Всем известно, что они всегда заодно. Если заподозрят одного, значит, и другой в беде. Если это все правда, моему отцу нужно знать о том, что происходит.
— Думаешь, он и так не знает? Если они такие друзья, мой папа должен был все рассказать твоему давным-давно.
— Возможно, но я должен знать наверняка. Ты ведь понимаешь, да?
Девочка неохотно кивнула.
— Тогда пошли со мной в город, — он увидел, что она упрямо вздернула подбородок, и торопливо добавил: — Сама просила, чтоб я не обращался с тобой, как с маленькой. Вот и докажи, что ты взрослая.
— Ладно, — она встала и отряхнула подол от пыли. — Можно подумать, ты мой дядюшка.
Тредэйн, поднимаясь, с сожалением оглянулся на темную дверь. Ощущение чьего-то присутствия ослабло, рассеянное, быть может, болтовней Глен, но не исчезло полностью. Он чувствовал на себе далекий, но пристальный взгляд.
Глен это заметила.
— А ты не хочешь сперва посмотреть? — спросила она. — Ты ведь хотел увидеть дух Юруна? Если старикан еще болтается здесь, я бы не отказалась с ним поздороваться.
— В другой раз. Идем, — он протянул руку, и девочка крепко сжала ее. Когда они шли через камеру Юруна и по длинному темному коридору, Тред почувствовал, что она изо всех сил цепляется за его ладонь. Здесь было холодно и сыро, но ее маленькая ладошка вспотела. Девочка часто дышала и бросала испуганные взгляды по сторонам. А храбрилась-то как!
Они миновали полный сквозняков коридор самым быстрым шагом, какой только позволяло их достоинство, и оказались в тихой, заваленной бесполезными вещами прихожей. Теперь, когда рядом была Глен, угроза отступила, да и дом — или его страж — был, вероятно, удовлетворен их уходом, но невидимый взгляд словно подталкивал их в спины. Назад, по тропинке собственных следов, протоптанной, в пыли, мимо огромного разбитого канделябра, сквозь выбитую дверь, вниз по базальтовым ступеням в вечную тень под деревьями.
Тредэйн колебался между облегчением и досадой.
— Я еще вернусь, — пообещал он дому.
— Я тоже. Дважды сплюну! — заверила Глен и немедленно выполнила обещание.
Умела же она нарушить торжественность момента!
Повернувшись спиной к дому Юруна, они пошли к городу через холмы, поросшие лесом и утопавшие в густом тумане. Гнетущая темная аура дома осталась позади, ощущение неведомой опасности исчезло, и лес сиял обыденной чистой красотой. На деревьях кое-где еще оставались обрывки красных и золотых нарядов, на ветвях блестели пышные кисти оранжевых ягод, пушистые пучки янтарного веллиса выглядывали из-под почерневших стволов, а запоздалые цветы жистерикса блестели крошечными звездами. Палая листва весело шуршала под ногами, а в воздухе пахло влажной землей и осенью. Трудно было поверить сейчас в существование призрака колдуна или беспокойных теней у озера. Быть может, что-то недоброе, обитавшее в доме Юруна — просто игра воображения? Когда-нибудь, мысленно поклялся Тредэйн, он обязательно это узнает, но сейчас есть более важные дела — рассказ Глен встревожил его, и мальчик торопился поговорить с отцом.
До города было неблизко, и Тред бессознательно шагал все шире, так что его спутнице приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Заметив это, он замедлил шаг, отлично зная, что девчонка скорей умрет, чем попросит передохнуть. Дальше они пошли ровным шагом и остановились только раз, на вершине Цинова Зуба. Отсюда были видны поросшие лесом долины, укутанные, вечным туманом. Сегодня дымка была прозрачнее, чем обычно, и с высоты открывался вид на трехгранные купола и шпили Ли Фолеза. По городу вилась серебристая река Фолез со множеством перекинутых через нее мостов из красного камня. Самый высокий и острый шпиль возвышался над Сердцем Света — темной громадой камня, находившейся на небольшом островке в центре реки, местом, где заседал Белый Трибунал. Чуть севернее на фоне неба выделялся величественный купол дворца дрефа. Дальше туман сгущался, и только слабое мерцание выдавало участок города, занятый Горнилом — огромной бесформенной грудой светящихся обломков, оставшихся от уничтоженных колдунами складов и казарм. Это впечатляющее зрелище не давало горожанам забыть об ужасах Колдовских Войн.
Спустившись с Цинова Зуба, Тред и Гленниан еще больше часа карабкались с холма на холм. На ходу девочка что-то тихонько напевала. Голос ее был еще по-детски писклявым, но мелодия понравилась Тредэйну, и, послушав немного, он спросил:
— Это что?
— Что — что?
— Что за музыка?
— Просто так. Это из моих.
— Ты что, сама сочинила?
Она кивнула.
— Как это ты делаешь?
— Да я вообще-то ничего не делаю . Просто иногда само приходит в голову. А если уж придет, то не уходит, пока я не пропою, или не запишу, или еще что.
— Только и всего?
— Нет, конечно. Если получается что-то стоящее, то я вроде как вожусь с ней, меняю и пробую, пока не получится совсем хорошо. А ты?
— Мне не приходит в голову мелодий, с которыми можно возиться.
— Что, совсем? Никогда-никогда?
— Ну, понятно, я иногда вспоминаю или насвистываю что-нибудь, но только то, что слышал где-то — сам я ничего не придумываю.
— Это же скучно!
— Да не то чтобы…
— Но это же не твое. Все равно как говорить, только повторяя чужие слова.
— Вовсе нет. Просто не все такие, как ты. Не все могут сочинять музыку.
— А ведь это грустно…
— Ты бы так не думала, — ощетинился из-за почудившегося ему упрека Тред, — не будь ты такой зеленой.
— Никакая я не зеленая!
— Ты хоть поняла, что я сказал?
— Не поняла и понимать не хочу!
К тому времени, как они выбрались на широкий дрефский тракт, тени от деревьев заметно удлинились. Дорога, прямая как стрела, тянулась среди полей и ферм. Сельские домики скоро уступили место городским, кирпичным и каменным зданиям. Холмы кончились. Дома становились все выше и величественнее и стояли все теснее. Почти все были выкрашены в белый цвет с ярким черным геометрическим узором, различимым даже в густом тумане.
Они миновали гостиницу «Поверженные Злотворные», с жутковатой вывеской над входом и доброй сотней причудливых фонариков, подвешенных под каждым карнизом. Дальше находилась «Гавань Ауслиба», прославившаяся чудовищными блохами, а за ней — кучка лавок, где торговали защитными амулетами, оберегами и изображениями Защитника Автонна. Среди лавчонок притулилась красная палатка профессионального молельщика, который готов был читать защитные заговоры, и заклинания хоть целый день, если клиент заплатит. Сегодня у него было вдоволь работы, и из палатки доносились напевные моления.
Дальше дорога перешла в узкую улицу, толпа стала гуще и шумнее, и вскоре перед ними выросла древняя городская стена. Она уже не защищала город, и огромные ворота всегда стояли открытыми, не было при них и стражников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Думаешь, он и так не знает? Если они такие друзья, мой папа должен был все рассказать твоему давным-давно.
— Возможно, но я должен знать наверняка. Ты ведь понимаешь, да?
Девочка неохотно кивнула.
— Тогда пошли со мной в город, — он увидел, что она упрямо вздернула подбородок, и торопливо добавил: — Сама просила, чтоб я не обращался с тобой, как с маленькой. Вот и докажи, что ты взрослая.
— Ладно, — она встала и отряхнула подол от пыли. — Можно подумать, ты мой дядюшка.
Тредэйн, поднимаясь, с сожалением оглянулся на темную дверь. Ощущение чьего-то присутствия ослабло, рассеянное, быть может, болтовней Глен, но не исчезло полностью. Он чувствовал на себе далекий, но пристальный взгляд.
Глен это заметила.
— А ты не хочешь сперва посмотреть? — спросила она. — Ты ведь хотел увидеть дух Юруна? Если старикан еще болтается здесь, я бы не отказалась с ним поздороваться.
— В другой раз. Идем, — он протянул руку, и девочка крепко сжала ее. Когда они шли через камеру Юруна и по длинному темному коридору, Тред почувствовал, что она изо всех сил цепляется за его ладонь. Здесь было холодно и сыро, но ее маленькая ладошка вспотела. Девочка часто дышала и бросала испуганные взгляды по сторонам. А храбрилась-то как!
Они миновали полный сквозняков коридор самым быстрым шагом, какой только позволяло их достоинство, и оказались в тихой, заваленной бесполезными вещами прихожей. Теперь, когда рядом была Глен, угроза отступила, да и дом — или его страж — был, вероятно, удовлетворен их уходом, но невидимый взгляд словно подталкивал их в спины. Назад, по тропинке собственных следов, протоптанной, в пыли, мимо огромного разбитого канделябра, сквозь выбитую дверь, вниз по базальтовым ступеням в вечную тень под деревьями.
Тредэйн колебался между облегчением и досадой.
— Я еще вернусь, — пообещал он дому.
— Я тоже. Дважды сплюну! — заверила Глен и немедленно выполнила обещание.
Умела же она нарушить торжественность момента!
Повернувшись спиной к дому Юруна, они пошли к городу через холмы, поросшие лесом и утопавшие в густом тумане. Гнетущая темная аура дома осталась позади, ощущение неведомой опасности исчезло, и лес сиял обыденной чистой красотой. На деревьях кое-где еще оставались обрывки красных и золотых нарядов, на ветвях блестели пышные кисти оранжевых ягод, пушистые пучки янтарного веллиса выглядывали из-под почерневших стволов, а запоздалые цветы жистерикса блестели крошечными звездами. Палая листва весело шуршала под ногами, а в воздухе пахло влажной землей и осенью. Трудно было поверить сейчас в существование призрака колдуна или беспокойных теней у озера. Быть может, что-то недоброе, обитавшее в доме Юруна — просто игра воображения? Когда-нибудь, мысленно поклялся Тредэйн, он обязательно это узнает, но сейчас есть более важные дела — рассказ Глен встревожил его, и мальчик торопился поговорить с отцом.
До города было неблизко, и Тред бессознательно шагал все шире, так что его спутнице приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Заметив это, он замедлил шаг, отлично зная, что девчонка скорей умрет, чем попросит передохнуть. Дальше они пошли ровным шагом и остановились только раз, на вершине Цинова Зуба. Отсюда были видны поросшие лесом долины, укутанные, вечным туманом. Сегодня дымка была прозрачнее, чем обычно, и с высоты открывался вид на трехгранные купола и шпили Ли Фолеза. По городу вилась серебристая река Фолез со множеством перекинутых через нее мостов из красного камня. Самый высокий и острый шпиль возвышался над Сердцем Света — темной громадой камня, находившейся на небольшом островке в центре реки, местом, где заседал Белый Трибунал. Чуть севернее на фоне неба выделялся величественный купол дворца дрефа. Дальше туман сгущался, и только слабое мерцание выдавало участок города, занятый Горнилом — огромной бесформенной грудой светящихся обломков, оставшихся от уничтоженных колдунами складов и казарм. Это впечатляющее зрелище не давало горожанам забыть об ужасах Колдовских Войн.
Спустившись с Цинова Зуба, Тред и Гленниан еще больше часа карабкались с холма на холм. На ходу девочка что-то тихонько напевала. Голос ее был еще по-детски писклявым, но мелодия понравилась Тредэйну, и, послушав немного, он спросил:
— Это что?
— Что — что?
— Что за музыка?
— Просто так. Это из моих.
— Ты что, сама сочинила?
Она кивнула.
— Как это ты делаешь?
— Да я вообще-то ничего не делаю . Просто иногда само приходит в голову. А если уж придет, то не уходит, пока я не пропою, или не запишу, или еще что.
— Только и всего?
— Нет, конечно. Если получается что-то стоящее, то я вроде как вожусь с ней, меняю и пробую, пока не получится совсем хорошо. А ты?
— Мне не приходит в голову мелодий, с которыми можно возиться.
— Что, совсем? Никогда-никогда?
— Ну, понятно, я иногда вспоминаю или насвистываю что-нибудь, но только то, что слышал где-то — сам я ничего не придумываю.
— Это же скучно!
— Да не то чтобы…
— Но это же не твое. Все равно как говорить, только повторяя чужие слова.
— Вовсе нет. Просто не все такие, как ты. Не все могут сочинять музыку.
— А ведь это грустно…
— Ты бы так не думала, — ощетинился из-за почудившегося ему упрека Тред, — не будь ты такой зеленой.
— Никакая я не зеленая!
— Ты хоть поняла, что я сказал?
— Не поняла и понимать не хочу!
К тому времени, как они выбрались на широкий дрефский тракт, тени от деревьев заметно удлинились. Дорога, прямая как стрела, тянулась среди полей и ферм. Сельские домики скоро уступили место городским, кирпичным и каменным зданиям. Холмы кончились. Дома становились все выше и величественнее и стояли все теснее. Почти все были выкрашены в белый цвет с ярким черным геометрическим узором, различимым даже в густом тумане.
Они миновали гостиницу «Поверженные Злотворные», с жутковатой вывеской над входом и доброй сотней причудливых фонариков, подвешенных под каждым карнизом. Дальше находилась «Гавань Ауслиба», прославившаяся чудовищными блохами, а за ней — кучка лавок, где торговали защитными амулетами, оберегами и изображениями Защитника Автонна. Среди лавчонок притулилась красная палатка профессионального молельщика, который готов был читать защитные заговоры, и заклинания хоть целый день, если клиент заплатит. Сегодня у него было вдоволь работы, и из палатки доносились напевные моления.
Дальше дорога перешла в узкую улицу, толпа стала гуще и шумнее, и вскоре перед ними выросла древняя городская стена. Она уже не защищала город, и огромные ворота всегда стояли открытыми, не было при них и стражников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118