И тут Квисельд впервые задумался о том, что устройство, которое он держал в руках… которым пользовался… эффектом которого наслаждался… что столь невероятный прибор невозможно создать без помощи…
Колдовства. Наичернейшего колдовства.
Эта мысль ему не понравилась. Он — Дремпи Квисельд, друг Белого Трибунала, противник колдовства и всего, связанного с колдовством. Это единственно выгодная позиция, Дремпи отлично это знал. Как же получилось, что он лежит здесь, держа в руках предмет весьма сомнительного толка? Да что там «сомнительного»! Явно противозаконный! Он сам не знал, как это вышло, но что есть, то есть. Он держал Железное Око в руках. Что за тип этот иностранец? Квисельд бросил короткий взгляд на врача. Лицо доктора оставалось практически невидимым и в любом случае непроницаемым.
Надо немедленно избавиться от колдовского устройства сообщить о его изобретателе. Так, бесспорно, будет лучше. Так будет безопаснее… Вот только… Только… поддавшись искушению, Квисельд снова заглянул в Око, чтобы увидеть судью, склонившегося над каким-то письмом. Да, скорее всего над письмом. О чем тут тревожиться, если во всей этой груде бумаг нет ордера на арест главы дома Квисельд?
А с чего бы ему там быть? Нелепая мысль. Нелепая?
Верховный судья ЛиГарвол занят обычной работой… Кажется.
Зато это Железное Око — далеко не обычно. От него прямо-таки разит колдовством, а тот, кто им пользуется, напрашивается на Очищение. Но такой судьбы можно легко избежать, незаметно опустив донос в «Голодный рот». Короткое письмо, разоблачающее доктора Фламбеску как колдуна или торговца колдовскими устройствами, освободит почтенного Квисельда от любых подозрений в соучастии.
Квисельд снова украдкой покосился на доктора. Его непроницаемое спокойствие начинало действовать на нервы. Это уже попахивает высокомерием! Дремпи за свою жизнь навидался довольно надменных взглядов и не намерен был терпеть их от какого-то иностранного выскочки.
Откуда у вас эта вещь? Квисельд удержался от вопроса. Доктор наверняка не ответит. Да и нужно ли ему, Дремпи Квисельду, об этом знать? Меньше будешь знать — крепче будешь спать. Ради собственной безопасности, лучше не вмешиваться в это дело, а это значит, в первую очередь, избавиться от Железного Ока.
Квисельд повертел шарик в руках и не удержался — в последний раз заглянул в глазок. ЛиГарвол стоял у окна, с высоты Сердца Света обозревая город Ли Фолез.
Редкая привилегия — в любое время видеть верховного судью.
Опасная привилегия.
Оторвав глаз от глазка, Дремпи начал с трудом излагать свою мысль:
— Я полагаю…
— Не торопитесь решать, — ловко перебил его доктор. — Советую вам пока оставить Железное Око у себя. Пользуйтесь им свободно. Если в ближайшие несколько дней вы не почувствуете улучшения, я подберу вам другое лечение.
— Но ведь эта вещь явно…
— Предназначена только для избранных. Я не часто прибегаю к таким средствам, но для главы дома Квисельд можно сделать исключение. Если в течение недели я не получу от вас известий, то буду считать, что лечение возымело действие.
— Но…
— Пока мой визит окончен, и желаю вам всего хорошего.
— Фламбеска, деньги…
— Поговорим о них в другой раз, — доктор Фламбеска низко поклонился и вышел. Дверь спальни закрылась за ним.
Почтенный Квисельд лежал, не двигаясь, зажав в руке Железное Око. Он не собирался оставлять его у себя, но доктор распрощался так неожиданно, что Квисельд не успел вернуть устройство, да, пожалуй, ему не так уж хотелось расставаться с ним. Было еще не поздно обезопасить себя, позвать доктора обратно…
Но время шло, а Квисельд лежал молча, насупив брови. А потом поднес Око к глазам.
Тредэйн шел по коридору один. Его не провожали ни слуги, ни охрана. Предполагалось, что врач, выезжающий на дом, вполне способен сам найти дорогу к выходу. Предположение было верным: еще мальчишкой он часто бывал у ЛиТарнгравов и на удивление хорошо запомнил расположение всех комнат и коридоров. На ходу он оглядывался, то и дело узнавая знакомые предметы: бесконечные Цепи канделябров, витые колонны, огромные зеркала — все это было ему знакомо. В этом самом коридоре они с братьями играли в пятнашки. Их сапоги оставили темные отметины на натертых полах, слуги нажаловались, и мальчики получили выговор от отца…
Воспоминания давние отвлекали Тредэйна от недавних воспоминаний о неприятном визите. Ему не хотелось возвращаться к мысли о почтенном Дремпи Квисельде. Намеченная жертва, враг, лежащий в постели и выглядящий таким…
Маленьким. Жалким. Незначительным.
Квисельд, бесспорно, гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Не стоит забывать, что за пухлыми губками скрываются ядовитые клыки.
Тред вышел на площадку изогнутой лестницы, ведущей в огромную прихожую, и тут детские воспоминания нахлынули с новой силой. Отчего?
Он был уже внизу, но прошлое словно окружило его сплошной стеной. Он снова был мальчишкой, а последние тринадцать лет — кошмарным сном. Сам воздух был пропитан сладкой горечью воспоминаний.
И тогда он осознал, что слышит музыку — нежные, дразнящие слух звуки. Тредэйн невольно остановился, прислушиваясь. Кто-то играл на клавесине, играл с большим искусством. Мелодия увлекала за собой и казалась странно знакомой. Он уже слышал когда-то этот мотив, хотя не мог припомнить его сочинителя. Непонятно откуда подступила волна холодного ужаса. Музыка была пропитана солнцем и свежестью ветра — яркая, юная и невинная. Почему же эти чарующие звуки напоминают о темной близости неотвратимого рока?
Тредэйн обежал зал глазами. Заметил приоткрытую дверцу и вспомнил, что за ней располагалась музыкальная комната. Тредэйн смутно припоминал это помещение — прежде оно не вызывало в нем особого интереса. Но теперь он был заинтригован.
Подойдя едва ли не на цыпочках Тредэйн заглянул внутрь и узнал полузабытую картину: высокий потолок, расписанный облаками и крылатыми конями, сводчатые окна, теплый блеск паркетного пола и поразительное собрание инструментов, старинных и современных. Многие из них, при всей своей учености, он не знал даже по названию, но клавесин отличил без труда. За ним сидела юная девушка. Тредэйн увидел прямую стройную спину, затянутую в светло-коричневый бархат; длинную белую шею, тяжелый узел непокорных каштановых волос.
Цвет этих волос подстегнул память. Необычный оттенок, он должен его помнить, должен знать, почему его бросает в холод от звуков этой мелодии.
Она, должно быть, почувствовала его взгляд и обернулась. Лицо скорее милое, чем красивое, с тонкими, правильными чертами. И пара необычных, серо-зеленоватых глаз — умных, той неуловимо притягательной миндалевидной формы — под высоким изгибом темных бровей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Колдовства. Наичернейшего колдовства.
Эта мысль ему не понравилась. Он — Дремпи Квисельд, друг Белого Трибунала, противник колдовства и всего, связанного с колдовством. Это единственно выгодная позиция, Дремпи отлично это знал. Как же получилось, что он лежит здесь, держа в руках предмет весьма сомнительного толка? Да что там «сомнительного»! Явно противозаконный! Он сам не знал, как это вышло, но что есть, то есть. Он держал Железное Око в руках. Что за тип этот иностранец? Квисельд бросил короткий взгляд на врача. Лицо доктора оставалось практически невидимым и в любом случае непроницаемым.
Надо немедленно избавиться от колдовского устройства сообщить о его изобретателе. Так, бесспорно, будет лучше. Так будет безопаснее… Вот только… Только… поддавшись искушению, Квисельд снова заглянул в Око, чтобы увидеть судью, склонившегося над каким-то письмом. Да, скорее всего над письмом. О чем тут тревожиться, если во всей этой груде бумаг нет ордера на арест главы дома Квисельд?
А с чего бы ему там быть? Нелепая мысль. Нелепая?
Верховный судья ЛиГарвол занят обычной работой… Кажется.
Зато это Железное Око — далеко не обычно. От него прямо-таки разит колдовством, а тот, кто им пользуется, напрашивается на Очищение. Но такой судьбы можно легко избежать, незаметно опустив донос в «Голодный рот». Короткое письмо, разоблачающее доктора Фламбеску как колдуна или торговца колдовскими устройствами, освободит почтенного Квисельда от любых подозрений в соучастии.
Квисельд снова украдкой покосился на доктора. Его непроницаемое спокойствие начинало действовать на нервы. Это уже попахивает высокомерием! Дремпи за свою жизнь навидался довольно надменных взглядов и не намерен был терпеть их от какого-то иностранного выскочки.
Откуда у вас эта вещь? Квисельд удержался от вопроса. Доктор наверняка не ответит. Да и нужно ли ему, Дремпи Квисельду, об этом знать? Меньше будешь знать — крепче будешь спать. Ради собственной безопасности, лучше не вмешиваться в это дело, а это значит, в первую очередь, избавиться от Железного Ока.
Квисельд повертел шарик в руках и не удержался — в последний раз заглянул в глазок. ЛиГарвол стоял у окна, с высоты Сердца Света обозревая город Ли Фолез.
Редкая привилегия — в любое время видеть верховного судью.
Опасная привилегия.
Оторвав глаз от глазка, Дремпи начал с трудом излагать свою мысль:
— Я полагаю…
— Не торопитесь решать, — ловко перебил его доктор. — Советую вам пока оставить Железное Око у себя. Пользуйтесь им свободно. Если в ближайшие несколько дней вы не почувствуете улучшения, я подберу вам другое лечение.
— Но ведь эта вещь явно…
— Предназначена только для избранных. Я не часто прибегаю к таким средствам, но для главы дома Квисельд можно сделать исключение. Если в течение недели я не получу от вас известий, то буду считать, что лечение возымело действие.
— Но…
— Пока мой визит окончен, и желаю вам всего хорошего.
— Фламбеска, деньги…
— Поговорим о них в другой раз, — доктор Фламбеска низко поклонился и вышел. Дверь спальни закрылась за ним.
Почтенный Квисельд лежал, не двигаясь, зажав в руке Железное Око. Он не собирался оставлять его у себя, но доктор распрощался так неожиданно, что Квисельд не успел вернуть устройство, да, пожалуй, ему не так уж хотелось расставаться с ним. Было еще не поздно обезопасить себя, позвать доктора обратно…
Но время шло, а Квисельд лежал молча, насупив брови. А потом поднес Око к глазам.
Тредэйн шел по коридору один. Его не провожали ни слуги, ни охрана. Предполагалось, что врач, выезжающий на дом, вполне способен сам найти дорогу к выходу. Предположение было верным: еще мальчишкой он часто бывал у ЛиТарнгравов и на удивление хорошо запомнил расположение всех комнат и коридоров. На ходу он оглядывался, то и дело узнавая знакомые предметы: бесконечные Цепи канделябров, витые колонны, огромные зеркала — все это было ему знакомо. В этом самом коридоре они с братьями играли в пятнашки. Их сапоги оставили темные отметины на натертых полах, слуги нажаловались, и мальчики получили выговор от отца…
Воспоминания давние отвлекали Тредэйна от недавних воспоминаний о неприятном визите. Ему не хотелось возвращаться к мысли о почтенном Дремпи Квисельде. Намеченная жертва, враг, лежащий в постели и выглядящий таким…
Маленьким. Жалким. Незначительным.
Квисельд, бесспорно, гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Не стоит забывать, что за пухлыми губками скрываются ядовитые клыки.
Тред вышел на площадку изогнутой лестницы, ведущей в огромную прихожую, и тут детские воспоминания нахлынули с новой силой. Отчего?
Он был уже внизу, но прошлое словно окружило его сплошной стеной. Он снова был мальчишкой, а последние тринадцать лет — кошмарным сном. Сам воздух был пропитан сладкой горечью воспоминаний.
И тогда он осознал, что слышит музыку — нежные, дразнящие слух звуки. Тредэйн невольно остановился, прислушиваясь. Кто-то играл на клавесине, играл с большим искусством. Мелодия увлекала за собой и казалась странно знакомой. Он уже слышал когда-то этот мотив, хотя не мог припомнить его сочинителя. Непонятно откуда подступила волна холодного ужаса. Музыка была пропитана солнцем и свежестью ветра — яркая, юная и невинная. Почему же эти чарующие звуки напоминают о темной близости неотвратимого рока?
Тредэйн обежал зал глазами. Заметил приоткрытую дверцу и вспомнил, что за ней располагалась музыкальная комната. Тредэйн смутно припоминал это помещение — прежде оно не вызывало в нем особого интереса. Но теперь он был заинтригован.
Подойдя едва ли не на цыпочках Тредэйн заглянул внутрь и узнал полузабытую картину: высокий потолок, расписанный облаками и крылатыми конями, сводчатые окна, теплый блеск паркетного пола и поразительное собрание инструментов, старинных и современных. Многие из них, при всей своей учености, он не знал даже по названию, но клавесин отличил без труда. За ним сидела юная девушка. Тредэйн увидел прямую стройную спину, затянутую в светло-коричневый бархат; длинную белую шею, тяжелый узел непокорных каштановых волос.
Цвет этих волос подстегнул память. Необычный оттенок, он должен его помнить, должен знать, почему его бросает в холод от звуков этой мелодии.
Она, должно быть, почувствовала его взгляд и обернулась. Лицо скорее милое, чем красивое, с тонкими, правильными чертами. И пара необычных, серо-зеленоватых глаз — умных, той неуловимо притягательной миндалевидной формы — под высоким изгибом темных бровей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118