К ночи кашель усилился. Даже Ирвинг не мог остаться равнодушным. Он выключил программу для полуночников и внимательно посмотрел на Жозефину. Потом обратился ко мне:
– Кажется, Мэдж сказала, что у нее должны выпасть зубы?
Я скорбно кивнула.
Ирвинг испустил тяжелый вздох.
– Может быть, Флоренс Ластинг решит, что у пуделей вообще не бывает зубов?
Я промолчала, мучительно решая в уме вопрос: если я убью его, присяжные сочтут это убийством в состоянии аффекта?
Потом я вскочила на ноги, схватила Жозефину и постелила себе в кладовке. Всякий женатый мужчина сообразит, что это значит: «Завтра я свяжусь со своим адвокатом. А ты можешь обратиться к своему». Но поскольку в планы Ирвинга входило избавиться от Жозефины, а не от меня, он сделал шаг к примирению.
И: – Ну не глупи, ты же знаешь, как я тебя люблю.
Я: – У меня нет собачьей чумы, и я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Ты бессердечен по отношению к Жозефине.
Жози дважды хрипло кашляет.
Я (бросаясь с ней на кухню): – Сейчас мамочка даст тебе меду, чтобы прочистить горлышко. (Даю ей мед. Жозефина находит его довольно вкусным.)
И (наблюдая за этой процедурой): – У меня тоже однажды был кашель. Ты посоветовала мне бросить курить.
Я: – У тебя не было собачьей чумы.
И: – Откуда ты знаешь? Сейчас я задним числом припоминаю, что той весной у меня выпал коренной зуб. И я часто хлюпал носом.
Я: – Ты хлюпал носом, еще когда мы только познакомились.
И: – Слушай, положи ее спать. Нам всем необходимо отдохнуть.
Я: – Я не могу оставить ее одну – теперь, когда ее жизнь под угрозой.
И: – Это еще неизвестно.
Я: – Так сказал Сидней.
И: – Если он сочинил «Люди в белом», это еще не значит, что он толковый ветеринар и может поставить правильный диагноз.
Я: – Он всесторонне изучил вопрос.
И: – В свое время он написал политический детектив, но я сомневаюсь, что Эдгар Гувер время от времени обращается к нему за консультацией.
С этими словами Ирвинг берет Жозефину и перекладывает в плетеную корзинку. Она лижет ему руку и блаженно засыпает.
На следующий день, с утра пораньше, мы с Жозефиной снова наведались в клинику доктора Уайта. Нас принял доктор Силвер. Сам доктор Уайт был в операционной. Доктор Силвер изучил десятистраничную историю болезни и пригласил доктора Блэка.
После тщательного осмотра доктор Блэк заверил меня, что о чуме не может быть и речи. Это небольшое осложнение после болезни. Жозефина будет кашлять до тех пор, пока не достигнет шестимесячного возраста. Потом кто-то одержит верх: Жози или кашель. Очевидно, в моих глазах мелькнули безумные огоньки, потому что доктор Блэк предостерегающе поднял руку.
– Миссис Мэнсфилд, я никогда не давал гарантии, что ваша малышка доживет до глубокой старости. Чудо уже и то, что она пережила первую атаку болезни. Теперь главное – полноценное питание. Она все еще слишком слаба. Если Жозефина достигнет нормального веса, можно будет надеяться на полное выздоровление. Так что отправляйтесь домой и приготовьте какое-нибудь мясное блюдо.
И добавил, когда мы с Жозефиной были уже на пороге:
– Вам самой тоже не мешает немного поправиться.
Я слегка растерялась.
– Я работаю на телевидении и должна следить за фигурой.
– Ну что ж, – сказал доктор Блэк, – если вам нравится морить себя голодом, это меня не касается. Но не делайте из Жозефины вторую Лэсси. Помогите ей окрепнуть!
Я чуть не убила его взглядом. Правильно Ирвинг говорит:
– Каждый считает себя вправе судить о шоу-бизнесе!
Глава 10. ВОЙНА С «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»
Пришлось смириться с кашлем так же, как мы притерпелись к «Нью-Йорк таймс». Уж не знаю, говорило ли в Жозефине обыкновенное упрямство или застенчивость, но она упорно продолжала видеть в Центральном парке место отдыха и развлечений, а не общественную уборную.
При всем том май оказался богатым на события и впечатления. Жозефине сделали первую настоящую стрижку, а ресторан нашего отеля закрылся на ремонт и модернизацию. Трудно сказать, кто перенес это тяжелее: официанты или я. Однако Ирвинг не поддался отчаянию и решил проблему в ходе кратковременного визита к Дэнни, который почел за честь стать новым шеф-поваром для Жозефины.
А вот со стрижкой, которую он воспринял как катастрофу, Ирвингу ничего не удалось поделать. Он заявил, что я превратила невинное создание в кокотку. Верхом его красноречия стала фраза:
– Не мудрено, что она не может оторваться от «Нью-Йорк таймс». С такой прической ей стыдно высунуть нос на улицу.
Я возразила, что до этого она целый месяц гуляла в парке – и ничего. Ирвингу не пришлось лезть за словом в карман:
– Все потому, что ты сделала из этого проблему. По твоей милости она не может уразуметь, что от нее требуется. У тебя развился комплекс, и Жозефине передалась твоя неуверенность.
– Конечно, ты бы справился!
– Всегда готов! – отрапортовал он.
– Ну если ты так хорошо во всем разбираешься, – процедила я сквозь зубы, – попробуй втолковать Жози, зачем Господь сотворил дерево.
Клянусь Богом, это подействовало! Движимый слепым идиотским мужским самолюбием, Ирвинг воскликнул: «Смотри!», – подхватил Жози вместе с розовым поводком, украшенным поддельными самоцветами, и пулей вылетел из нашего номера. Это произошло так быстро, что скорее было мгновенным импульсом, нежели осознанным решением с его стороны.
Мой гаев улетучился, и я долго сидела со злорадной ухмылкой на лице, предвкушая весь ужас, который придется пережить Ирвингу, когда он столкнется с грубой действительностью и увидит себя со стороны – выгуливающим голенького пуделя с розовыми бантиками за ушами.
Когда он не вернулся через пять минут, я ощутила прилив радости: вероятно, он добился успеха и полон гордости за нашу милую крошку. Через десять минут мое ликование перешло в экстаз. По прошествии часа я готова была звонить в полицию.
Однако прежде чем предпринять столь радикальный шаг, я позвонила друзьям, которые принялись меня успокаивать. Ирвинг всегда внимателен на улице и соблюдает правила дорожного движения. По дороге на работу он ни разу не провалился в люк и не угодил под автобус. Эти слова были не лишены смысла, и я согласилась подождать еще час.
После того как я приняла третью таблетку успокоительного, послышался звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине. Они отсутствовали три часа двадцать минут. Едва очутившись в номере, Жози молнией метнулась на кухню – к излюбленной газете! Ирвинг с глуповатой улыбкой следил за ее действиями. Я спросила, где они пропадали. Получилось ли что-нибудь с деревьями? (Впрочем, и без того было ясно, что нет: мне пришлось подтирать углы в запруженной кухне.) Неужели он не понимал, как я волновалась? И где же они все-таки были? Но все, на что оказался способен мой муж, это стоять с глуповатой ухмылкой на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52