросил Дэйнтри.
— Нет.
Тем не менее, когда они вышли на Виктория-стрит, никто, казалось, не замечал их. Такси подлетали словно стервятники, и Дэйнтри снова попытался сбежать.
— Нехорошо это будет по отношению к вашей дочери, — возразил Кэсл.
— Я ведь даже не знаю, куда они все едут, — сказал Дэйнтри. — Очевидно, в какой-то отель.
— Мы можем последовать за ними.
Они и последовали — до самого «Хэрродза» и дальше, сквозь легкий осенний туман.
— Что-то не могу представить себе, в какой же отель… — сказал Дэйнтри. — По-моему, мы потеряли их. — И пригнулся, чтобы лучше рассмотреть ехавшую впереди машину. — Не повезло. Впереди маячит затылок моей жены.
— Едва ли на таком расстоянии можно о чем-то судить.
— Тем не менее я убежден, что это она. Как-никак мы прожили вместе пятнадцать лет. — И мрачно добавил: — И семь из них не разговаривали.
— Шампанское поможет, — сказал Кэсл.
— Но я терпеть не могу шампанское. Какое вам огромное спасибо, Кэсл, что вы поехали со мной. Один бы я не сдюжил.
— Мы только выпьем по бокалу и сбежим.
— Представить себе не могу, куда мы едем. Много лет уже не бывал в этих краях. Столько тут появилось новых отелей.
Они ехали по Бромптон-роуд, то и дело останавливаясь из-за «пробок».
— Обычно едут если не в отель, то в дом невесты, — сказал Кэсл.
— У нее нет своего дома. Официально она делит квартиру с какой-то девушкой, но, судя по всему, уже некоторое время живет с этим малым — Клаттерзом. Клаттерз! Ну и фамилия!
— Возможно, его фамилия вовсе не Клаттерз. Регистратор пробормотал ее себе под нос.
Такси стали подъезжать к прехорошенькому домику, стоявшему в полукружье других таких же, и из них — словно пакеты в яркой оберточной бумаге — вываливались гости. По счастью, гостей было немного: дома здесь не были рассчитаны на большие приемы. Даже присутствие двух десятков людей создавало впечатление, что стены вот-вот прогнутся или полы провалятся.
— По-моему, я знаю, куда мы приехали — в логово моей жены, — сказал Дэйнтри. — Я слышал, она купила себе что-то в Кенсингтоне.
Они пробрались бочком по лестнице, заваленной одеждой, в гостиную. С каждого столика, с книжных полок, с рояля, с каминной доски на гостей глядели фарфоровые совы, настороженно, хищно нацелясь своими изогнутыми клювами.
— Да, это ее обиталище, — сказал Дэйнтри. — У нее всегда была страсть к совам… но после меня эта страсть стала совсем уж неуемной.
В толпе, теснившейся у стола с закусками, его дочери не было видно. То и дело хлопали пробки шампанского. На свадебном торте, на розовой сахарной глазури, тоже покачивалась пластмассовая сова. Высокий мужчина с усами, точно такими же, как у Дэйнтри, подошел к ним и сказал:
— Хоть мы с вами и не знакомы, но прошу — извольте не брезговать шипучкой. — Судя по оборотам речи, он, видимо, принадлежал чуть ли не к поколению первой мировой войны. Выражение лица у него, как у многих пожилых людей, было безразлично-отсутствующее. — Мы решили сэкономить на обслуге, — сказал он.
— Меня зовут Дэйнтри.
— Дэйнтри?
— Это свадьба моей дочери, — сказал Дэйнтри голосом сухим, как крекер.
— О, так, значит, вы муж Сильвии?
— Да. А вот вашего имени я не уловил.
Мужчина отошел от них.
— Сильвия! Сильвия! — позвал он.
— Пошли отсюда! — в отчаянии взмолился Дэйнтри.
— Должны же вы поздороваться с дочерью.
Какая-то дама стала пробиваться сквозь скопище гостей у стола. Кэсл узнал в ней ту, что плакала у регистратора, но сейчас вид у нее был отнюдь не плачущий.
— Дорогой мой, Эдвард сказал мне, что ты здесь! — воскликнула она. — Как мило, что ты приехал. Я же знаю, как ты всегда безумно занят.
— Да, нам в самом деле пора уже назад, на службу. Это мистер Кэсл. Из нашей конторы.
— Чертова эта контора. Как поживаете, мистер Кэсл? Надо отыскать Элизабет… и Колина.
— Не беспокой их. Нам, право, уже пора.
— Я сама приехала всего на один день. Из Брайтона. Эдвард привез меня сюда.
— Эдвард — это кто же будет?
— Он бесконечно мне помог. Заказал и шампанское и все остальное. В таких случаях женщине необходим мужчина. А ты ничуть не изменился, мой дорогой. Сколько же мы не виделись?
— Шесть… семь лет?
— Как летит время.
— У тебя с тех пор здорово поприбавилось сов.
— Сов? — И она удалилась, зовя: — Элизабет, Колин, идите сюда!
Они появились, держась за руки.
Элизабет сказала:
— Как славно, отец, что ты все же приехал. Я ведь знаю, до чего ты ненавидишь подобные сборища.
— Это мой первый опыт такого рода.
Дэйнтри внимательно оглядел ее спутника: новешенький костюм в узкую полоску, гвоздика в петлице. Черные, как смоль, волосы гладко зачесаны на висках.
— Здравствуйте, сэр. Элизабет много говорила мне о вас.
— Не могу сказать того же, — ответил Дэйнтри. — Значит, вы — Колин Клаттерз?
— Не Клаттерз, отец. С чего ты взял? Его фамилия Клаф. То есть наша фамилия Клаф.
Вереница опоздавших, которые не были в Бюро регистрации, отделила Кэсла от полковника Дэйнтри. Какой-то мужчина в двубортном жилете сказал ему:
— Я тут ни души не знаю — кроме Колина, конечно.
Раздался звон бьющегося фарфора. И голос миссис Дэйнтри, перекрывший гул в комнате:
— О господи, Эдвард, это что — сова?
— Нет, нет, не волнуйтесь, дорогая. Это всего лишь пепельница.
— Ни единой души, — повторил человек в жилете. — Меня зовут, кстати, Джойнер.
— А меня — Кэсл.
— Вы знаете Колина?
— Нет, я приехал с полковником Дэйнтри.
— Это кто же?
— Отец невесты.
Где-то зазвонил телефон. Никто не обращал на него внимания.
— Вам бы надо перекинуться словцом с Колином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78