Она не зашла в папину спальню, боясь увидеть что-нибудь страшное. А вдруг там притаился дух отца? Но, устыдясь собственной трусости, Элиза приободрилась. Какие глупости! Папа так любил ее, хотел, чтобы она стала его полноправной наследницей. Так зачем же она подозревает его мятущийся дух в вероломстве?
– Ну вот, папа. Я сделала так, как ты хотел. Я владею этим домом и твоим заводом, – раздались слова Элизы в пустой комнате.
Элиза торопливо прошла мимо закрытой двери в папину спальню, мысленным взором возвращаясь к картине той ночи – дрожащая Фифина, пытающаяся не пустить ее в комнату. Значит, Фифина была любовницей отца. Именно поэтому она всю жизнь относилась к Элизе с неприязнью и вечно брюзжала по любому поводу! Чем не мачеха? Именно поэтому она до сих пор пребывает в уверенности, что Элиза обязана ей за то, что она каждую ночь проводила в постели ее отца!
А с другой стороны, может, Фифина не напрасно считает себя вправе ожидать какой-то компенсации?
Мысли Элизы неожиданно для нее самой приняли другой оборот. Ведь отец точно так же использовал Фифину, как сейчас Риордан использует ее саму. Наверное, все дело в том, что папа недостаточно много платил Фифине, поэтому она чувствует себя обиженной.
Элиза прошла по коридору до конца к маленькой лестнице, ведущей на третий этаж, где располагались комнаты прислуги и небольшой чердак. Спальня Фифины находилась там же, рядом со спальнями других слуг. Движимая безотчетным порывом, Элиза поднялась по лестнице. Сюда сторож, похоже, почти не заходил: на ступенях и перилах лежал толстый слой пыли. Комнаты слуг были как две капли воды похожи одна на другую – узкие железные кровати, шкафы, деревянные стулья, китайские фарфоровые кувшины для умывания. Элиза бродила по комнатам, не понимая, что именно подвигло ее взбираться на такую верхотуру.
Элиза прошлась по бывшей комнате Фифины и не нашла ни единого следа некогда жившей здесь француженки, кроме одиноко висевшей на спинке стула, всеми забытой сетки для волос. Ее кровать была чуть шире, чем у других, и мягче, у окна стоял мраморный умывальник – жалкие привилегии, приобретенные Фифиной за свою связь с Авеном Эмселом.
Почувствовав неловкость, Элиза захлопнула дверь и направилась к чердаку. Давным-давно, будучи ребенком, она любила залезать сюда тайком в дождливые июльские дни и играть среди старых сундуков, коробок и поломанной мебели. Отсюда можно было попасть еще и в маленькую каморку, находящуюся в самом кипрпичном куполе.
Элиза задыхалась от пыли и паутины, чувствуя, что вступила в свое собственное детство. Все осталось здесь без изменений. Те же самые коробки, разве что со временем Их стало больше. Наверное, прежние хозяева снесли сюда все личные вещи Эмселов, которые посчитали ненужным хламом.
Элиза удивилась, найдя на чердаке шкатулку, всегда стоявшую в отцовской библиотеке. Здесь хранились старые письма от кредиторов, многие из которых – со стыдом отметила Элиза – содержали одни и те же требования: выплатить хотя бы проценты. Элиза собиралась уже закрыть шкатулку, как вдруг заметила на самом дне коробку от сигар. Она открыла крышку и обнаружила там целую пачку записок. Первая же из них была такого содержания: «Фараон. Должен Клиффорду Джонстоуну 500 долларов. И Филипу Армуару 1000 долларов. Не забыть!» И подобных записок оказалось десятки. На некоторых из них стояли отметки об уплате долга, но на большинстве таких отметок не было. Эти долги списала отцовская смерть, и им не суждено быть выплаченными. Закрыв шкатулку, Элиза спустилась вниз и разыскала сторожа, чтобы отдать ключи.
– Вы намерены продать дом, миссис Дэниелс? – спросил сторож, пряча ключи в карман. – По-моему, он как раз подойдет человеку, способному жить на широкую ногу, а?
– Я… – Элиза растерянно покачала головой. – Я не знаю, еще не думала, что делать с домом.
Она подобрала юбки и заспешила к коляске, опасаясь, как бы не опоздать ко времени приема гостей.
Девушка-продавщица настойчиво уговаривала Элизу купить роскошную шаль самой модной расцветки. С любопытством разглядывая индийские товары, Элиза почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд.
– А! Миссис Дэниелс! – В поставленном грудном голосе Линетт Маркис слышалась откровенная издевка. – Какой сюрприз встретить вас, бродя по магазинам! Разве вы теперь имеете недостаточно нарядов в вашем гардеробе?
Элиза свирепо прищурилась, глядя на мать Тессы, прикидывая в уме, что лучше: поставить на место нахалку или просто проигнорировать ее.
– Как поживает ваша малышка? – не унималась актриса.
– Спасибо. Тесса чувствует себя хорошо, – спокойно ответила Элиза, хотя сердце ее сжималось от страха. С тех пор как Риордан выслал Линетт чек, они не имели никаких известий о ней. Элиза даже немного успокоилась. Да и Риордан тоже. Хотя документы на Тессу все еще оставались неоформленными.
– Вот как?
– Да, она очень подвижный и живой ребенок. – Продавщица с интересом наблюдала за беседой двух дам, поэтому Элиза не раздумывая достала из кошелька деньги и велела завернуть предлагаемую шаль.
Элиза торопливо вышла из магазина. Линетт неотступно следовала за ней.
– Я хочу поговорить с вами, миссис Дэниелс.
– Я вас слушаю. – Элиза покраснела, моля Бога лишь об одном – чтобы никто не увидел ее разговаривающей с актрисой. Больше всего ей хотелось просто развернуться и уйти, но не стоило злить и без того разъяренную Линетт.
– Я слышала, будто на днях вы устраиваете целую вереницу роскошных приемов в доме Риордана.
– Да, это так.
– На следующей неделе будет еще один, не правда ли? Ожидается около двухсот гостей. Я читала в «Трибюн».
– И это правда.
– О! Я бы многое отдала, чтобы увидеть его своими глазами! Простите, а у вас будут подавать трюфеля? Омары? Французское шампанское?
– Меню еще окончательно не утверждено. – Элиза нервничала, не понимая, куда клонит Линетт. Не хочет же она… не хочет же она напроситься на приглашение? Визит Линетт будет означать полный провал всех их замыслов.
– А моя маленькая дочурка тоже там будет? – Тон Линетт стал подозрительно мягок и вкрадчив. – Наверное, ведь да? Коль скоро она живет у вас в доме?
– Тесса тоже будет на приеме.
– Тогда поцелуйте ее от меня. Иногда я очень скучаю без нее. Вы не представляете себе, как тяжело жить вдали от собственного ребенка. Вам неведомы страдания матери, у которой из рук вырывают дочь. – На лице Линетт мгновенно появилось выражение жесточайшего страдания. Элиза почувствовала, как к ее горлу подкатил огромный комок.
– Мне очень жаль, – выдавила она из себя.
– Еще бы вам не было жаль. – Усмешка смела с лица Линетт скорбную маску. – Размер чека, присланного мне Риорданом, как раз подтверждает ваши сожаления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Ну вот, папа. Я сделала так, как ты хотел. Я владею этим домом и твоим заводом, – раздались слова Элизы в пустой комнате.
Элиза торопливо прошла мимо закрытой двери в папину спальню, мысленным взором возвращаясь к картине той ночи – дрожащая Фифина, пытающаяся не пустить ее в комнату. Значит, Фифина была любовницей отца. Именно поэтому она всю жизнь относилась к Элизе с неприязнью и вечно брюзжала по любому поводу! Чем не мачеха? Именно поэтому она до сих пор пребывает в уверенности, что Элиза обязана ей за то, что она каждую ночь проводила в постели ее отца!
А с другой стороны, может, Фифина не напрасно считает себя вправе ожидать какой-то компенсации?
Мысли Элизы неожиданно для нее самой приняли другой оборот. Ведь отец точно так же использовал Фифину, как сейчас Риордан использует ее саму. Наверное, все дело в том, что папа недостаточно много платил Фифине, поэтому она чувствует себя обиженной.
Элиза прошла по коридору до конца к маленькой лестнице, ведущей на третий этаж, где располагались комнаты прислуги и небольшой чердак. Спальня Фифины находилась там же, рядом со спальнями других слуг. Движимая безотчетным порывом, Элиза поднялась по лестнице. Сюда сторож, похоже, почти не заходил: на ступенях и перилах лежал толстый слой пыли. Комнаты слуг были как две капли воды похожи одна на другую – узкие железные кровати, шкафы, деревянные стулья, китайские фарфоровые кувшины для умывания. Элиза бродила по комнатам, не понимая, что именно подвигло ее взбираться на такую верхотуру.
Элиза прошлась по бывшей комнате Фифины и не нашла ни единого следа некогда жившей здесь француженки, кроме одиноко висевшей на спинке стула, всеми забытой сетки для волос. Ее кровать была чуть шире, чем у других, и мягче, у окна стоял мраморный умывальник – жалкие привилегии, приобретенные Фифиной за свою связь с Авеном Эмселом.
Почувствовав неловкость, Элиза захлопнула дверь и направилась к чердаку. Давным-давно, будучи ребенком, она любила залезать сюда тайком в дождливые июльские дни и играть среди старых сундуков, коробок и поломанной мебели. Отсюда можно было попасть еще и в маленькую каморку, находящуюся в самом кипрпичном куполе.
Элиза задыхалась от пыли и паутины, чувствуя, что вступила в свое собственное детство. Все осталось здесь без изменений. Те же самые коробки, разве что со временем Их стало больше. Наверное, прежние хозяева снесли сюда все личные вещи Эмселов, которые посчитали ненужным хламом.
Элиза удивилась, найдя на чердаке шкатулку, всегда стоявшую в отцовской библиотеке. Здесь хранились старые письма от кредиторов, многие из которых – со стыдом отметила Элиза – содержали одни и те же требования: выплатить хотя бы проценты. Элиза собиралась уже закрыть шкатулку, как вдруг заметила на самом дне коробку от сигар. Она открыла крышку и обнаружила там целую пачку записок. Первая же из них была такого содержания: «Фараон. Должен Клиффорду Джонстоуну 500 долларов. И Филипу Армуару 1000 долларов. Не забыть!» И подобных записок оказалось десятки. На некоторых из них стояли отметки об уплате долга, но на большинстве таких отметок не было. Эти долги списала отцовская смерть, и им не суждено быть выплаченными. Закрыв шкатулку, Элиза спустилась вниз и разыскала сторожа, чтобы отдать ключи.
– Вы намерены продать дом, миссис Дэниелс? – спросил сторож, пряча ключи в карман. – По-моему, он как раз подойдет человеку, способному жить на широкую ногу, а?
– Я… – Элиза растерянно покачала головой. – Я не знаю, еще не думала, что делать с домом.
Она подобрала юбки и заспешила к коляске, опасаясь, как бы не опоздать ко времени приема гостей.
Девушка-продавщица настойчиво уговаривала Элизу купить роскошную шаль самой модной расцветки. С любопытством разглядывая индийские товары, Элиза почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд.
– А! Миссис Дэниелс! – В поставленном грудном голосе Линетт Маркис слышалась откровенная издевка. – Какой сюрприз встретить вас, бродя по магазинам! Разве вы теперь имеете недостаточно нарядов в вашем гардеробе?
Элиза свирепо прищурилась, глядя на мать Тессы, прикидывая в уме, что лучше: поставить на место нахалку или просто проигнорировать ее.
– Как поживает ваша малышка? – не унималась актриса.
– Спасибо. Тесса чувствует себя хорошо, – спокойно ответила Элиза, хотя сердце ее сжималось от страха. С тех пор как Риордан выслал Линетт чек, они не имели никаких известий о ней. Элиза даже немного успокоилась. Да и Риордан тоже. Хотя документы на Тессу все еще оставались неоформленными.
– Вот как?
– Да, она очень подвижный и живой ребенок. – Продавщица с интересом наблюдала за беседой двух дам, поэтому Элиза не раздумывая достала из кошелька деньги и велела завернуть предлагаемую шаль.
Элиза торопливо вышла из магазина. Линетт неотступно следовала за ней.
– Я хочу поговорить с вами, миссис Дэниелс.
– Я вас слушаю. – Элиза покраснела, моля Бога лишь об одном – чтобы никто не увидел ее разговаривающей с актрисой. Больше всего ей хотелось просто развернуться и уйти, но не стоило злить и без того разъяренную Линетт.
– Я слышала, будто на днях вы устраиваете целую вереницу роскошных приемов в доме Риордана.
– Да, это так.
– На следующей неделе будет еще один, не правда ли? Ожидается около двухсот гостей. Я читала в «Трибюн».
– И это правда.
– О! Я бы многое отдала, чтобы увидеть его своими глазами! Простите, а у вас будут подавать трюфеля? Омары? Французское шампанское?
– Меню еще окончательно не утверждено. – Элиза нервничала, не понимая, куда клонит Линетт. Не хочет же она… не хочет же она напроситься на приглашение? Визит Линетт будет означать полный провал всех их замыслов.
– А моя маленькая дочурка тоже там будет? – Тон Линетт стал подозрительно мягок и вкрадчив. – Наверное, ведь да? Коль скоро она живет у вас в доме?
– Тесса тоже будет на приеме.
– Тогда поцелуйте ее от меня. Иногда я очень скучаю без нее. Вы не представляете себе, как тяжело жить вдали от собственного ребенка. Вам неведомы страдания матери, у которой из рук вырывают дочь. – На лице Линетт мгновенно появилось выражение жесточайшего страдания. Элиза почувствовала, как к ее горлу подкатил огромный комок.
– Мне очень жаль, – выдавила она из себя.
– Еще бы вам не было жаль. – Усмешка смела с лица Линетт скорбную маску. – Размер чека, присланного мне Риорданом, как раз подтверждает ваши сожаления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89